Но сначала была война. Лавровых эвакуировали в Кировскую область, затем в Новосибирск. Оттуда 17-летний Кирилл добровольцем ушел в армию и после окончания Астраханской военной авиационной школы механиков до 1950 года служил на курильском острове Итуруп. И первая награда, полученная одним из столпов советского театра и кино, народным артистом СССР, Героем Соцтруда, лауреатом Ленинской и других государственных премий, кавалером орденов и медалей - медаль "За победу над Японией".
К столетию со дня рождения артиста "Родина" предлагает его рассказ о военной службе, острове Итуруп и решении стать артистом, записанный сахалинским журналистом Валерием Кульбаковым.
Человеческое не побеждено актерским
"В общей сложности, набегает почти семь лет, проведенных мной на Сахалине и Итурупе. Они укрепили изнутри, научив почти безошибочно отличать ложь и фальшь от правды. Последующая актерская жизнь не вытравила главного. Сняв грим, переодевшись, всегда возвращаюсь к себе, тому, каким стал на островах благодаря армии и тамошним учителям - сильным людям, окружавшим меня в то непростое время. Это было военное, очень крепкое поколение.
Как-то прочитал о себе важное: "в нем человеческое не было побеждено актерским". Если правда, значит, все не зря. С годами понимаешь, что мало кому удается полностью возвращаться из иллюзорного театрального мира, где перемешиваются интриги и аплодисменты. Где тебя могут сегодня утопить в море цветов и улыбок, окропить слезами восторга, оглушить энергией признания. А уже на следующий день так же легко забыть, освистать. И не дай Бог вообразить себя "звездой". Потом так и будешь в этом глупом амплуа, вызывая у близких сочувствие как к больному, у посторонних - злой смех и раздражение".
Бросок на Маоку
"В конце августа 1945-го года меня, с такими же молодыми и необстрелянными бойцами. перебросили пароходом из Николаевска-на-Амуре через Татарский пролив в сахалинский порт Маока, нынешний Холмск. За плечами учебка, пороха толком не нюхал. Но очень хотел внести свою лепту в большую Победу. Освоив азы специальности авиамеханика, не стал дожидаться отправки в тыловой аэродром, пошел в роту, которая должна была десантироваться на юг Сахалина.
Для разгрома японцев, колонизировавших южную часть Сахалина, командование 16-й армией отрядило несколько кораблей Северной Тихоокеанской флотилии с десантом моряков (и просто случайных бойцов, как я). Вышли из материковской гавани - и к острову. В первый эшелон я, новичок, не попал, хотя по молодости и глупости под пули очень рвался. Утром 16 августа высадившеся у Торо (нынешний Шахтерск, - ред.) ребята с ходу подавили огневое сопротивление противника. Но я был в другом отряде, который только предрассветным утром 20 августа взял курс на Маоку (нынче Холмск, - ред.). Помню туман и жесткую болтанку - многих солдат парализовала морская болезнь. А я держался - совсем не зря моя сухопутная душа всегда рвалась в море. Что-то в нем было родное, мое.
Примерно в 7 часов 30 минут вошли в центральную гавань порта, застигнув японцев врасплох. Марш-бросок здесь прошел быстро, без потерь.
У японцев на Сахалине не оказалось боевой авиации, поэтому десантным отрядам сильно помогли бомбардировщики Тихоокеанского флота. ПВО противника - зенитные пулеметы, их не доставала. Развили достигнутый успех первой высадки в Маоке. Прикрывали с судов отряды огневой поддержки. Первая группа - семь сторожевых катеров. За ней тральщики, спасательное судно, буксир.
Действия на военном театре развивались стремительно. Высаживали, рассчитав все по минутам. Ранее, 17 августа, южнее порта Маока с подводной лодки удачно вышла разведгруппа, передавшая по рации точное расположение вражеских огневых точек, систем ПВО, что облегчило дальнейший успех.
