Российские документы, относящиеся к Корейской войне и ставшие доступными в середине 1990-х годов, открыли принципиально новые подходы к изучению истории Дальневосточного региона в ключевой момент его развития в ХХ веке. Захваченные американскими войсками северокорейские документы, исследования, публикуемые в Китае, также позволили начать серьёзный пересмотр картины тогдашних геополитических коллизий.
Известно, что Япония в корейском конфликте выступала в качестве тыловой базы для американских войск, извлекая значительные экономические выгоды из специальных заказов, размещавшихся армией США, а тысячи японских моряков принимали непосредственное участие в Корейской войне. Японским учёным, включая меня, следует адресовать упрёк в том, что мы пока не сумели подвергнуть эти аспекты войны серьёзному и правдивому научному исследованию. Вопрос о воздействии японского фактора на решения, которые принимались главными участниками тогдашних событий, окончательного ответа пока не имеет. В ряде своих работ1 я делал лишь попытки рассмотреть некоторые фрагменты этой так долго и неоправданно игнорировавшейся проблемы.
"Рука Москвы" и японские коммунисты
Как следствие Второй мировой войны контроль над Северо-Восточной Азией осуществлялся на основе взаимной договорённости между США и Советским Союзом. Даже после начала холодной войны в Европе Сталин продолжал соблюдать общие принципы соглашения с США. До какой степени всерьёз он стремился придерживаться послевоенных реалий в Северо-Восточной Азии, красноречиво свидетельствует его отношение к Компартии Японии.
Когда в августе 1945 года Советский Союз объявил Японии войну, в эмиграции в Москве не находилось практически ни одного лидера КПЯ, поскольку почти все её крупные деятели были арестованы и погибли в тюрьмах уже в 1930-х2. Член Исполкома Коминтерна Санзо Нозака, действовавший под псевдонимом Сусуму Окано, с 1939 года работал в городе Яньань в Китае. 10 августа, на следующий день после объявления Японии войны, Георгий Димитров (в прошлом генеральный секретарь Исполкома Коминтерна) подал Сталину записку, в которой привлёк его внимание к Нозаке и его группе в Яньань: "Нам кажется, что группа тов. Окано могла бы быть использована при установлении нового режима в Японии. Просим Ваших указаний"3.
Нет никаких свидетельств, что Сталин как-то отреагировал на эту записку, но известно, что после капитуляции Японии Нозака на пути домой посетил Москву, где жила его жена Рё. 8 сентября вместе с тремя другими активистами Антивоенной лиги он вылетел из Яньань на американском военном самолёте4. В Москве группа Нозаки была принята в ГРУ Красной армии. Во время встречи с его руководителем Ф. Ф. Кузнецовым Нозака и получил "ориентировку в задачах, стоящих в данный период перед Компартией страны"5.
Сообщая о встрече с Нозакой, Кузнецов послал памятную записку министру иностранных дел В. М. Молотову, а тот в свою очередь направил её Димитрову, который к тому времени успел также ознакомиться с сообщением советского представителя из Токио о его встрече с высшим руководителем КПЯ Кюити Токудой.
Токуда, просидевший в тюрьме 18 лет, был освобождён 10 октября 1945 года вместе с другими руководителями КПЯ и как раз собирался вернуться к политической деятельности. Перед освобождением его интенсивно допрашивал Джон К. Эмерсон из Службы политических советников при Главном штабе командований союзных держав (ГШКСД). В своём докладе он цитирует показания Токуды: "Коммунистическая партия Японии не должна быть никак связана с Советской Россией. Коммунистическая партия России настолько крупная партия, что если компартия Японии примкнёт к ней, то потеряет свою самостоятельность и независимость". Токуда утверждал, что партия должна отказаться от любой финансовой поддержки, исходящей от России6.
Несмотря на эти заявления, Токуда, находясь в тюрьме, просил своих товарищей на свободе установить связь с советскими представителями, а вскоре после освобождения ему удалось встретиться с советским сотрудником по фамилии Воронов. Очевидно, Токуда говорил ему о своём стремлении получать из Москвы указания, как вести себя с оккупационными властями.
