Впервые русские здесь широко отметились в 1914-м, когда туда призвали несколько тысяч живших во Франции эмигрантов-революционеров. В конце 1917 года к их остаткам добавились чины Русского экспедиционного корпуса во Франции.
Легион тогда, по словам очевидцев, представлял собой "ящик Пандоры из людских пороков, состоящий из преступников и дегенератов, место которых в петле", а также из "бродяг и неудачников по жизни"1. С его помощью французы без особых затрат захватывали колонии. В качестве "пушечного мяса" они использовали отбросы общества, не рискуя более ценными жизнями. Преступники своей службой в легионе искупали наказание, меняя лишь имя и национальность.
Путь в легион
Первые белые стали легионерами весной 1919 года, когда французы бежали под напором красных с юга России. Они взяли с собой и несколько сотен белых. Но не перевезли их на Дон, как обещали, а обманом записали в легион и отправили в Марокко воевать с арабами. Похожая ситуация произошла с частью армии Деникина, эвакуированной в марте 1920 года союзниками в Стамбул2. В начале 1920-го в легион попали и многие чины интернированной в Германии армии Бермондт-Авалова, которым надоело полуголодное лагерное существование.
В конце 1920 года их судьбу повторили врангелевцы. Союзники быстро прекратили их снабжение, потребовав записи в легион, чтобы они "не ели напрасно их хлеб". В противном случае им угрожали насильственной отправкой домой. Другие считали это спасением: им предлагали привычную военную службу. Многих подкупала лживая реклама, восхвалявшая легион как курорт для искателей приключений. Генерал-губернатор Лемноса Бруссо в приказе от 20 декабря 1920 года за № 25 признал, что запись в легион велась "по предложению правительства Франции"3.
Всем обещали "несложную" службу, главным образом охрану караванов, а также немалый на 1920 год оклад в 100 франков в месяц. "Охота за белыми" началась на ещё не разгрузившихся кораблях. В условиях полуголодных лагерей она резко усилилась. Врангель пытался воспрепятствовать распылению армии, издав приказ № 4185, которым разрешил уходить в легион лишь негодным физически к строевой службе, одновременно разъясняя, что он собой представляет на самом деле4. И большинство остались ему верными, хотя счёт ушедшим шёл на многие тысячи. Но не все попали в руки вербовщиков добровольно. Так, там оказались обитатели госпиталя лагеря "Порта", взятого французами под опеку. Однажды им объявили, что кормить и лечить их не будут, пока они не подпишут контракт.
"Русская волна" дала французам "пушечное мясо" в преддверии новых колониальных войн и позволила создать за счёт казаков легионную кавалерию. К середине 1920-х легион уже насчитывал более 25 тысяч человек, треть из которых составляли русские. В некоторых частях, например в кавалерии, их число тогда доходило до 90%. Географически легионеры распределялись так: в Алжире - 40%, в Марокко - 30, в Тунисе - 15, в Сирии - 10, в Индокитае - 5%.
По национальности преобладали русские, на втором месте находились калмыки, в основном из донских казаков. Немало было и кавказцев, среди которых выделялись чеченцы5. Приход белогвардейцев в легион заметно поднял его культурный уровень, поскольку большинство было людьми образованными.
"Прекрасность" жизни
Обман вскрылся уже в пересыльных лагерях, больше похожих на колонию строгого режима: начальство "из сержантов" издевалось, кормили и одевали очень плохо.
Быт "настоящего" легиона мало отличался от "лагерного". Даже в мирной обстановке у легионеров не было простых удобств: "Столовая наша была простой конюшней. Скамеек не хватало и большинство ели стоя. Обед был такой, что мало кто к нему прикасался, предпочитая проедать последние гроши"6. Легионер М. Стасюк писал: "Ничего из обещанного не видим. Получаем всего по две кружки муки и по две баклажки воды в день"7. Многие несли пограничную службу. Также их гоняли с утра до ночи на бесплатные "чистки садов и клозетов, переноски багажа". Очевидцы писали: "Весь день исполняем самые тяжёлые работы: долбим без перерыва ямы. Выкачиваем воду из колодцев, делаем кирпичи. Вынимаем из оврагов камни и разбиваем их. Иначе жестоко наказывают"8.
