При создании сценария Павленко пользовался летописями (или пересказом их у Карамзина или Беляева), осторожно вводил в сюжет элементы новгородских былин (кулачные бои, Садко, Буслай). Об Александре Невском и Ледовом побоище в период работы над сценарием никакой советской литературы не было. Д. С. Лихачев писал об "эпическом времени" Х-ХІІ веков - об идеализированной народом эпохе Владимира Святославича и Великого Новгорода. Фольклорные традиции эпического времени питали и создателя "Жития святого Александра Невского", лично знавшего благоверного и великого князя. О нем написано, что ростом был выше других людей, лицо было прекрасно, как у библейского Иосифа, побеждая, он был непобедим.
Конечно, этих источников для написания полнометражного художественного сценария было недостаточно. Режиссер тщательно изучал исторический материал. Второй вариант сценария "Русь" создан при его непосредственном участии. Эйзенштейн писал: "Мне Александра непременно хочется сделать гением. В картине у него лишь одна возможность сверкнуть гениальностью - стратегическим планом Ледового побоища, знаменитыми "клещами", в которые он зажимает "железную свинью", теми клещами полного окружения противника, о котором мечтают все полководцы всех времен..."1
Образ Александра Невского постепенно усложнялся и обогащался. Фильм приобретал более сложные психологические оттенки. Поездка в Орду соответствовала исторической правде. Князь ездил туда дважды. Он стремился "ладить" с татарами, понимая, сколь серьезна опасность с Запада. Эйзенштейна волновал финал фильма, "способы перехода от драматической смерти героя к эпическим кадрам его боевого бессмертия, к Мамаеву побоищу", режиссер бился над заключительной частью сценария. Время требовало идеализации Невского. Эйзенштейн стремился сделать Александра не ясновельможным феодалом и не купеческим вождем, а выразителем общерусских интересов. Он привлекал к работе историков, археологов, филологов, искал опоры в русской литературе. Ему необходимо было воссоздать дух и атмосферу эпохи. В записях режиссера читаем: "Обломки мечей, один шлем да пара кольчуг - вот все, что сохранилось в музее от далекой эпохи... Давность XIII века вообще... "Святой" в качестве центрального лица будущего фильма..."2
Снимая фильм, режиссер меньше всего стремился к буквальной достоверности в архитектуре, в одежде, в предметах быта. Его волновало воссоздание на экране самобытной красоты древней культуры.
Фильмом "Александр Невский" Эйзенштейн продолжил традицию монтажного, эпического кино 1920-х годов в новых условиях звукозрительного кинематографа. Важную роль в фильме играет музыка С. С. Прокофьева, который остро чувствовал характер и стиль изображения, при этом разбираясь в монтаже, в нюансах актерской игры, постоянно экспериментируя и изобретая.
Финал фильма эффектен, пафосен, несколько театрален, отличается от трагического и исторически оправданного финала, написанного в сценарии, но вычеркнутого рукою "заказчика". Слова "Но если кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет: на том стоит и стоять будет русская земля!" стали плакатными в период Великой Отечественной войны. От сценарного замысла до режиссерского решения прошел достаточно длинный путь утрат и обретений. Выйдя на экран, фильм имел большой успех, был признан одним из лучших антифашистских фильмов, но после заключения в августе 1939-го пакта о ненападении с Германией был снят с экранов кинотеатров, вновь оказавшись востребованным с началом Великой Отечественной.
Съемки фильма "Александр Невский", 1938 годПервый вариант киносценария "Александр Невский" был опубликован в журнале "Знамя" (1937. № 12). Мы предлагаем вашему вниманию выдержки из критической рецензии академика М. Н. Тихомирова в журнале "Историк-марксист" (1938. № 3).
Издевка над историей (о сценарии "Русь")
Михаил Тихомиров, академик АН СССР:
В журнале "Знамя" № 12 за 1937 год напечатан литературный сценарий "Русь", составленный П. Павленко совместно с режиссером С. М. Эйзенштейном. Главной темой сценария является Ледовое побоище - тема очень интересная и важная в историческом отношении. Авторы сценария, как мы далее увидим, сделали множество фактических ошибок, непростительных для людей, хотя бы сколько-нибудь знакомых с русской историей, и дали совершенно искаженное представление о Руси ХІІІ века.