Димитров, не располагавший полученной из первых рук информацией о Токуде, предложил Молотову сначала на месте поинтересоваться надёжностью этого человека, а в случае положительного ответа настоятельно рекомендовать Токуде отказаться от сотрудничества с американской контрразведкой. Димитров участвовал в устройстве судьбы группы Нозаки, содействуя их возвращению в Японию, чтобы через эту группу осуществлять советскую поддержку КПЯ. Примечательно, что, предлагая это, Димитров подчёркивал: связь с Нозакой должна поддерживаться "только через доверенного и подходящего работника НКГБ или Разведывательного управления Красной армии", но не через партийный канал7. Некоторые истолковывают это мнение Димитрова так, как если бы он вынашивал план склонить Нозаку стать советским агентом8, однако такая версия ошибочна. На деле предложение Димитрова сводилось к тому, что отношения с КПЯ должны быть установлены через Нозаку совершенно секретно. В этом не было ничего экстраординарного: если советские власти собирались установить тайные контакты с каким-либо лицом или организацией на иностранной территории, то передавали дело в руки одной из названных Димитровым тайных служб.
Резонно предположить, что это предложение было принято Сталиным. На протяжении четырёх лет - с 1946 по 1949 год - КПСС не поддерживала официальных отношений с КПЯ, а все связи между партиями осуществлялись тайно через контакты агентов ГРУ с Нозакой9. Сталин явно осторожничал, стараясь создать впечатление, что согласен с американской монополией на оккупацию Японии.
Что здесь нуждается в выяснении, так это политика Нозаки, отличавшаяся от позиции КПЯ. Придерживаясь тезиса Коминтерна 1932 года, партия призывала к "свержению монархии" как основной цели японской революции. После переезда в Яньань у него сформировался новый взгляд на императорскую систему: он обнаружил, что, несмотря на сильную ненависть солдат к войне, они сохраняли глубокое уважение к императору.
В сентябре 1944 года Нозака рассказал о своей новой политике в отношении императорской системы Джону Сервису из госдепартамента США, который посетил Яньань в составе миссии Дикси: "Нынешнему императору никуда не уйти от личной ответственности за войну... Но пока что ничего нельзя сделать с самим институтом императора. Мы не верим, что японский народ готов полностью отказаться от императора..."10
Это же мнение Нозака выразил и советским официальным лицам в Москве. Руководство ВКП(б) пришло к выводу, что Нозака прав в своей оценке императорской системы11. В одной из записок о переговорах с Нозакой Б. Н. Пономарёв сообщал, что у него сложилось впечатление о Нозаке как о зрелом государственном деятеле с правильным пониманием основных политических задач, стоящих перед КПЯ12.
Советские руководители выразили готовность поддержать КПЯ, если она какое-то время будет видеть свою цель в демократизации японского общества, ведя одновременно сложную игру с оккупационными войсками США. Очевидно, эта точка зрения получила одобрение Сталина. А публикация КПЯ 1994 года указывает на то, что встреча между Сталиным и Нозакой действительно имела место13.
В итоге Нозака получил и политическую поддержку, и финансовую помощь от советских коммунистов14. Японского коммуниста, все 16 лет изгнания упорно боровшегося против японского империализма, встречали как героя; по возвращении он стал вторым человеком в руководстве КПЯ после Токуды. Вслед за этим Нозака выдвинул умеренный курс достижения "мирной революции" законными средствами, и эта линия на сворачивание уже проводившейся партией деятельности была принята как официальная политическая линия КПЯ. Эта политика, ориентированная на демократическую революцию законными средствами, на практике означала бы деятельность по демократизации Японии в сотрудничестве с оккупационными войсками США путём создания общественного давления "снизу". При проведении такого курса заявления КПЯ о том, что она полностью независима и не поддерживает никаких прямых связей с ВКП(б), оборачивались в её пользу.
Тем не менее дружественные отношения между КПЯ и ГШКСД были недолгими. Впервые разрыв произошёл в январе 1947 года, когда главнокомандующий Союзных держав Дуглас Макартур запретил всеобщую забастовку занятых в общественном секторе, к которой призывала КПЯ. Впоследствии, на пресс-конференции 26 марта, представитель ГШКСД обрушился на КПЯ, охарактеризовав её столь же опасным врагом демократии, как и нацизм, фашизм или японский шовинизм. 29 марта Нозака и третий человек в руководстве КПЯ Рицу Ито ответили на вопросы корреспондента ТАСС. Комментируя нападки со стороны ГШКСД, Ито утверждал: "В заявлении распространяется клевета не только на коммунистов, но и на коммунизм как доктрину. Естественно, что в результате подобных заявлений будет невозможно - и это при наличии "свободы" - защищать коммунизм, так как это может быть истолковано американцами как выпад против штаба Макартура"15.
