Статей о приобретении достатка не так уж много, но самые распространенные способы получения прибыли они отражают. Один из них - ростовщичество, за которое в XIV-XV веках назначалась епитимья в размере года поста, затем эту меру отменили. Ростовщичество в основном было мужским занятием, однако в некоторых случаях им занимались и женщины. Действительно, многие женщины в средневековой Руси обладали определенной финансовой самостоятельностью, в том числе в пределах семьи. Один из текстов середины XVI века, обращенный к женщинам, косвенно свидетельствует о том, что супруги владели раздельным имуществом: "У мужа чего таине взымыивалъ ли чего-нибуди". Пускать деньги в оборот могли даже монахини - в одном из вопросников начала XVII века записана статья о ростовщичестве: "Не давала ли денег в росты".
Другая весьма распространенная в исповедных текстах статья - о взимании даров: "Дары взимал на что-любо". Статья читается и в текстах, адресованных как мужчинам, так и женщинам, однако к концу XVI века постепенно исчезает из исповедных вопросников. Речь идет о подкупе, взяточничестве, недаром в статье употребляется глагол, однокоренной со словом "взяточничество". В некоторых текстах о подкупе говорится более ясно: так, в одном случае "дары" заменены словом "посулы", причем уточняется, что брались эти посулы "не на чем". В других текстах XVI века, предназначенных для исповеди мужчин, встречаются вопросы, еще более прямо говорящие о взяточничестве: "Криво судил по посулам", "Осуживал по мзде кого права, а виновата оправил". Таким образом, наиболее вероятными адресатами "даров" были судьи. Особенно часто статьи о "посулах" и "мзде" встречаются в вопросниках XVI-XVII веков, обращенных к вельможам. Это позволяет объяснить исчезновение из вопросников статьи о "дарах" к концу XVI века. С развитием текстов для "вельмож" статья о "дарах" стала пониматься более узко и в новой формулировке перешла в специализированные вопросники для судей и "вельмож".
В ряде текстов читаем о "продаже" человека. Предельная лаконичность статей не позволяет дать этой информации однозначное толкование. В текстах XIV-XV веков такие статьи встречаются дважды: "Продал еси человека по гневу любо право, любо криво" и "Дитя ци продал еси, имея опитемьи 15 лет, аще ли не имея, то 5 лет". Те же правила о "продаже" сохранились и в других епитимийных текстах XIV-XVI веков, причем в одном из текстов читается добавление, проясняющее смысл статьи о "продаже дитя": "не имея ничтоже". Таким образом, речь идет о продаже ребенка в условиях крайней бедности. Составитель предусматривает два случая: если у отца есть какое-либо имущество ("аще имея, опитемьи 18 лет") и если у него уже больше ничего нет ("аще не имея ничтоже, опитемьи 5 лет"). Вообще епитимьи за продажу человека существенно разнятся: если в одном тексте XVI века к статье о продаже человека по гневу добавлена епитимья в 40 дней поста, то в другом - 5 лет поста, разница весьма существенная. Это говорит о неустоявшемся отношении к этому греху.
Однако в текстах, которые непосредственно использовались во время исповеди, упоминаний о продаже детей мы не находим, но встречаются сведения о продаже людей (например, в вопроснике конца XVI века: "Душу христианску в поганыя продал еси"). Здесь слово "продал" употребляется в прямом значении: отдал за деньги. В другом тексте читаются еще две статьи, следующие в рукописи друг за другом: "Человека в работу продал" и "Человека украдывал". Это реалии последней четверти XVI века, когда "кражи" людей и целых сел с последующей их перепродажей не были редкостью.
В исповедных вопросниках, обращенных исключительно к мужчинам, говорится о занятии торговлей. В XVII веке из этих статей сформируются специальные вопросники, предназначенные для исповеди торговцев. В одном из текстов конца XVI века встречаются такие статьи: "Веся что, увесил", "У складника утаил что в торговли прибытка" (складник - пайщик, компаньон в торговле, промысле, землевладении). В другом тексте середины XVI века читается статья, вобравшая в себя сразу несколько проблем, связанных с торговлей и деньгами: "Денег не резал ли, дву мер не держишь ли на пшеницу, сыто емлешь, а ськупо продаешь". Здесь приводится подробное и колоритное описание того, как происходил обман в торговле, когда при покупке хозяин использовал большие "меры", а при продаже - маленькие, выгадывая тем самым лишнее.
