Басманов и его "людци". Документ с комментарием

Начнем с внешнего вида. Материалом для написания послужил пергамент - единичный случай в XVI веке. Видимо, даритель придавал передаче пустоши в храм совершенно особенное значение. Он твердо верил в неукоснительность своей воли на века вперед. Акт должен был постоянно храниться в сельской церкви, в которой не было ни архивов, ни людей, следящих за сохранностью документов. Поэтому бумага была ненадежным носителем.

Вкладчик Алексей Данилович Басманов - личность известная. Его фигура часто встречается в исторических романах об эпохе Грозного. В знаменитом фильме Эйзенштейна он вместе с сыном Федором и Малютой Скуратовым - самые запоминающиеся образы второго плана. Алексею Басманову вместе с боярином Василием Юрьевым, близким родственником первой жены Ивана IV, приписывали и приписывают замысел опричнины. Так это было или иначе, мы здесь выяснять не станем, но несомненно первенствующее положение Басманова в опричной Думе, его ключевая роль в формировании опричного войска, в организации институтов управления и распорядка дел на опричных территориях. Пик его карьеры с трагическим концом пришелся на опричные годы.

В чем же уникальность грамоты? Главная цель вклада Басманова - посмертное поминание ряда лиц. Быстро скользим взглядом по грамоте мимо "своих родителей" (их упоминание на первом месте естественно), мимо "себя и своих детей" (сыновей Федора и Петра) и спотыкаемся на следующих словах: "И по тех людцех, которых на государьских службах на Поле и в две Казани при мне, при Алексее, побили. А имяна их написаны в большей церкве над жертвенником".

Конечно, "боевые" холопы у представителей знати, у большинства рядовых "служилых людей по отечеству" (уездных дворян) - обыденное явление для русского общества XV-XVI веков. "Летописец начала царства", официальная летопись тех лет, под 1556 годом подробно пересказывает "Уложение о службе". В нем детально расписано, сколько военных слуг, в каких защитных доспехах и с каким оружием должен выставить каждый служилый землевладелец в соответствии с размерами его поместья или вотчины. Ничего нового нет и в том, что такие "людци" гибли на полях сражений. Уникальность текста грамоты именно в самом факте посмертного поминания "боевых" холопов. В документальных источниках XV-XVI столетий неизвестен ни один подобный случай.

Напрашивается аналогия с идеальной моделью отношений царя с придворной знатью и провинциальным дворянством. В "Летописце начала царства" она зафиксирована текстами о событиях после взятия Казани. Как и подобает мудрому правителю, царь щедро, но по справедливости вознаградил участников похода новыми кормлениями, земельными пожалованиями, дорогими наградами (серебряными кубками, ценными шубами), деньгами. Одновременно было установлено официальное поминание погибших за счет казны. Их имена были вписаны в соборные синодики (в том числе кремлевских Успенского и Архангельского соборов), и поминались они по всей стране как погибшие "за истинную христианскую веру" в неделю Православия. То же, по сути, сделал и Басманов, но в рамках своего маленького мира. Наверняка он как-то вознаградил оставшихся в живых воинских слуг. Но, пожалуй, важнее, что он счел необходимым озаботиться посмертными судьбами душ "побитых".

Заботы Басманова имели вполне отчетливое материальное выражение. Оно не сводилось к той сумме, которую он уплатил родственнику за пустошь. Ее предстояло превратить в "жилое" поселение, в связи с чем Алексей Данилович вместе с сыновьями обязывался "поставити в ней дворы и крестьян назвати". Если с первым он мог обойтись разовой трудовой повинностью для населявших Елизаровское земледельцев, то второе требовало новых денежных затрат. Но и это были еще не все расходы. Племянник Басманова Иван Плещеев получил пустошь из разряда поместных земель в обмен на свою вотчинную деревню в Ростове, скорее всего, незадолго до описываемого события. И почти сразу продал своему дяде, потому как не успел даже "очистити межи" с соседями. Помимо физических усилий крестьян из Елизаровского ("ямы вновь покопати"), и здесь были нужны деньги (пусть и небольшие) для документального оформления границ нового владения. Наконец, за счет Басманова содержался и сам храм, и его причт. Даритель немногими, но ясными, четкими словами определил распорядок церковного служения в основной церкви и в приделе. Установленное им расписание требовало практически полный штат причта: помимо двух священников, дьякона, одного-двух чтецов, звонаря, проскурницу.