Нормально отдохнуть они не могли. Рядовые практически не могли получить отпуск, гарантированный французским законом9. Отдушиной были воскресенья и праздники, но и они не приносили полного отдыха, поскольку от службы освобождали только после обеда. Одним из самых неприятных "открытий" стала процветавшая в легионе педерастия. По словам В. Белокурова, "за смазливыми мальчиками охотятся как за девочками"10. Очевидец писал, что "у командиров вестовыми были женоподобные арабы. Один из них проявил поползновения на казака Перлова, но еле унёс ноги". В этом случае русских оставили в покое11. Их обманули и с деньгами, не заплатив за два месяца стамбульских лагерей, а вместо обещанных 100 франков давали лишь 7,5, которых не хватало даже на табак12.
Тяжёлая служба и непривычный климат подрывали здоровье. Русские легионеры писали: "Люди мрут от лихорадки и солнечных ударов"13. Медицинского обслуживания как такового не было: попасть к доктору и тем более в госпиталь было очень тяжело. Врачи относились к легионерам предвзято, считая их симулянтами. Подозреваемых пытали. В результате нередко даже больных солдат отправляли в строй, а настоящим больным "срезали" жалование. Если легионер потерял на службе здоровье, получить пенсию он не мог: медики симулировали у него сифилис, что по закону перечёркивало все надежды14.
Служба утяжелялась физическим насилием со стороны немецких унтер-офицеров. Белокуров писал: "Живётся очень скверно. Чуть проштрафился - бьют"15. В легионе укоренили жёсткую карательную систему, включая карцер, куда попадали и за мелкие проступки: за неправильный ружейный приём, за минутное опоздание в строй, отсутствие пуговицы на френче, за разговор на улице с "аборигенами"16. Карцер представлял собой камеру размерами 1,2 на 2,6 метра с голой бетонной кроватью. Кормили пересоленной едой, чтобы вызвать у наказанного жажду, почти не давая при этом воды. При этом осуждённых заставляли надевать рюкзак с камнями и бегать с ним, а также попеременно ложиться и вставать. Многие не могли подняться уже после пятого раза из-за усталости и разбитой до крови камнями спины17. Экзекуторы за это избивали. Немудрено, что выходящие из карцера представляли собой тени18. Чтобы уйти из легиона, отчаявшиеся "шли на суицид и членовредительство".
Уставные отношения
Отношения русских с остальными обитателями легиона складывались непросто. Первое время отношения русских с французами охлаждали выпивки первых, нередко сопровождаемые драками и погромами, за что влетало командирам. Конфликты происходили и из-за того, что легионеры обычно проводили досуг в пьянстве, а если были деньги - то с участием проституток. Поначалу многие русские читали, писали письма и даже учились по заочной программе. Однако это было вызовом "традициям легиона", "возбуждало у остальных презрение, а некоторые за это русских прямо ненавидели"19.
Начальство специально стравливало солдат по принципу "разделяй и властвуй", например, русских с немцами и арабами20. Те старались "прижать" бывших офицеров. Однако от этого им быстро пришлось отвыкнуть. Через четыре месяца многие из них стали капралами, а до истечения года - сержантами. Этому способствовал их колоссальный военный опыт. Это ещё больше обозлило "старожилов". Белокуров писал: "Я стал сержантом через 10 месяцев службы и кругом были зависть и ненависть. Каждый из унтеров имеет 14-18 лет службы в Легионе. Напьются и лезут "на бокс". Слава Богу, фигура у меня богатырская, а кулак - увесистый. Кто выходит против меня драться - идёт в госпиталь"21. И "старожилы" пошли другим путём. Белокуров продолжал: "Солдат-немец из мести выстрелил в меня, но промахнулся. В бою он прятался за спинами товарищей и я "разукрасил" ему физиономию. Его расстреляют или пошлют навечно в тюрьму"22.