Встречается информация о скупке и перепродаже краденого, причем заниматься этим могли как мужчины, так и женщины: "Не держиши ли за собою чего чюжаго татебнаго", "Был к тебе привод и принос от разбойник и от татей". В рукописи начала XVII века сохранился вопросник для священников: "Или на разбои или на иныя злыя дела кого не благословлял ли. Или от татей и от разбойников в дом свой приноси не имал ли. И сам разбой не еждивал ли". Таким образом, поп также мог выступать скупщиком краденого.
Еще в текстах XIV-XV столетий встречался сюжет о содержании питейного заведения: "В корчме упиваешься или варишь корчму". Вопрос как будто состоит из двух частей: в первой говорится о пьянстве кающегося, во второй - о неподобающем промысле. Действительно, слово "корчма" имеет разные значения. В первом случае это заведение, двор, на котором продают хмельные напитки; во втором случае - сам хмельной напиток. Выражение "варить корчму", означающее "изготавливать крепкие хмельные напитки", встречается в этом значении и в других текстах XVI-XVII веков. В середине XVI века появляются исповедные тексты, в которых у кающегося спрашивается, не "корчемник" ли он без всяких уточнений.
Представление о корчме как нечистом, греховном заведении постепенно развивается: если в более ранних текстах осуждалось только содержание корчмы, то к концу XVI века порицаются не только владельцы, но и посетители питейных заведений. Тогда же возникает еще одна любопытная статья: "Или корчемный прикуп собирал еси". Питейные заведения приносили доход не только своим непосредственным владельцам, но и тем, кто собирал с них налоги в пользу государства. Статья о корчемном прикупе - ярчайший пример того, что церковь далеко не всегда отстаивала непосредственные интересы государства. Хотя государство признавалo законным и само предлагало брать на откуп сбор налогов с корчемников, на исповеди порицался подобный род деятельности. Осуждалось любое соприкосновение с "корчмой", и церковь не делала большого различия между тем, упивается ли человек сам, продает ли вино, чтобы упивались другие, или собирает деньги с продающих вино.
Резко отрицательное отношение к владельцам питейных заведений выразилось в относительно тяжелой епитимье, полагавшейся за "варку корчмы", - от полугода до года поста (правда, в текстах XVI-XVII веков епитимьи за содержание корчмы отсутствуют).
Любопытна еще одна статья, говорящая о содержании корчмы: "Корчму или блядню собрания ради богатьства не держал ли". Тут "корчма" приближается уже не к постоялому двору, а к заведению куда более низкого толка. Вопрос адресовался как мужчинам, так и женщинам; следовательно, владельцами подобных прибыльных предприятий могли быть также и женщины. В другом тексте, известном по единственному списку второй половины XVI века, у женщины спрашивается, не держала ли она "на корчми блудниц" - еще одна статья дохода для владелицы питейного заведения. В том же смысле порой употреблялись слова "гостиница", "сонмище": "В гостиницу ходила ли еси блуда ради", "В сонмищи бывши над блудницею", - спрашивали духовники у кающихся.
Итак, в XVI веке на Руси не только существовала проституция, но и специальные заведения, хозяева которых получали доход с содержания "блудниц". Подчеркнем, что таким содержателем мог быть как мужчина, так и женщина и даже монахиня. В вопроснике конца XVI столетия, обращенном к монахиням, читаем: "Не держиши ли у себе сходу блудником и блудницам. Не советуеши ли с кем о блуде и от того у них мзды приемлиши, еже велми зло". В тексте конца XV века читаем: "От блуда мзду давал, с кем хотя быти, или девицу растли, пост год". С этого времени в разных текстах начинают часто встречаться вопросы, говорящие о "сонмищах" и "гостиницах", выступающих в роли публичных домов. Однако статьи, ясно говорящие о проституции как прибыльном деле, приносящем доход прежде всего "хозяину" молодой женщины или юноши, появляются лишь к концу XVI столетия. "На блуд жены или девицы или отрока не пустил ли", - спрашивали у кающегося по вопроснику из печатного требника. Посетителями "сонмищ" могли быть как мужчины, так и женщины. В некоторых текстах уточняется статус тех, кто содержится в "сонмищах": "молодые", "блудники и блудницы", "вдовы и блудные", причем вдовы выступают в качестве основного контингента "сонмищ". Из этого можно сделать выводы о реальном положении русской женщины в средние века и о том, какая участь могла ожидать ее в случае вдовства.