Но почему именно Никитская церковь в Елизаровском селе получила в качестве поминального вклада пустошь Вишку? К 1555 году три поколения Плещеевых и Басмановых владели вотчиной более ста лет. Село и церковь в нем были для Алексея Даниловича родовым наследием, главной его сельской резиденцией. Кроме того, Елизаровское и окружающие его деревни были местом "прописки" большинства "боевых" холопов Басманова. Для жен, детей, братьев погибших Никитский храм был своим приходским "молением", и поминание в нем душ убитых в боях было очень важно для них.

Вообще в отношениях Алексея Даниловича с его "людцами" чувствуется что-то схожее с дружинным бытом, не совсем обычное для середины XVI века. Если верна наша дата вкладной, то вызывает уважение оперативность Басманова. Он не просто оформил земельный поминальный вклад и определил регулярность поминальных молитвословий ("по вся дни поминати"!), он специально подготовил особенное, с дополнительной святостью место в храме, где находился перечень погибших "воинских" слуг: "А имяна их написаны в большей церкве над жертвенником". Вряд ли надо сомневаться, что этот список, подобно вкладной, был исполнен на пергамене.

Где можно обнаружить истоки такого отношения Басманова к своим "людцам"? Алексей Данилович был из тех личностей, которые "сами себя сделали". Его быстрый карьерный рост - за три года (с сентября 1552 года по сентябрь 1555 года) он поднялся из окольничих до боярина - объясняется воинским талантом. От отца он получил знатное происхождение и значительные земельные владения. Но детство было сиротским, а придворный статус родителя ничем не мог помочь сыну. Еще в 1514 году в бездарно проигранном и болезненном для страны сражении под Оршей Басман Плещеев попал вместе с сотнями других лиц в литовский плен. Правда, Даниил Андреевич успел поделить с братом Михаилом выморочные вотчины двух других братьев и материально обеспечить вдову с единственным наследником. Но никакой помощи и покровительства сыну он оказать не мог ни в силу невысокого своего (по возрасту!) статуса, ни просто физически - умер он в плену, видимо незадолго до 1538 года.

В такой ситуации очень велика роль матери. Она, судя по всему, сохранила материальное благополучие семьи, обеспечив детство и юность Алексея Даниловича. Но воспитание мужчины-воина, защиту прав владений вдовы с малолетним сыном, организацию управления в разбросанных вотчинах могли гарантировать только преданные семье воинские слуги. Так что корни особых связей Басманова с его "людцами", как мы полагаем, тянутся глубоко.

В дни осады Казани Алексей Басманов трижды участвовал в схватках с осажденными. Когда из-за оплошности других воевод во время вылазки русские воины Большого полка едва не были выбиты со своих позиций, он возглавил контратаку, загнав противника в крепость. При подрыве подкопа отряд Басманова занял важную Арскую башню и удерживал ее еще два дня, несмотря на многочисленные попытки казанцев отбить ее назад. Наконец, в часы общего штурма Басманов был на главном направлении - у Царских ворот. В ходе зимних экспедиций 1552-1553 годов по восставшим районам ханства он, надо думать, не раз попадал в опасные ситуации. Но самый выразительный пример - сражение при Судьбищах в 1555 году. После того как основные силы русской рати обратились в бегство, теряя оружие, после тяжелого ранения командующего, едва не попавшего в плен (боярина И. В. Шереметева Большого), именно Басманов спас армию от полного и унизительного разгрома. Он сумел собрать в лесистом овраге отряд в 5-6 тысяч дворян, стрельцов, "боевых" холопов; успел соорудить укрепления типа засеки; выдержал три атаки главной армии хана Девлет-Гирея, превосходившей по численности не менее чем в 8-10 раз. Надежной защитой для Басманова стали личная преданность и воинское умение его слуг, не раз спасавших своего господина ценой собственной жизни. Алексею Даниловичу было за что хранить о них благородную память, публично устанавливая в храме в родовой вотчине посмертное их поминание.

Приглядываясь к отношениям Басманова со своими "людцами", к его известной "отстраненности" от придворной столичной жизни в годы Избранной рады, не обнаруживаем ли мы во всем этом завязи устройства опричнины - безусловной личной преданности опричников своему государю в его борьбе с любыми врагами?