По словам очевидцев, "сержант имеет отдельную комнату, питается отдельно и может заняться своими делами - когда рядовые заняты, он свободен". Но стать сержантом было нетрудно: "Достаточно было показать себя распорядительным капралом". Их положение было намного лучше рядовых. В боевых условиях на середину 1923 года они получали в день 17 франков. По свидетельству Белокурова, "испанки и француженки охотятся на русских сержантов, как индейцы за скальпами"23. Было и несколько случаев, когда из рядовых русские становились офицерами, хотя считалось, что "легче верблюду в игольное ушко проскочить, чем в легионе из простого солдата сделаться офицером"24. Белокуров, ставший лейтенантом, писал: "Мой пост был одним из самых опасных. Я мог прикинуться больным и просить замены, но остался… Мы заткнули французов за пояс и они у нас учатся"25. Б. Хрещатицкому же в легионе присвоили чин лейтенанта "из уважения" как… бывшему генералу.
Примечательна выдержка из приказа: "Российские офицеры принесли в легион пламенную отвагу, смесь горячности и фатализма, глубокое чувство ответственности за жизнь своих солдат, а также стиль военной элегантности, по которому их узнавали с первого взгляда"26. По словам очевидцев, "мягкость и отзывчивость русской натуры, преданность общему делу завоевали сердца сослуживцев"27.
Между русскими легионерами отношения складывались также непросто. Временами всплывали старые дрязги. Так, зимой 1923 года между казаками и иногородними произошли даже драки "из-за прежних политических споров"28. Белогвардейцы "сталкивались в легионе и с коммунистами, имевшими здесь подпольную организацию29.
"Иди или сдохни!"
Одним из способов уйти из легиона было дезертирство. Везло немногим: в 98 процентах случаев дезертиров, не знавших языка "аборигенов", которые получали премии за донос на беглецов, ловили. Нередко их убивали бедуины30. В случае поимки в условиях войны грозил расстрел, в мирное время - тюрьма, заменяемая новым контрактом. Так командование получало "вечного легионера"31. Но побеги продолжались. Из кавалерии часто удирали взводами, что сопровождалось кровавыми столкновениями.
Так, 22 августа 1922 года при попытке остановить бегство 27 казаков французы потеряли 16 человек32. Несли потери и русские легионеры. Более или менее удачно бежали из Сирии из-за близости границы. На находившихся там 750 легионеров за полтора года (1921-1922) приходилось пять групповых побегов (всего 54 человека). Три из них кончились удачно33. Пойманных отправляли на каторгу, где они работали закованными в кандалы, в любую погоду и даже больными, "нагружая рудой вагонетки по колено в ледяной воде", подвергаясь жестоким издевательствам охраны34.
В плане службы на долю неубежавших русских выпала тяжесть борьбы с туземцами, сопротивлявшимися захвату своих земель французами. В первую очередь воевали в Марокко и Сирии. Но и в "мирном" Тунисе "арабы пытались обезоруживать караулы"35. Легион воевал как "активно", так и "пассивно". В первом случае - "колоннами", в последнем - "постами". "Колоннами" зачастую называли карательные экспедиции против аборигенов. Всю амуницию весом 36 килограммов легионеры несли на себе и с ней шли в бой. Когда захватывали селение, по словам очевидцев, "всё бывало разграблено, женщины - изнасилованы, а мужчины перебиты".
Однако порой группы повстанцев даже по 10 человек останавливали "колонну". По словам очевидцев, "борьба с арабами была трудная... Бедуины - прекрасные стрелки, и обычно ранения от их выстрелов - в голову или в живот - смертельные". Во время походов 1921 года только в "сирийском" батальоне было убито четверо русских и 10 ранено36. При этом в "колонне", обычно не имевшей обоза, раненых бросали. Отсюда и легионная пословица: "иди или сдохни!" И "колоннары" не раз находили изуродованные трупы отставших от других отрядов с вырезанными половыми органами37.
После завоевания местности легион строил для установления над ней контроля цепь фортов, на охрану которых и заступали "колоннары" в качестве "отдыха". Постовики месяцами жили в осаде, экономя еду и патроны до прибытия новой "колонны". По словам очевидцев, арабы ежедневно "подползают, как змеи к посту, и снимают часовых. Жалятся, гады, как поганые осы!" Или так: "Пошли мы охранять пост. По нам началась стрельба. Мои друзья легли убитыми. Я вступил в бой, будучи ранен в живот, и положил троих арабов и двоих ранил"38.
