Залежи серебра в России того времени не были известны, поэтому серебряные монеты (рейхсталеры, или по-русски "ефимки") закупались в Европе и перечеканивались в России. От перечеканивания в монеты более мелкого достоинства казна получала 28 процентов дохода. Между тем выпуск медных мелких денег сулил еще больший доход, поскольку из фунта красной меди можно было начеканить 10 рублей, в то время как на рынке он стоил 12 копеек.
По подсчетам К. В. Базилевича, при удачной реализации подобной меры казна получала четыре миллиона рублей прибыли, что равнялось бюджету страны за последнюю четверть XVII века1. При этом и сам царь, и государственные мужи того времени были уверены, что подобный рост денежной массы возможен и подкреплен, но не товарной массой или золотом, как подумал бы современный человек, а... царским именем. Даже в XVIII веке известный публицист и "экономист" Иван Посошков писал, что "иноземцы в своих иноземных деньгах сличают цену по положению в них матерьялу, а не по власти королевской. Мы не иноземцы, не меди цену исчисляем, но имя царя своего величаем". Верховная власть царя, по представлениям людей того времени, придавала денежным знакам любое ценностное выражение. Правительство считало так же и все факты обесценивания денег относило на счет фальшивомонетчиков.
Русские серебряные монеты XIV–XVII вв.Справедливости ради стоит заметить, что монеты того времени печатались самым примитивным образом и подделать их действительно было нетрудно. В изготовлении "воровских денег" вполне справедливо обвиняли даже некоторых приближенных царя.
Чеканить медные деньги начали в 1654 году. На экономике и уровне жизни это сказалось таким образом, что сначала появились две цены - на "белые" и "красные" деньги, а потом серебро с одновременным ростом инфляции вовсе исчезло из обращения.
С войсками, воевавшими в то время против Польши за земли Украины, рассчитывались медными деньгами. Радость от своевременной выплаты жалованья у военного люда быстро прошла, поскольку истратить эти деньги оказалось невозможным. В январе 1662 года рейтары и стрельцы, стоявшие в Могилеве, подали царю челобитную, в которой жаловались на местных жителей, поскольку те отказывались продавать товары за медные деньги, "и мы от их мещан от такого бунтовства погибаем голодной смертью". Такие жалобы не возымели действия, и ратный люд стал грабить местное население, а то и вовсе дезертировать.
Плохо пришлось и войскам в Сибири. В одном только Кольском остроге от голода в 1662 году умерло 50 стрельцов, имевших лишь медные деньги. Кризис дошел до того, что крестьяне начали оставлять неубранной часть урожая, предназначенную на продажу, поскольку не хотели продавать зерно за "красные деньги".
Правительство, не понимавшее причин такой ситуации, пошло на редкую меру - собрало представителей посада и купцов для обсуждения ситуации.
Представители сетовали на трудности, но увидеть причину их не смогли. Лишь на втором подобном совещании, состоявшемся в начале 1662 года, заговорили о медных деньгах как о причине кризиса: "А учинилось в Московском государстве и во всех городах и уездах великое и безмерное дороговь хлебная и соляная и всякие товары и всякий харч не от хлебного недороду и соляному промыслу, но от медных денег".
Правительство лихорадочно искало выход из ситуации, в частности, активизировались поиски собственных залежей серебра, в том числе и в Сибири, для этого привлекались и иностранные "рудознатцы". Кроме того, правительство пыталось получить внешние займы под товары, но смогло выручить только 41 пуд серебряных монет. Была предпринята и чрезвычайная в истории досоветской России мера - введение государственной монополии на вывоз из страны особо ценных видов товаров: пеньки, говяжьего сала, юфти, соболей и т. д., - в надежде выручить за них серебро. Ни одно из мероприятий правительства не дало желаемого результата.
К середине 1662 года один серебряный рубль стоил 9 медных (а к середине 1663-го - уже 15 медных рублей).
В ночь на 25 июля 1662 года в Москве появились прокламации со списками "изменников", повинных в ухудшении положения горожан и ситуации в войне с Речью Посполитой (отметим, что в сознании простых горожан их интересы и интересы государства совпадали). Около 5 часов утра 25 июля на Сретенке и Лубянке народ стал собираться и читать прокламации. Около 7 часов утра о волнениях узнали в Кремле, но число стрельцов в городе было невелико, и они держали нейтралитет.
В полдень толпа уже бурлила на Красной площади. Оставшиеся в Москве бунтовщики отправились громить и грабить дома "изменников" - наиболее ненавистных купцов и бояр2. Значительная часть толпы двинулась в царское село Коломенское, где в это время находился царь Алексей Михайлович с семьей и свитой. В ночь на 25-е охрану в Коломенском несли стрельцы приказа головы Якова Соловцова, вместе с челядью их было около тысячи человек.
Для усмирения бурлящей толпы этих сил было мало. Стрельцы сообщили царю о том, что бунтовщики "на двор великого государя насильством идут и ворота ломают", хотят, чтобы царь принял их челобитную. Алексей Михайлович в это время был у обедни в церкви и послал представителей от бояр принять челобитную. Восставшие "боярам отказали и челобитной не дали, и учинишися великого государя указу силны и били челом с великим невежеством".
Царь вынужден был выйти к народу и говорил с восставшими "тихим обычаем". Он сумел успокоить толпу, и притихшие бунтари отправились обратно в Москву. По дороге они встретили другую волну бунтовщиков, которая, разгоряченная погромами, подходила к Коломенскому.
Вторая волна восставших говорила с царем "невежливо и сердито". Пока толпа находилась за городом, в Москве власти смогли принять меры предосторожности, арестовав около 200 человек и закрыв Москву "кругом" - никто не мог войти или выйти из города.
Тем временем в Коломенском для бунтовщиков начиналась трагическая развязка. К царской резиденции были стянуты верные государю войска, и царь Алексей Михайлович, любивший, что-бы его считали Тишайшим, теперь "закричал и велел стрельцам тех людей бити и рубити до смерти и живых ловити".
Во исполнение царской воли "почали их бить, почали бегать и топитися в Москву реку". Царь же продолжал требовать, чтобы людей "имать и вязать и сажать в столбовую избу, а иных велел побивать до смерти... сечь и рубить их без милости, имавше их, вешать". По некоторым данным было убито и утоплено около семи тысяч человек. Потом начались аресты; следствие в Москве продолжалось до августа.
По царскому указу от 15 июля 1663 года, спустя год после "медного бунта", медные деньги были отменены, но для многих горожан это означало новые беды. Царским указом предписывалось медные деньги "отставить", а налоги и пошлины взимать серебром. Для обмена медных денег на серебряные был объявлен двухнедельный срок. Обмен проводился из расчета 1 к 100, что приблизительно соответствовало рыночной стоимости серебра и меди. Тяжесть переходного периода была усилена общим увеличением прямых и косвенных налогов. Горожан обязали выплачивать стрельцам жалованье в натуральном виде - зерном. Из-за этого городские жители были вынуждены покупать хлеб у крестьян по высоким ценам.
Побывавший в это время в России англичанин С. Коллинс писал, что у торговых людей "силой брали товары за медные деньги, а медные деньги упали сначала от ста до одного, и когда казна снова захотела вывести их, многие разорились, многие повесились, а другие пропили свое имущество и умерли от пьянства".