За первым броском штурмовиков-автоматчиков и батальона морской пехоты шла стрелковая часть. По натуре я человек впечатлительный и абсолютно чужд жестокости. Но война есть война. И взяв в руки оружие, присягнув - исполнял свой долг, наверно, правильно.
По мере нашего продвижения вглубь города японцы очнулись, начали сопротивляться. Сотни погибших с обеих сторон. К середине дня весь порт был уже нашим. Отдельные очаги боев еще некоторое время вспыхивали в разных его частях. К 14 часам дня весь город был советским (около 600 японских воинов сдались здесь в плен, - ред.)...
Еще 15 августа по радио император утвердил капитуляцию. Но военные действия прекратились только между англо-американскими и японскими вооруженными силами! А на территории Южного Сахалина и Курильских островов, на Северо-Востоке Китая, в Корее японцы продолжали ожесточенно сопротивляться наступавшей Красной Армии. Императорское правительство, таким образом, выигрывало время, в том числе и для вывоза ценностей из фактически потерянной южносахалинской колонии".
Тоёхара в огне
"Засиживаться на побережье не пришлось. Меня с группой других солдат перебросили дальше, в административный центр всего Южного Сахалина - Тоёхару (нынче Южно-Сахалинск, - ред.). Запомнил в горах неправдоподобно красивый серпантин узкоколейки, по которой добирался из Маоки в Тоёхару. Такого буйства красок больше нигде не встречал.
Август сменил сентябрь. Вчерашняя японская столица Сахалина, по сравнению с буйной природой вокруг, удручала. Внешне уютный, но серый японский городок с чередой бараков из деревянного картона. Они постоянно горели то там, то тут. До сих пор гадаю, как они за фанерой зимовали...
Череда неработающих торговых лавок, магазинов. Испуганные, подавленные лица местных жителей, не ждущих ничего хорошего от новой власти. Передвигались многие на велосипедах, некоторые впрягались в подобие телеги двухколесной, типа арбы. Куда-то волокли пожитки. От этой картины и сейчас на душе скорбно. Очень редко на глаза попадались японские ребятишки.
В Тоёхаре я узнал о трагедии на почтамте в Маоке. Девять девушек-телефонисток, "прокаченные" пропагандой, покончили с собой, приняв цианистый калий. Погорячились: мы вовсе не были зверьми, в отличите от многих самураев на захваченных ими землях. Насилия по отношению к местным жителям со стороны наших воинов лично я ни разу не встречал. Напротив, при каждом удобном случае мы охотно делились своими сухпайками с японцами и корейцами, которых самураи завезли, как свою рабсилу".
Рисовая водка
"Отведал впервые рисовой японской водки - саке. Жили мы за городом, в трофейной казарме в районе военного аэродрома, названного нашими "Сокол". Там же расположился штаб армии. Кто-то из солдат сообщил - на разбомбленном заводе (сегодня на том месте в Южно-Сахалинске пивзавод "Колос", - ред.), сочятся из бездонных канистр "драгоценные ручьи ".
Мы быстро нашли попутку, погрузились и вперед - "снимать пробу". Подставил и я свой походный котелок. Саке напиток мягкий, слабый, чуть самогоном отдает, но коварный. И если не мелочиться, принять на грудь изрядно, ноги начинают заплетаться.
Стихийный солдатский пир оборвали: быстро отправили нас для дальнейшей службы через Охотское море в середину Курильской гряды, в поселок Буревестник на остров Итуруп - там был военный аэродром, оставшийся от японцев".
Буревестник
"Настоящая армейская служба началась у меня в Буревестнике. При японцах это место относилось к губернаторству Хоккайдо и называлось Тэннэй. Это главная моя школа - и средняя, и высшая: фактически за плечами были только Ленинградская семилетка и военная учебка. Из-за войны и полного-то среднего не получил. Но это не отразилось негативно на жизни, нет.