Две трети легионерских потерь приходилось на Марокко. В 1923 году легион бросили против второго по численности и мощи племени мармушей: "Аборигены почти каждую ночь вырезают часовых. Нас бросают в самые опасные места. В нашем батальоне за 25 дней 80 убитых и 200 раненых". По словам Белокурова, "зловещие мармуши голыми, с косичкой на бритой голове, бросались "в ножи"… Я много видел ужасов, но бой 11-13 августа превосходит все. Арабы лезли стаями, как саранча из покрывающего горы густого кустарника. Больше половины их скашивали огнём или закалывали штыками. Среди них были женщины и дети. Только я приколол около 60 человек. Наш батальон потерял больше половины своего состава. В группе выбыло из строя более 200 русских. Одних русских сержантов убито и ранено более 30 человек, а сержантов на весь Легион - 116. Многочисленные кладбища с деревянными крестами говорят, что "многим русским не хватило места на Родине"39.
Весной 1924 года французы захватили у берберского племени рифов на севере Марокко долину реки Уэрглы, откуда те получали зерно. В апреле 1925-го рифы вторглись в глубь Марокко, уничтожив гарнизоны 30 фортов, многие из которых охранялись русскими легионерами, которым оставалось служить несколько месяцев. Даже Михаил Фрунзе незадолго до смерти признал боевые качества белых, говоря о "мужестве гарнизонов осаждённых постов"40. Особенно прославились лейтенант Владимир Соломирский и родной брат Якова Свердлова, капитан Зиновий Пешков, приёмный сын Максима Горького.
Но война стоила русским больших жертв. Рифы были настоящей грозой часовых, заснувших на посту находили на утро с перерезанным горлом. По словам очевидца, "в первые два дня из батальона выбыло 100 человек из 600"41. Летом ситуация стала критической: рифы подошли к важнейшим центрам Марокко. Восстали лояльные французам племена, "цветные" арабские войска стали переходить к рифам42. Ситуация еще больше осложнилась из-за восстания в Сирии. Французы спасли положение вводом в бой авиации и танков. Рифов удалось сломить ценой потери 23 тысяч человек. Французский солдат писал: "Лазарет спас мне жизнь, так как все посты окружили марокканцы, из 500 вышедших на их выручку легионеров живыми возвратились лишь 20 человек"43. Русские легионеры заплатили за покорение Марокко кровавую цену. Но то, как они себя проявили, заставило французов резко изменить к ним отношение в лучшую сторону.
В июле 1925 года, в разгар боёв с рифами, началось восстание друзов в Сирии и Ливане. Восставшие овладели Дамаском и подошли к Бейруту. Французы несли тяжёлые потери и едва держались. На время французам пришлось ослабить давление против рифов. В ноябре 1925-го русские сыграли решающую роль при обороне стратегического для французов села Рашайя, где находилась старая цитадель крестоносцев, от 4000 друзов44. В начале 1927-го французы подавили восстание в Сирии. Как и в Марокко, большую роль при подавлении повстанцев сыграли русские легионеры. По оценке военных экспертов, "лишь доблестью русских Франция сохранила до начала Второй мировой войны свои владения".
Окончание Рифской и Сирийской кампаний совпало с массовым увольнением тысяч русских легионеров: "Остаться - значит, расписаться в непригодности к мирной жизни - здесь, кроме одежды и плохой еды, ничего не получишь"45. Очевидцы писали, что "при окончании службы вместо воли можно попасть под суд. Начальство становится очень придирчивым"46. Были и добровольно оставшиеся. Так, А. А. Воеводин писал: "Казаки ругали легион". Они говорили: с Балкан "пишут: дюже плохо. Тут хоть харч дают да одежду. Дома несладко, хозяйство разорено, вернувшихся расстреливают"47. В то же время оставшиеся писали, что все русские "занимают хорошее место, где нужна честность, а на русских можно положиться"48. И правда, количество совершённых ими преступлений составляло одно на тысячу с лишним.