При этом оба руководителя партии тайно проинформировали Москву о намерении продолжать политику сотрудничества с оккупационными войсками. Иными словами, КПЯ продолжала сотрудничество с оккупационными войсками с одобрения Сталина.
Китайская революция против японской?
Победа китайской революции и начало Корейской войны существенно обновили советскую политику по отношению к Японии и коренным образом изменили политический климат в Северо-Восточной Азии. К октябрю-ноябрю 1948 года Народно-освободительная армия Китая захватила всю Маньчжурию.
9 октября 1948 года США, воздерживаясь от прямого военного вмешательства в Китае, приняли документ Совета Национальной Безопасности NSC13/2, согласно которому демократизация в качестве приоритета оккупационной политики уступала место ускоренному восстановлению японской экономики16. Эта переориентация означала, что отныне ГШКСД вступает в открытую конфронтацию с КПЯ и профсоюзами, идя путём запретов забастовок в общественном секторе и проведения принудительного сокращения работников на Национальных железных дорогах.
В январе 1949 года Советский Союз, официально признававший правительство Гоминьдана, тайно направил А. И. Микояна в штаб-квартиру Коммунистической партии Китая на встречу с Мао Цзэдуном и другими руководителями КПК. Однако на этом этапе начатое Сталиным изменение политики в отношении Китая не привело к соответствующим изменениям в политике по отношению к Японии и Корее.
Что касается Северной Кореи, то в марте 1949 года Ким Ир Сен и лидер южнокорейских коммунистов Пак Хон Ён во время визита в Москву выразили стремление силой объединить Северную и Южную Корею, однако их план не был поддержан Сталиным17. 12-14 августа, после того как 29 июня завершился вывод американских войск из Южной Кореи, Ким и Пак провели переговоры с советским послом в Северной Корее Т. Ф. Штыковым, сообщив ему о своей готовности объединить Корею силой18. 24 сентября политбюро постановило, что вторжение на Юг невозможно, поскольку Северная Корея ещё не готова к нему военно-политически19. До конца 1949 года Советский Союз не показывал признаков отхода от прежней политики раздела Кореи между ним и США.
Тем временем в Японии правительство Либеральной партии Сигэру Иосиды приняло в мае 1949 года план массового увольнения 267 300 человек, занятых в общественном секторе. В июле-августе 1949-го профсоюзы начали сопротивление плану увольнений и потерпели катастрофическое поражение, что означало банкротство проводившейся КПЯ политики сотрудничества.
Добившись триумфальной победы, японское правительство и ГШКСД прибегли к роспуску Лиги корейцев в Японии, или "Чорен", которая рассматривалась как наиболее воинственно настроенная из всех связанных с КПЯ организаций. С 1948 года "Чорен" открыто поддерживала КНДР. В 1949 году организация насчитывала 360 тысяч членов, её лидер Ким Чон Хэ был членом политбюро КПЯ. Очевидно, что "Чорен" поддерживала непосредственный контакт с Пхеньяном.
8 сентября 1949 года "Чорен" и Демократическая молодёжная лига корейцев в Японии были распущены. 28 руководителей этих организаций, включая Ким Чон Хэ, были уволены и лишены права работать в общественном секторе. И на этот раз КПЯ оказалась не в состоянии организовать какого-либо массового движения против разгрома правительством корейских организаций в Японии.
Поражение компартии в 1949-м поставило её в настолько отчаянное положение, что, если бы она не решилась на радикальный пересмотр своих взглядов на ситуацию в целом, то перестала бы пользоваться политическим влиянием в обществе.
Летом-осенью 1949 года отношения между СССР и революционным Китаем претерпели драматические изменения. Возникновение КНР было провозглашено 1 октября, после того как 25 сентября Советский Союз сообщил миру, что обладает атомной бомбой. Решение Сталина вступить в союз с Мао означало, что он должен будет пересмотреть свою политику и в других частях Северо-Восточной Азии. Советская политика в отношении Японии начала претерпевать тонкие изменения.