А время в Буревестнике будто застыло: никаких пароходов зимой, самолеты тоже не летали. Шесть месяцев в году мы жили напрочь оторванными от Большой земли. Суда заходили только летом и осенью. Авиация еще не знала радаров и летать через Охотское море зимой наши боялись. Первые годы и опыта пилотам не хватало. Так что зимой наш авиаполк "летал" исключительно в учебных классах, врубая все свое воображение. Но расслабляться было нельзя - снега знатные, бывало, полностью накрывали самолеты.
Со временем из механика я дорос до техника звена. Фактически занимал офицерскую должность и получал приличные деньги, оставаясь сержантом. Забегая вперед: незадолго до демобилизации уже был старшиной...
Из чего состояла служба? Обслуживал три самолета Петлякова, Пе-2. Отвечал за мелкий ремонт, а с помощью наждачной бумаги и ветоши (тряпок), боролся с ржавчиной, которая при запредельной курильской влажности - ну просто напасть! Периодически менял шасси, проверял исправность приборов. Заправка и смазка крылатых машин, всегдашняя готовность к бою. И прочая рутина, включая солдатские наряды.
Летом перебрасывали нас в упомянутый выше аэропорт Сокол на Сахалине, отводили душу на регулярных учениях. Летом же завозили провизию на Итуруп, на всю зиму. Растягивали до следующей навигации консервы, сушеную картошку, лук, морковь, крупы, макароны, дорожили сгущенкой. Иногда удавалось разжиться свежей рыбой.
В общей сложности, включая школу младших авиаспециалистов, без малого лет восемь жизни отдал Советской Армии".
Поколение крепких и "солдатские" 100 грамм
"Будничное меню той поры - натуральные сухари. Да, из настоящего добротного хлеба - они не "цвели", не плесневели. К сухарям полагалась сушеная картошка, такой же лук и тушенка. Чтобы не было цинги, с весны собирали в округе черемшу. Заготавливали ее и впрок, на зиму. Благо, росла прямо за взлетно-посадочной полосой (она была из металлических панелей).
Некоторые офицеры с крестьянской жилкой со временем умудрялись заводить поросят - отходы в столовой, несмотря на скудное меню, были всегда. Так что постепенно и свежее мясо разнообразило стол.
Самоволок, тусовок, свиданий - ничего подобного не наблюдалось. В полку даже офицерских жен не было. Примерно через пару лет прислали поварих и официанток - и то в офицерскую столовую. Они и не смотрели в сторону нашего брата - солдата. Вокруг полно звездных погон! Конечно, дефицит женской ласки - огромный. Но жили дружно. Такое братство послевоенных. Поколение крепких.
От приступов хандры спасала и обычная водка - к обеду наливали каждому. Идет старшина эскадрильи вдоль столов, в одной руке держит котелок с "живой водой", в другой - мензурку мерную, из которой и плещет в железные солдатские кружки. Доза для молодых и сильных символическая: 100 грамм. Поэтому установили две смены: сегодня одни свою пайку сливали товарищам, а завтра - наоборот. Получалось в самый раз, чтобы пооткровенничать, излить душу, а кому и развернуть гармонь.
Каких-то глупостей не помню, а о таком явлении, как армейская дедовщина, даже не слышал".
Под капелью в землянке
Первые два года подряд в Буревестнике жили в землянках по 20-40 человек. Каждая отапливалась двумя-тремя "буржуйками", сделанными из металлических бочек. На них сушили портянки, так что "аромат" был мощный. Ничего, притерпелись. У печки, конечно, и сами грелись, курили. Что интересно, никто никогда не роптал на судьбу. После миллионов погибших в недавней войне чувствовали себя счастливчиками. Хотя даже спали вповалку вдоль прохода, укрывшись плащ-палаткой от вечной капели, сочившейся сверху. К утру между нашими телами и в складках плащ-палаток были приличные лужи. Дневальный, он же кочегар, весь день просушивал помещение. А вечером все повторялось...
Может быть, сегодня это видится такой жутковатой экзотикой. Но, удивительно, никто серьезно и не болел - такой мощный запас прочности был у нашего выжившего военного поколения! Понимали, как тяжело большой стране возрождаться. И довольствовались тем, что есть.