Около сентября 1555 г. ¹- Данная боярина А. Д. Басманова на пустошь Вишки причту церкви великомученика Никиты в селе Елизаровском Переславского уезда с обязательством "назвать крестьян" и с установлением распорядка церковных служб и поминаний.

Се яз, боярин великого князя Алексей Данилович Басманов, что есми купил у племянника своего, у Ивана Дмитриевича Плещеева, в Переславском уезде в Нерльском стану пустошь Вишки с² ...ником, и с луги, и со всяким угодьем, куды ходил плуг, и коса, и топор. А изначала та пустошь была помесная земля, а тое ему пустошь Ивану пожаловал царь и государь против отца его купли, вотчинной деревни Горок, что взял ее царь и государь к потклетному к Великому селу в Ростовском уезде в Великосельском стану.

А купил ту пустошь яз, Алексей, себе и своим детем впрок, без выкупа. И дал яз, Алексей, с своими детьми, с Федором да с Петром, ту пустошь Вишку на престол к великому Христову мученику Никите и к преподобному отцу Онофрею в Елизаровское по своих родителех, и по себе, и по своих детех, и по тех людцех, которых на государьских службах на Поле и в две Казани при мне, при Алексее, побили. А имяна их написаны в большей церкве над жертвенником.

А дали есмя ту деревню Вишку тем двум престолом по своих родителех, и по себе, и по своих детех, и по тех своих людцех впрок без выкупа, вечных ради благъ. А поставити в ней дворы и крестьян назвати мне, Алексею, да Федору, да Петру, и межи очистити и ямы вновь покопати. И женам нашим, и детем, и роду нашему, и племяни до той церковные земли на выкуп дела нет.

А быть у той церкви двум священником да дьякону, деревнею им владети и ее ведати или иные по них священники будут. А обедни им пети вседневныя в Никите чудотворце, и о государьском здравие Бога молити. А в Онофрее преподобном служити обедня одна в суботу, по вся недели, переменяяся, и родителей наших, и нас, и детей наших, и тех людцех, которые побиты, по вся дни поминати.

А грех ради наших не благоволит нам Бог тою отчиною владети, и церковь, и та деревня Вишка свободна - нет до нее дела никому. А кто от церкви тою деревню восхитит, и священники не учнут обеден выпевати, и о государьском здравии Бога молити, и родителей не поминати, - судья им с умершими и с нами Бог.