8 октября политбюро в Москве постановило сделать открытым процесс в Хабаровске над генералами и офицерами Квантунской армии, возглавлявшими 731-е армейское подразделение. Они обвинялись в том, что участвовали в подготовке бактериологической войны20. Это решение было открытым вызовом Международному военному трибуналу по Дальнему Востоку.
29 октября полковник К. Сеськин, возглавлявший японский отдел ГРУ Красной армии, составил (по всей вероятности, по распоряжению Сталина) секретную справку о Нозаке, не опорочив его деятельность и оценив его утверждение о мирной революции как в целом приемлемое, хотя оно и было "искажённо воспринято": "Нозака является одним из инициаторов перевода наиболее надёжных коммунистов и целых организаций на нелегальное положение". Но всё же политика Сталина в отношении Японии изменилась, поскольку ближе к концу ноября Москва решительно отвергла секретный запрос КПЯ о предоставлении финансовой помощи, полагая её "нецелесообразной"21. Похоже, ни КПЯ, ни Нозака в представлении Сталина больше не стоили того, чтобы их поддерживать.
Приговор (30 декабря) состоявшегося в Хабаровске суда над военными преступниками, визит Мао Цзэдуна в Москву, одобрение Сталиным китайского типа революционной политики (в сочетании с решимостью советского лидера бросить вызов США в ответ на их способ управления Японией) свидетельствовали о новом курсе СССР на Дальнем Востоке и по отношению к Японии.
Устами Лю Шаоци в номере "Правды" от 4 января 1950 года заявлялось, что китайский путь вооружённой революции - "основной путь" в деле освобождения народов Азии, в том числе народов Японии и Кореи. А 6 января в статье Коминформа, которая на следующий день была перепечатана "Правдой", умеренная линия КПЯ подверглась резкой критике, в особенности теория мирной революции Нозаки Санзо. Хотя статья появилась за подписью "Обозреватель", полагают, её настоящим автором был сам Сталин. В ней наносился смертельный удар по недвусмысленным заявлениям КПЯ о её независимости от КПСС. Критикуя курс КПЯ на мирную революцию, автор настаивал, чтобы партия выступила против американских оккупационных войск.
Корейская "инициатива" и её последствия
В Пхеньяне эти перемены привлекли внимание Ким Ир Сена и Пак Хон Ёна. Северокорейские лидеры рассуждали, очевидно, так: теперь, когда СССР поменял свои взгляды на Японию, он также может по-иному отнестись и к нашему стремлению начать войну за воссоединение Кореи. А значит, настало время вновь обратиться к Сталину.
17 января 1950 года Ким Ир Сен довёл до советского посла Штыкова своё стремление привести в действие план воссоединения военным путём, о чём Штыков сообщил в Москву. Ким Ир Сен понял, что за критикой КПЯ Коминформом на деле стоит открытое намерение КПСС поставить революционное движение в Японии под свой контроль. А если так, рассуждал он, то давление на КПСС подтолкнёт советских коммунистов согласиться с планом воссоединения Кореи.
Эти планы корейского лидера пали на благоприятную почву: для Сталина Япония как активный фактор ситуации в регионе была предметом беспокойства. В этот момент Сталин очень быстро менял свою политику в отношении Японии и Кореи, готовясь полностью нарушить систему послевоенного американо-советского сотрудничества в Северо-Восточной Азии.
Примерно в то же самое время управление правительственных органов ГШКСД подготовило доклад "Коммунистическая партия Японии и её ставшие известными связи с советской миссией в Японии", составленный его сотрудником М. Учиямой22. Хотя отчёт и основывался на многочисленных выдуманных данных, он позволил Макартуру быстро продвинуться к разгрому КПЯ. 2 мая он обнародовал заявление, обвинив компартию в том, что она как нелегальная организация показала свою истинную природу агента международного коммунистического движения, действующего насильственными методами. 6-7 июня он потребовал, чтобы японское правительство лишило работы в общественном секторе 24 лидеров КПЯ и 17 членов редакционного совета партийного органа "Акахата". Высшее руководство, включая Токуду, Нозаку и Ито, создав временное главное руководство, ушло в подполье, а партия была расколота на части23.