Отдельно следует обратить внимание на употребление термина "гостиница". Гостиницы упоминались уже в Изборнике 1073 года, в Уставе Владимира и в Слове Даниила Заточника; это слово являлось переводом соответствующего греческого термина. Я. Н. Щапов в исследовании, посвященном Уставу Владимира, пишет о том, что "гостиница" могла пониматься как дом для ночлега приезжающих. Однако и в Изборнике 1073 года, и в Слове Даниила Заточника гостиница упоминается с резкой негативной оценкой: злая жена сравнивается с "гостиницей неуповаемой", "неусыпаемой" или "несъпасьной". Последний термин И. И. Срезневский считал переводом греческого выражения, означающего дом разврата. В исповедных текстах основное значение слова "гостиница" - постоялый двор; однако некоторые из постоялых дворов могли заслуженно пользоваться дурной славой.
Епитимьи за посещение "сонмищ" значительно отличаются. Чаще всего встречается епитимья в размере 12 недель поста. В одном из списков находим епитимью 12 дней, но это, по всей видимости, ошибка переписчика. Однако в другом тексте XVI века за поход в публичный дом положен год поста, что никак не может быть ошибкой, а говорит о сознательном ужесточении наказания. Еще больше ужесточена епитимья в тексте, созданном в Кирилло-Белозерском монастыре в XV веке, в котором наказание за блуд с блудницами измеряется двумя годами поста.
Наконец, в исповедных текстах встречаются вопросы для мужчин и женщин, в которых только в общих чертах указывается на бесчестный способ получения дохода: "Есть у тебе неправо собрание, и ты расточи и отверзи от себе". Статья подразумевает, что кающийся сам знает, какую долю своего богатства он нажил неправедным путем. Духовник даже не считает нужным уточнять или перечислять, какие способы получения прибыли относятся к неправедным. Однако в одном автор статьи категоричен: в требовании отказаться от неправедно нажитого имущества.
Несколько статей, показывающих, как можно сберечь, если не заработать деньги, встречаются в вопросниках, обращенных и к мужчинам, и к женщинам. Одна из статей, переходившая из текста в текст с XIV до XVII века, говорит об отказе выплатить за работу обусловленную сумму: "Найму не дал служащему". В некоторых вопросниках вместо слова "служащий" читаются другие определения: "работный", "сира", "наймит". Слово "сира" подчеркивает беззащитность работника, его полную зависимость от порядочности хозяина. Найма можно "лишить", "заедывать". Епитимья за удержание найма исчисляется 40 днями поста.
Другие статьи конца XV-XVI веков касаются челяди: "Челядь свою без вины или в чем преобидел, или красть велил им, не дая им довольно хлеба и одежды" и "Челядь томил гладом". Немало статей о челяди сохранилось в текстах, предназначенных для исповеди "вельмож". Наравне с челядью в XVI-XVII столетиях церковь брала под защиту и другие социально уязвимые группы - нищие, сироты: "Не дав нищему милостыни". Статья подчеркивает, что милостыня была не просто добровольным делом, а обязанностью христианина. В некоторых текстах XVI века к беззащитным нищим и сиротам приравниваются также "церковники". Милостыня также называется "именьем"; указывается, что даваться она должна "по силе". Небольшая епитимья встречается только в одном тексте и измеряется 15 днями поста.
Статьи, касающиеся приобретения дохода, встречаются также в вопросниках, обращенных к священникам и монашествующим. В вопроснике конца XVI века, предназначенном для исповеди священников и вошедшем в состав печатного требника, как и в вопросниках для мирян, записана статья об отказе уплатить по найму: "Или мзду наймичу не удержал ли". Там же сохранилась и более общая статья, говорящая о том, что священники могли держать прибыльное дело: "И церкви, к неи же поставлен еси, без нужды не оставил ли приобретения ради".
В том же вопроснике для священников из печатного требника упоминаются и другие способы обогатиться, которые оказалось возможным адресовать не только мирянам, но и священникам: "И мзды у кого не взимал ли, и росту у кого не имал ли". "Мзда" могла взиматься священником за исполнение своих непосредственных обязанностей, например, за причащение "недостойных" без покаяния или за снятие незаслуженно тяжелой епитимьи: "Не взимал ли мзды, напрасно запретив сыну духовному?" Духовник, получив плату, мог не только оставить грешника без епитимьи, но и наложить тяжелое покаяние на того, кто его не заслужил.
В вопросниках XVI столетия, обращенных к священникам, дьяконам, монахам, неизменно присутствуют статьи, говорящие о незаконном присвоении церковного имущества: "Не корыстовал ли ся церковным чем, или образом, кузнью", "Не взимал ли еси церковнаго чего. Не корыстовал ли ся еси чем монастырьским на поселви или на келарстве". Исповедные тексты ясно показывают, что в средневековой русской жизни хватало "отдельных недостатков", с которыми по сей день и часто безуспешно пытаются бороться традиционная мораль и правоохранительные органы.
Статья написана на основе архивных материалов РНБ, РГБ, ГИМ и БАН.