Единственный капитальный дом на весь мой 581-й полк - это доставшееся от японцев железобетонное здание, в котором размещался штаб с полковым знаменем.
Ни телевизора, ни Интернета еще и в помине не было. С Большой землей связывало только радио, которое и слушали долгими вечерами с великим удовольствием. Однажды, словно током прошило: по радио услышал голос отца! Он, известный артист театра русской драмы имени Леси Украинки, передавал мне привет из советского Киева! Этот день стал счастливейшим из всех месяцев и лет службы".
Звездочка-спасительница
"Расскажу и совсем мистическую историю. Как от верной смерти меня спасла обычная солдатская звездочка, которую крепят на головной убор. Солдатский талисман на все времена.
История такая. В только что открывшемся магазине военторга на Итурупе не оказалось солдатских звездочек для пилоток и фуражек. Я написал маме в Ленинград (они с отцом давно были в разводе), чтобы выслала. И она постаралась - такую славную и большую прислала! Я тут же ею и украсил свою фуражку. Однажды иду ночью в землянку - а ветер валит с ног, ураган шквальный. Надвинул фуражку на самые уши. Тут меня и сбил с ног чей-то подлый удар.
Очнулся только утром в луже собственной крови. Кто и почему хотел убить, кому и где дорогу перешел - так и осталось тайной. Зависть? Месть? Но за что? Людям никогда не делал зла, даже мысленно не желал. Так вот, самое главное - та материнская звездочка из металла чудесным образом спасла мне жизнь. Буквально. Только вмялась, печаталась сильно в треснувший лоб, навсегда оставив след. Зато перекрыла тупому предмету путь вглубь головы. Иначе мы бы сейчас не беседовали.
С тех пор храню эту покореженную спасительницу, как настоящий талисман. Как и свою шинель, погоны. Отмечали не так давно очередной юбилей, сестра вынесла шинель на сцену. Я надел и оказалась шинель мне в пору!"
Первая сцена на Итурупе
"Вероятно, это самый важный период моей жизни: с Итурупа началася тропинка на большую сцену. Никогда не учился в актерских вузах - все постигал сам "по ходу пьесы". Большие мастера из театральной труппы с удовольствием мной занимались. Особенно старался отец, уже известный артист. Потом и сам Георгий Александрович Товстоногов.
Как именно актерская стезя началась с Итурупа? Мы были молодые да пылкие, труда не боялись. И первый же построенный нашими руками барак объявили клубом! Ради него согласились еще пожить в сырых землянках. Зато появилось место-магнит, отдушина для всего полка. Поскрипывающая сцена, сколоченная из досок, оставшихся от разных ящиков снабжения - моя первая театральная мастерская.
Мир перевоплощений пленял. На этих армейских подмостках и решил: в дальнейшем служу Мельпомене. Почувствовать свое предназначение - для человека редкая удача! Мои родители были в театре давно. А я поначалу колебался, куда податься после службы. Спасибо Буревестнику - помог определиться.
Мы, солдаты, немало сумели воплотить на той сцене. Особенно пронзительной казалась первая драма - "Русский вопрос" Константина Симонова, где я играл американского журналиста. Даже ради больших денег он не пошел на сделку с совестью и не стал писать клеветническую книгу о советской России. Это и стоило ему неимоверно дорого, он лишился всего, даже любимой. Но сохранил, как я понимаю, душу. Сегодня эта история может показаться наивной, но тогда, в 40-е годы, мы легко верили в порядочность.
Коллектив энтузиастов подобрался - замечательный! Мысленно сейчас переносясь на Итуруп, вижу: театр был почти профессиональным. Костюмы тоже шили сами, и декорации строили. Поскольку все привозилось с материка и было дорого, находили выход. Аккуратно расшивали старые ящики, картонные коробки из-под оборудования или продуктов. И мастерили из них декорации. Разрисовывали, чем придется - к примеру, таскали из медсанбата зеленку, йод, иные цветные снадобья, которые хотя бы отдаленно могли заменить краску.