В международных кругах по-разному оценивалась возможность вмешательства японских войск в корейские события. На деле оказалось, что именно американские, а не японские войска немедленно вмешались в войну после её начала. Параллельно Временное командование союзных держав учредило программу перевооружения Японии, предложив японскому правительству сформировать состоящие из 75 тысяч человек национальные полицейские резервные войска для поддержания законности и порядка в Японии, которая превратилась в критически важную базу обеспечения военных операций США в Корее. Проводя боевые действия в Корее, США извлекали выгоду для себя, осуществляя оккупацию Японии, - свободно использовали её структуры в своих военных целях. С американской точки зрения, нужно было освободить Японию от уплаты репараций, чтобы не мешать восстановлению экономики и поддержать процесс её перевооружения.
В этой ситуации Сталин был занят оценкой хитросплетений корейской ситуации, стремясь найти способ предотвратить эскалацию войны Соединёнными Штатами, увеличить военную помощь Китаю и Северной Корее, правильно решить вопрос о мирном договоре с Японией и попытаться найти возможность оживить деятельность КПЯ в Японии, и всё - в одно и то же время. В этом контексте советского лидера всё более беспокоил разброд в КПЯ24. Но когда Токуда и Нозака, изгнанные в Пекин, создали там Пекинское бюро КПЯ, Сталин, по-видимому, стал связывать свои надежды с этим бюро25.
В апреле 1950-го Сталин пригласил посетить Москву лидеров основного течения в КПЯ, в их числе Токуду, Нозаку и Рюдзи Нисизаву, находившихся в эмиграции в Пекине, а также пребывавшего там представителя фракции меньшинства Сатоми Хакамаду. Сталин настаивал, чтобы Токуда и другие представители основного течения в КПЯ проработали резолюцию Четвёртой национальной конференции КПЯ и подготовили новую партийную программу26. И желанию Сталина, и общим настроениям компартий СССР и Китая отвечало воздействие на КПЯ с целью активизировать антиамериканскую деятельность и нанести по войскам США удар с тыла.
По мере приближения конца Корейской войны и начала переговоров о перемирии Сталин продолжил встречи с лидерами основного течения в КПЯ. Он лично отредактировал новый вариант проекта программы КПЯ. Не принадлежавший к основному течению Хакамада, также участвовавший во встрече со Сталиным, пообещал поддержать этот проект27. Вскоре оппозиционеры из КПЯ выразили самокритику и присоединились к основному течению. В новой программе, единогласно принятой на состоявшейся в подполье 16-17 октября 1950-го Пятой национальной конференции КПЯ, правительство Иосиды характеризовалось "как ведущее дело к порабощению японского народа под ярмом американского империализма". Ошибочным называлось представление о том, что "освобождения Японии и проведения демократических реформ можно добиться мирным путём"28.
Поставив под свой контроль лидеров Китая и Северной Кореи, Сталин предпочёл приступить к переговорам о перемирии в Корее; однако в том, что касалось Японии, он отказался участвовать в заключении мирного договора. По отношению к США он стал занимать всё более враждебную позицию, рассчитывая на то, что революционная борьба КПЯ примет более наступательный характер. Решением Сталина начать переговоры о перемирии в Корее руководила мысль о том, что переговоры застрахуют от дальнейшей эскалации войны, и в особенности - от распространения её на советскую территорию. В то же время он намеревался раздувать революционное движение в Японии, тем самым угрожая войскам США с тыла.
Амбиции и реальность
В послевоенных восточноазиатских коллизиях Сталин оставался очень осмотрительным и осторожным политиком. Даже с началом холодной войны в Европе он стремился уважать в Азии те соглашения, которых достиг с США, веря, что следование этой линии отвечает задачам национальной безопасности его страны. Но советский лидер был не только правителем советской империи, но и хранителем устоев марксистско-ленинской идеологии. Революция в Китае открыла для него масштабную перспективу возглавить новое революционное наступление в Азии. Признав китайскую революцию и Мао Цзэдуна, Сталин стал подталкивать лидеров корейских и японских коммунистов всерьёз взяться за революцию и в Японии. Соревнуясь с Мао за лидерство, Сталин чувствовал себя призванным подвергнуть КПЯ, долголетнюю протеже советских коммунистов, серьёзной "хирургической" операции - вывести её из состояния замешательства и дезорганизации, в котором та находилась с 1949 года. За этот шанс ухватились Ким Ир Сен и Пак Хон Ён, дабы во что бы то ни стало начать революционную войну в Корее и получить одобрение Сталина.