А на то послуки³

• 1. Текст, как мы думаем, содержит ясные хронологические приметы. Автор упоминает о "государьских службах", подразумевая под ними участие (свое, но не только) в военных кампаниях. Это "две Казани" и "на Поле". Басманов поучаствовал, возглавляя вспомогательный отряд, формировавшийся в Муроме, в походе на Казанское ханство зимой 1549/50 года. Но вряд ли о нем он сейчас вспомнил. Почти наверняка видим здесь указание на его службы при осаде Казани в августе-сентябре 1552 года (там он отличился не один раз) и в походах зимой 1552/53 года по восставшим районам ханства. После взятия Казани Алексей Данилович был оставлен там "годовать" третьим (по рангу) воеводой. Еще проще ситуация со службой "на Поле", то есть в Диком поле, за пределами крепостей и Засечной черты по южной границе. Там Алексей Басманов побывал лишь единожды, но этот случай стоил многих других. В качестве первого воеводы Передового полка он стал участником двухдневного сражения при Судьбищах в начале июля 1555 года, когда сравнительно скромная русская рать неожиданно для себя столкнулась с главными силами крымского хана Девлет-Гирея. В грамоте Алексей Данилович назван боярином. Впервые с таким чином он фигурирует в октябрьском разряде 1555 года, получил же он его, скорее всего, в сентябре. В марте того же года он упомянут в официальной записи с чином окольничего. Обратим теперь внимание на то, чего нет в документе. А в нем отсутствуют ссылки на "государьские службы" зимы-лета 1558 года, то есть начала Ливонской войны. А в этих событиях Басманов вновь показал себя удачливым воеводой. Его воинским умениям, к примеру, надо приписать успешный штурм Нарвы в середине мая. В таких активных действиях смерти в бою были неизбежны, а значит, было, кого поминать, и было, что дополнительно обозначить в грамоте в качестве хронологических указаний. Но не отметили. Из сказанного понятна широкая датировка: сентябрь 1555 года - декабрь 1557 года (См.: Разрядная книга 1475-1598 гг., М. 1966. С. 117, 137-138, 149, 153, 170, 172-173; ПСРЛ. М. 1965. Т. 13. С. 212-217, 257; Скрынников Р. Г., Опричный террор. СПб. 1992. С.177).
• Дальнейшее сужение датировки базируется на косвенных показаниях.
• Первое таково. Сравнительно необычно именование вкладчика с официальным чином в сугубо частном (можно сказать, семейном) акте. Подобные случаи в XVI веке известны, но их не так уж и много. Бояре, окольничие, приравненные к ним в ряде отношений должностные лица здраво полагали, что их статус другим активным и пассивным участникам частных сделок был прекрасно известен. Сам Басманов в других близких по времени (после сентября 1555 года) частных документах боярином не именуется.
• Конечно, одна цель очевидна. Вводя в самое начало грамоты указание на свой официальный чин, Алексей Данилович, несомненно, подчеркивал репрезентативность акта. Но за этим, как кажется, сквозит и другой мотив. Он пока не привык к только что случившемуся пожалованию, а потому и не отказывает себе в удовольствии запечатлеть (на пергамене!) "государеву милость" - свой новый чин.
• Второе соображение исходит из обычаев той эпохи. Завещания и поминальные вклады письменно фиксировались обычно в канун непредсказуемых военных действий. Осенью 1555 года ситуация была очень тревожной. Поражение при Судьбищах и отсутствие точной информации о дальнейших планах крымского хана сильно беспокоили московские власти. Вот почему в октябре 1555 года вопреки сложившейся практике "на берег", то есть в крепости по среднему течению Оки, были выдвинуты главные силы полевой русской армии. Обычно к этому времени "большие воеводы" с большей частью служилых людей отпускались по домам, оставляли "малых воевод" с незначительным контингентом. В 1555 году осенний разряд едва ли не превосходил летний: рать в пять полков, причем каждое соединение (полк) возглавляли по трое авторитетных в военном деле, с высоким статусом (обычно думным) воевод. Можно сказать, что был собран цвет российских военачальников впервые после 1552 года. Получил назначение третьим воеводой полка Правой руки и боярин Басманов (после бояр, князей И. Ф. Мстиславского и Ю. И. Кашина) (См.: Разрядная книга 1475-1598 гг. С. 153-154).
• Третье косвенное показание опять-таки взывает к традиции. Для людей того времени было привычно связывать те или другие важные действия, составление значимых документов с какой-либо датой по церковному календарю, притом что такая связь могла быть прямой или символически толкуемой. В данном случае все проще: на 15 сентября приходился престольный праздник церкви в Елизаровском селе, память великомученика Никиты. Более того, в этот день происходило попразднование великого церковного праздника - Воздвижения креста Господня, с которым символически соотносили в XVI веке завоевание Казанского ханства. Теперь напомним главную цель вклада - посмертное поминание служилых, "боевых" холопов Басманова, павших на поле брани, сопровождая его в военных кампаниях 1552-1553 годов и 1555 года. Не естественно ли думать, что он установил специальное их поминание в прямой хронологической связи с последней из упомянутых в грамоте служб - "на Поле"?
• Припомнив косвенные резоны, устанавливаем как будто стройную по логике цепочку мотивов и действий. Вернувшись после Судьбищ и заработав там боярский чин, купив у племянника пустошь Вишку, Алексей Данилович в канун престольного дня, а возможного, и Воздвижения, в преддверии нового вероятного сражения с войсками Девлет-Гирея (о своем назначении в октябрьский разряд он, боярин, бесспорно, знал уже в сентябре) устанавливает поминание "побитых" при нем на службах холопов. Материальным обеспечением чего стала передаваемая им в храм пустошь. Сей акт имел место двумя-тремя днями ранее (вряд ли позднее) 15 сентября 1555 года или же в этот самый день. Спору нет, такая датировка гипотетична, и пусть читатели судят, сколь прочны аргументы в ее пользу. Или же в процессе будущей реставрации будут обнаружены на обороте пергамена недостающие части документа, в том числе и запись о его дате.
• 2. В рукописи не читается одно короткое слово и начало второго.
• 3. Так в рукописи; на этом текст на лицевой части грамоты обрывается. Оборотная сторона сейчас не читается.