На 1939 год в легионе служили сотни русских. Их число многократно увеличилось с началом Второй мировой войны. Многие из них, вроде Николая Амилахвари и Владимира Булюбаша, отдали свои жизни на поле брани. Другие ещё поучаствовали после войны в "грязных" колониальных войнах в Алжире и Вьетнаме, где также оставили свои могилы. Кто-то, как бригадный генерал Сергей Андоленко, даже сделал карьеру. Однако счастье улыбнулось лишь единицам. Большинство испило горькую чашу до дна. Многие из выживших вышли из легиона инвалидами или подорвали здоровье. Кое-кто пытался представить, что жертвы не были напрасными и что службой в легионе белогвардейцы продолжали бороться против коммунистов, "будораживших" туземцев против французов. Однако антиколониальное движение началось ещё до появления большевиков. Павшие в легионе русские погибли за французский колониализм, а французы цинично использовали их в своих интересах…
- 1. ГАРФ. Ф. Р-6340. Оп. 1. Д. 8. Л. 1-46; Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310, 311.
- 2. Там же. Ф. Р-5802. Оп. 1. Д. 1420. Л. 1-6.
- 3. Казаки в Чаталдже и на Лемносе в 1920-21 гг. Белград. 1924.
- 4. Там же.
- 5. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 6. Там же.
- 7. Там же. Ф. Р-5802. Оп. 1. Д. 1419. Л. 1-41.
- 8. Там же. Л. 1-41.
- 9. Своими путями. 1925. № 8-9.
- 10. ГАРФ. Ф. Р-6340. Оп. 1. Д. 8. Л. 1-46.
- 11. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 12. Там же. Ф. Р-6461. Оп. 1. Д. 164. Л. 1-37; Ф. Р-5837. Оп. 1. Д. 146. Л. 1-5.
- 13. Там же. Ф. Р-5802. Оп. 1. Д. 1420. Л. 1-6.
- 14. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 15. Там же. Ф. Р-6340. Оп. 1. Д. 8. Л. 1-46.
- 16. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310, 311.
- 17. Там же. Оп. 1. Д. 386.
- 18. Своими путями. 1925. № 8-9.
- 19. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп.2. Д. 311.
- 20. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 21. Там же. Ф. Р-6340. Оп. 1. Д. 8. Л. 1-46.
- 22. Там же.
- 23. Там же.
- 24. Там же.
- 25. Казачий путь. 1928. № 33 (126); ГАРФ. Ф. Р-6340. Оп. 1. Д. 8. Л. 1-46.
- 26. Брюнон Ж., Маню Ж. Иностранный Легион, 1831-1955. М. 2003. С. 218.
- 27. Казачий путь (Прага). 1928. № 33 (126).
- 28. ГАРФ. Ф. Р-6461. Оп. 1. Д. 23. Л. 30-32.
- 29. Там же. Л. 31-32.
- 30. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 31. Там же. Ф. Р-5934. Оп. 1. Д. 1, 38.
- 32. Там же.
- 33. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310, 311.
- 34. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 1. Д. 386.
- 35. Там же.
- 36. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 37. Своими путями. 1925. № 8-9.
- 38. ГАРФ. Ф. Р-6340. Оп.1. Д. 8. Л. 1-2.
- 39. Там же. Л. 1-46.
- 40. Фрунзе М. В. Европейские цивилизаторы и Марокко. М.; Л. 1925. С. 100.
- 41. Казачий путь. 1926. № 76.
- 42. Луцкая Н. С. Национально-освободительная война в Марокко в 1921-26 гг. М. 1950. С. 17.
- 43. Юманите. 1926. 4 авг.
- 44. Брюнон Ж., Маню Ж. Указ. соч. С. 195.
- 45. ГАРФ. Ф. Р-6340. Оп. 1. Д. 10. Л. 1-2.
- 46. Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 310.
- 47. Казачий путь. 1924. № 10. С. 11-14.
- 48. Там же. 1928. № 33 (126).