Сценарий начинается "предисловием", в котором его авторы дают общее понятие о разработанной ими теме. Уже это краткое предисловие (полторы страницы) полно множества ошибок. "В XIII столетии, - пишут авторы сценария, - монголы поработили Русь. Ее северо-запад, Новгород остался последним углом свободной Руси. Сюда отовсюду собирались русские патриоты, здесь накапливались силы для будущего освобождения".
Таким образом, авторы выдвигают новую концепцию, по их мнению, центром движения за освобождение от татарского ига являлся Новгород. Но такая концепция противоречит всему историческому процессу. Борьба против татар велась не Новгородом, а северо-восточной Русью во главе с Москвой. Это поняли и авторы сценария, выдвинув в конце его (136) воспоминания о Куликовской битве. Дальше оказывается, что немцы, стремясь завладеть Новгородом, тем самым хотели запереть "монголам рынки Европы" (103). В самом же сценарии магистр заявляет рыцарям и "пасторам": "Итак, Новгород ваш. Крестите его, как хотите. Волга ваша, Днепр, церкви. В Киеве я не трону ни бревна, ни человека" (115). Авторы, видимо, совершенно не понимают, что орден даже не в состоянии был поставить себе подобные задачи.
В предисловии как бы нарочно спутаны все исторические факты. По мнению авторов сценария, "Дмитрий Донской завершил на Куликовом поле дело, начатое Невским" (103). Но, во-первых, Куликовская битва еще ничего не завершила, хотя и имела громадное значение для истории Руси, во-вторых, борьба с немцами не прекратилась и после Ледового побоища. Совсем уже странно звучит заявление авторов сценария: "Русь, вырастающая в боях против Азии и Запада, - вот тема картины" (103). Кого надо понимать под Азией и Западом, авторы не говорят.
Тексту сценария предпослан список действующих лиц, в нем перечислено 22 лица, но из них только о немногих можно сказать, что они действительно могли участвовать в Ледовом побоище. Оставив в стороне действующих лиц, выведенных авторами, остановимся только на тех персонажах, имена которых заимствованы авторами сценария из каких-то источников. К их числу принадлежат: Александр Невский, Василий Буслаев (!), Гаврило Олексич, Твердило Иванович - псковский воевода, Брячиславна - жена Александра Невского, Иван Данилович Садко, Пелгусий, Амелфа Тимофеевна, Герман Балк, Берке - хан орды. К сожалению, из всех этих персонажей только один Александр Невский может считаться действительно историческим лицом, остальные, как мы увидим, наделены авторами сценария такими чертами, которые уводят нас далеко от описываемых в сценарии исторических событий...
Перейдем к разбору самого сценария, разделенного на главы, или эпизоды. "Лес осенью. Рыцари, построившись клином, "свиньею", врываются в села под Псковом" - так начинается сценарий. Вполне соглашаемся с авторами сценария, что в строю "свиньею" (т. е. клином), да еще в латах трудно грабить села, этим и объясняется, по-видимому, "тяжелое дыхание рыцарей". Но продолжаем дальше. В Пскове тревога: "На крепостной стене воеводы, владыко бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича". Тут же и "пятисотенный" Павша, который предлагает "епископу" снять меч с изменника Твердилы. Можем уверить авторов сценария, что епископ в Пскове появился лишь с конца XVI века, о должности же "пятисотенного" известно только авторам сценария: такой должности в Пскове и Новгороде не было.
Во второй главе сценария описывается Переяславль. Пять человек тянут невод и поют. Впрочем, среди рыбаков и сам Александр Невский. Он спорит с каким-то ордынцем, который, по-видимому, не знает князя, хотя к нему и послан. Сусальная, насквозь неверная картина, заставляющая русского феодала XIII века тянуть невод с рыбаками. Впрочем, и жена "князя-лапотника", упомянутая уже Брячиславна, сама варит щи и ходит за водой.