Коммунистических руководителей Северной Кореи и Китая тревожила возможность вмешательства японских войск в случае вооружённого конфликта в Корее. В отличие от них, Сталин хорошо понимал, что это маловероятно, по крайней мере, в ближайшем будущем. Гораздо больше он был озабочен более вероятной интервенцией США. То, что в последний момент он не поверил в перспективу американского вмешательства, позволило Северной Корее получить зелёный свет для нападения на Южную. В свою очередь, Мао Цзэдун дал согласие на нападение Северной Кореи, предвидя возможность интервенции со стороны американских, а не японских войск. В отличие от него, Ким Ир Сен начал войну со свойственным ему гипероптимизмом, считая маловероятным вовлечение в конфликт японских войск.
Но устремившиеся на Юг войска Северной Кореи были быстро остановлены и отброшены к северу от 38-й параллели. От неминуемого разгрома их спасло вступление в войну китайских добровольцев. К маю 1951 года стало ясно, что коммунистическим войскам не суждено достигнуть своей цели. Неоднократные угрозы американцев применить ядерное оружие также не прибавляли присутствия духа.
При таком обороте событий Сталин заставил китайских и северокорейских лидеров начать переговоры о перемирии. Принимая это решение, он, очевидно, надеялся, что во время переговоров о перемирии не случится расширения географии войны. Продолжая во время переговоров боевые действия, коммунистические войска смогут подтачивать силу сопротивления и дух американских войск. Сам же он будет бойкотировать мирный договор с Японией, пожертвовав возможностью международного признания советских территориальных приобретений и оплатив этой ценой верность китайско-советскому союзу. Но, с другой стороны, он будет всячески подталкивать революционное движение в Японии, этой критически важной базе Соединённых Штатов, и тем самым сможет нанести по американским войскам удар с тыла. И для Китая, и для Северной Кореи согласие на переговоры о перемирии было в то время единственным выходом из положения.
Когда из-за вопроса о репатриации военнопленных переговоры зашли в тупик, США начиная с мая 1952 года нанесли сокрушительные воздушные удары по Северной Корее. Под их тяжестью Ким Ир Сен стал добиваться перемирия, не желая к тому же сражаться в условиях, когда командование было монополизировано китайскими генералами. Мао Цзэдун решил, что у него нет иного выбора, кроме как продолжать войну, пока вопрос о репатриации пленных не будет разрешён на почётных условиях. Сталин был на стороне Мао, но, учитывая панические настроения Кима, лично принял решение о том, что война должна быть немедленно остановлена.
Достигнуть объединения Кореи путём войны не удалось. Революционное движение в Японии - вторая опора сталинской стратегии в Азии - не обнаружило ни малейших шансов на успех, заглохнув после нескольких уличных стычек между демонстрантами, бросавшими бутылки с "коктейлем Молотова" в полицейских. Двойная неудача в Корее и в Японии тяжело отозвалась на кремлёвском вожде. Чтобы выйти из положения, он дал северокорейской и японской партии возможность разоблачить "предателей" и возложить на них вину за провал. Рицу Ито и Пак Хон Ён были выбраны на эту роль, скорее всего, из-за их прошлого "отступничества", однако это - предмет для более детального рассмотрения в другом месте.
- 1. Вада Х. Чосэн Сэнсо (Корейская война). Токио. 1995; Рэкиси тоситэно Нозака Санзо (Нозака Санзо как история). Токио. 1996. Wada H. Stalin and the Japanese Communist Party, 1945-1953: In the Light of New Russian Archival Documents, a paper presented at the International Conference on the New Evidence on the Cold War in Asia. Hong Kong. January 9-12, 1996.
- 2. Только два человека оставались на свободе - жена Нозаки Санзо Рё и дочь Сэн Катаямы Ясу. См.: Вада Х. Рэкиси тоситэно... С. 71.
- 3. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 716. Л. 97.
- 4. Интервью с Нозакой//Акахата. 1971 31 августа, 2, 3 сентября. Однако в этом интервью не была названа Москва как конечный пункт назначения.
- 5. Памятная записка. Кузнецов - Молотову. 12 октября 1945 г. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 128. Д. 722. Л. 55.