Однажды получил первый и последний отпуск, чтобы съездить в Хабаровск. Там мне разрешили кое-что прикупить для наших постановок - некоторые костюмы подобрать к спектаклям, материалы.
Никто из тех, с кем свела судьба в Буревестнике, не пошел в артисты после демобилизации. А одаренных ребят было невероятно много! К примеру, Юра Никулин, музыкант от Бога, к сожалению, рано умер. Другой талантливый сослуживец - Юра Максимов, уехал в Ригу. Потом, приезжая, дарил сборник своих новых стихов.
Иногда смотрю на фотографии и думаю, какая же там, на дальних наших островах, красота - ничего подобного я больше в России не встречал! Сопки и величественный вулкан, заросли лопухов в человеческий рост. И совершенно немыслимых размеров гигантские бабочки!..
Первое время ходил по Итурупу, зачарованный. В части уговаривали остаться среди всего этого великолепия, окончить курсы повышения квалификации, получить офицерское звание. Но связать с армией последующую жизнь не захотел. Впереди, уже говорил, маячила другая цель".
Характер и жизнь вне сцены
"Отслужив срочную, вернулся на гражданку. Сначала заехал в Киев к отцу. И сразу, с корабля на бал, попробовал себя в его знаменитом театре. И ведь взяли! И не "по блату" - эта формула в театре не работает: на сцене только ты и в зале - зритель-судия. Каждый раз - как впервые. И так день за днем и всю жизнь...
Взяли вчерашнего солдата во вспомогательный состав - у молодого коммуниста ведь не оказалось даже законченного среднего! Общественной нагрузкой, она в те годы была обязательной, для меня стала комсомольская организация театра. Одна из актрис попросила рекомендацию для вступления в КПСС. Конечно, написал. А потом вызывает на ковер директор театра товарищ Гондарь, зять самого Никиты Хрущева - первого секретаря ЦК и председателя Совмина СССР. И начинает распекать: мол, как так, не посоветовавшись со старшими, рекомендовал в партию... (ужас, ужас) еврейку!
До этого я с антисемитизмом не сталкивался и просто остолбенел. Ответил - не понимаю! Морально убитый, вышел, хлопнув дверью. И тут же направился в райком партии, наивно надеясь найти поддержку и заодно окоротить зарвавшегося администратора. Там честно изложил причину, почему не могу больше работать с таким начальником.
Теперь, спустя десятилетия, хорошо знаю, что в этой жизни жаловаться некому, да и бесполезно. А все равно несправедливости на дух не переношу. Борясь с ней, в горячке, легко могу наделать глупостей.
Тогда меня еще несколько раз дергали в партийные инстанции, просили забрать заявление. Уперся, стоял на своем. Знал: союзник у меня один - правота. Но в театре дальше оставаться мне было нельзя - администратор загрызет, жизни не будет, не то, что ролей. Спас от полного краха художественный руководитель Константин Хохлов - вдруг снялся с насиженного места и переехал в Ленинград, позвав меня следом в удивительный и судьбоносный Большой драматический. Так я вернулся в родной город, где жила, к счастью, мама".
Вместо послесловия
Иногда я фантазирую: на Итурупе открывают театр. Драматический. Местные рыбно-икорные воротилы сбросились и - пользуйтесь, курильчане. Пусть даже это просто народный театр, с труппой из местных самородков. Но обязательно - театр имени Кирилла Лаврова. А кого же еще?
Фильмография
Всего на счету Кирилла Юрьевича Лаврова более 140 ролей в кино и на сцене легендарного Ленинградского (Петербургского) Большого драматического театра. Наиболее известные фильмы с участием актера: "Ссора в Лукашах", "Повесть о человеческом сердце", "Верьте мне, люди", "Живые и мертвые", "Долгая счастливая жизнь", "Доверие", "Красная стрела", "Мой ласковый и нежный зверь", "Из жизни начальника уголовного розыска", "Стакан воды", "Колье Шарлотты", "Укрощение огня", "Братья Карамазовы", "Мастер и Маргарита".