Третья глава начинается с описания торга в Новгороде. Это описание стоит привести целиком: "Новгород справляет пышный торг. Как в праздник, весел город. Шумят ряды. Купцы поют у прилавков. Там перс бьет в бубен, там индус играет тягучую песню на странной дудке; там варяжин поет, там швед выставил тройку певцов, за ним старается грек. Половчанин показывает дрессированного медведя. Хором поют поволжане-хлебовики. Веницейский купец в атласе играет на мандолине, поет серенаду. Иноземные купцы, сидя в кружале, пьют эль. Шумно, весело, беспечно на ярмарке. Грудами лежат кожи, лисьи и собольи меха, зерно, плотничьи поделки. Богомазы торгуют иконами и тут же пишут их на удивление всем проходящим. Кузнецы куют кольчуги и, как портные, сняв мерку с покупателя, тут же изготовляют ему, что надо" (109). Город, конечно, может быть, как "в праздник весел", но кого только не привело в Новгород полное невежество авторов сценария, и притом в 1242 году, когда вся Европа боялась татарского нашествия. Приехал сюда венецианский купец, хотя Новгород не торговал с Венецией. Через пожарища южнорусских городов добрался грек. Половчанин приехал тоже. Он привел с собой из безлесной степи медведя, так как в этих зверях на лесистом севере, по-видимому, ощущался больший недостаток. Приехал и какой-то "варяжин". Не путайте его с варягом, ведь варяги - скандинавы, а между тем только что было сказано, что швед уже выставил трех певцов, шведы же, как известно, - тоже скандинавы.
Зачем же явились эти разноплеменные купцы? Торговать? Нет. Они приехали в Новгород, преодолев великие опасности, чтобы устроить дивертисмент в подражание соответствующему акту из оперы "Садко": веницейский гость с мандолиной, перс с бубном, индус с дудкой. Тут же на базаре делают кольчуги удивительно ловкие мастера, которым могут позавидовать наши "холодные" сапожники. Но лучше всех торгует Садко, у него на лабазе вывеска: "Иван Данилович Садко, из персидских земель прибыл". Совсем Кит Китыч из пьесы Островского или из рассказов Горбунова! Дело только в том, что о вывесках в XIII веке нам ничего не известно, а вывески ХІХ века уже давно и многократно описаны.
В двенадцатой главе по полям несется кибитка. "В ней посол хана. Он сидит, заглядывает в ящик. Там перстень, аркан и кинжал. Улыбаясь глядит он на разгромленную Русь" (122). Сомневаемся, чтобы посол хана мчался в кибитке. Не только воины, но даже духовенство на Руси обычно ездили верхом на конях: за отсутствием хороших дорог трудно было мчаться в кибитке. Перстень, аркан и кинжал взяты авторами сценария из какого-то романа; непонятно, зачем они понадобились в историческом сценарии.
В тринадцатом эпизоде бедные "княжата", то есть дети Александра Невского, "в потешных латах спят вповалку на печи, бормоча во сне" (122). Авторы сценария могли бы хоть раздеть детей, ведь спать, хотя и в потешных латах, да еще на печи очень неудобно. Но центр этого эпизода - описание Ледового побоища. И вот оказывается, что главным героем его является Василий Буслай, сражающийся под конец боя оглоблей. Александр Невский кричит по-латыни и отсекает руку магистру Герману Балку. Особенно странно описана "зверино одетая чудь", какие-то полулюди, призванные авторами сценария изображать предков латышей и эстонцев. Вся эта фантастическая сцена достойно заканчивается картиной поля сражения, по которому ходит некая Ольга, она же Петровна (ранее Ярославна), в отличие от Брячиславны называемая по имени и отчеству. Она ищет с фонарем (!) Василия Буслая.