- 6. Памятная записка, допрос Кюити Токуды, проведённый 7 октября 1945 г. Джоном К. Эмерсоном, папка Полада (Polad File). GHQ/SCAP.
- 7. Памятная записка. Димитров-Молотову. 16 октября 1945 г. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 722. Л. 32, 32, 38.
- 8. См.: Кириченко А. А. Сэнго чика эйженто тоситэно Нозака Санзо (Санзо Нозака как секретный агент в послевоенный период)//Шокун, 1993, № 3. С. 151; Фува Т. Нихон Кёсанто нитайсуру каншо то найцу но кироку: сорэн кёсанто буншо кара (Хроника вмешательств и предательств в КПЯ: В свете архивных материалов КПСС). Т. 1. Токио. 1993.
- 9. ГРУ доставило в Центральный Комитет КПСС первое секретное письмо Нозаки, направленное им в Москву и датированное 21 января 1946 г.//РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 999. Л. 59.
- 10. Отчёт Джона Сервиса главнокомандующему. Вооружённые силы США, театр военных действий Китай-Бирма-Индия. 8 сентября 1944 г.//The Amerasia Papers. Vol. 1. Washington D. С. 1970. P. 848.
- 11. Памятная записка Ковалёва, Крайнова и Плышевского. 13 ноября 1945 г.//РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 722. Л. 115-117.
- 12. Памятная записка. Пономарёв Молотову (не ранее 17 ноября 1945 г.).//Там же. Л. 140.
- 13. Нихон Кёсанто но 70-нэн (70-летие КПЯ). Т. 1. Токио. 1994. С. 160.
- 14. Во время пребывания в Москве он обратился с запросом о финансовой помощи КПЯ в размере 50 тысяч долларов США, а Пономарёв и другие члены руководства предложили, чтобы Молотов проследил за тем, чтобы эта сумма была передана Нозаке в Корее. Нозака и его группа возвратились в Японию через Корею в январе 1946 г.//Памятная записка, Пономарёв и другие Молотову, (не ранее 23 ноября 1945г.)//РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 722. Л. 147.
- 15. Беседа с Нозакой и Ито. 29 марта 1947 г.//РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 623. Л. 223-224.
- 16. Foreign Relations of the United States (FRUS). 1948. Vol. 6. P. 857-862.
- 17. Хронология основных событий перед и во время начального периода войны в Корее (январь 1949 - октябрь 1950 гг.)//АВП РФ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 266. Л. 5.
- 18. Там же. Л. 12-13.
- 19. Постановление политбюро ЦК ВКП(б) 24 сентября 1949 г.//АВП РФ. Ф. 3. Оп. 65. Д. 776. Л. 30-32.
- 20. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1078. Л. 64, 247.
- 21. Письмо Григорьяна Сталину с предполагаемым ответом Деревянко. 29 ноября 1949 г.//РГАНИ. Ф. 89. Оп. 50. Д. 2. Л. 1-2.
- 22. Вада Х. Чосэн Сэнсо... С. 98-101.
- 23. Нихон Кёсанто но 65-нэн (65-летие КПЯ). T. I. Токио. 1988. С. 132.
- 24. См.: Павлычев Г. И., Мамин А. Н. Положение в Компартии Японии после опубликования статьи "Обозревателя" от 6 января 1950 г.//РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 137. Д. 413. Л. 34-82; Мамин А. Н. Обзор деятельности Коммунистической партии Японии за август-декабрь 1950 г.//Там же. Д. 413. Л. 231-287.
- 25. См.: Ито Рицу кайсороку: Пекин Юхей 27-нэн (Воспоминания Рицу Ито: 27 лет в заключении в Пекине). Токио. 1993. С. 21-23.
- 26. Адырхаев Н. Б. Встреча Сталина с японскими коммунистами//Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 8. С. 140-142; Хакамада С. Ваташи но Сэнгоси (Моя послевоенная история). Токио. 1978. С. 89-102.
- 27. Адырхаев Н. Б. Указ. соч. С. 142-144: Хакамада С. Указ. соч. С. 89-102. Адырхаев Н. Б. Указ. соч. С. 142-144: Хакамада С. Указ. соч. С. 89-102.
- 28. Нихон Кёсанто тосэй коё бункэн (Материалы для поощрения партийности КПЯ). Токио. 1952. С. 7-20.