В дальнейших эпизодах рассказывается о том, что Александр едет в Орду и на обратном пути умирает на Куликовом поле. На поле появляются призраки войска Дмитрия Донского... Нужды нет, что Александр Невский умер в Городце на Волге, - Куликовым полем можно эффектно кончить картину, а отсюда и все выводы! Мы перечислили только небольшую часть ошибок и искажений, допущенных авторами сценария...
Следует остановиться также и на языке сценария. Язык древней Руси отличался рядом особенностей и не всегда поддается современной интерпретации. Авторы сценария вовсе не обязаны были стилизовать язык, которым говорят действующие лица, под язык ХІІI века. Но они обязаны были найти способы передать характерные особенности языка XIII века. У авторов сценария был прекрасный образец воспроизведения древнерусского языка, правда более позднего времени, - это язык "Бориса Годунова" Пушкина. А ведь Пушкин писал более 100 лет тому назад, когда русская филология почти не существовала. Однако он не сделал ни одного анахронизма, и не только потому, что он был гениальным художником, но и потому, что он старательно изучал древнерусский язык.
Иначе поступили авторы сценария. Они решили, что древнерусский язык - это язык лавочников Лейкина и купцов Островского, сдобренный, кроме того, жаргоном Остапа Бендера из "Двенадцати стульев". Так, например, Буслай говорит: "Ну, как так - не знаю... Чего вола за хвост тянуть" (110). В сценарии находим такие перлы: "Нам, брат, война ни к чему" (111); "У-у, оголец" (!); "И мертвых нас не возьмете, душу вашу язви" (127). А вот как разговаривает сам Александр Невский: "В чем их секрет?" (стр. 121); "Я князь-лапотник. Не как вы, эля (!) не пивал, сластей заморских не пробовал" (117); или "войну воевать - не комедь ломать" (118). Что можно прибавить к этому языку, разве сказать вместе с авторами: "Сценарий писать - не комедь ломать". Заметим, что само понятие комедии не было известно на Руси XIII века. Совсем уж странным языком говорят татары. Авторы сценария заставляют их беседовать ломаным языком, заимствованным из шовинистических анекдотов: "Орда наша езжай, там работа много есть" (108); "Буюк адам, якши адам"; "Он шведов бил, а нас чехи били" и т. д. (119). От татар не отстают и немцы: "Зер гут лошадка. Корош, корош" (116); или "О, шорт" (116); не отстает и перс: "Весели город, красива город" (112).
Но, может быть, недостатки сценария искупаются его идейным содержанием? Увы, и эта сторона также хромает в сценарии. Авторы сценария не случайно сделали Александра Невского лапотником, не случайно славное историческое событие превратили в какое-то "чудо": Русь XIII века рисуется им бедной и убогой...
Убогая, лапотная Русь глядит отовсюду у авторов сценария. Все народы сильнее ее, все культурней, и только "чудо" спасает ее от немецкого порабощения. Как все это далеко от исторической действительности. Железные полки новгородцев и псковичей побеждали немцев и шведов не "чудом", как это хотят доказать авторы сценария, а своим мужеством и любовью к родине.
Если бы авторы сценария серьезно поработали над историческими источниками, они сумели бы понять красоту и величие нашего прошлого и могли бы создать сценарий, достойный имени "Русь" и великого исторического прошлого русского народа.
***
После появления рецензии Тихомирова было проведено обсуждение сценария "Русь", который был направлен на рецензию крупнейшему знатоку истории Новгорода, руководителю новгородской археологической экспедиции профессору А. В. Арциховскому. Основные положения его развернутой рецензии совпали с основными положениями рецензии Тихомирова.
С. М. Эйзенштейн и П. А. Павленко учли критику и пожелания, содержащиеся в рецензиях, и дважды перерабатывали сценарий. Отвечая на критику, они писали: "В результате большой работы, проделанной нами в содружестве с историками, сценарий "Русь" закончил свое существование на страницах журнала. Преемником его является сценарий "Александр Невский", в котором, как нам кажется, мы сумели избежать исторических вольностей..." ("Литературная газета". 1938. 26 апреля).
Для участия в работе над фильмом в качестве консультанта был привлечен Арциховский. Как он вспоминал, Эйзенштейн, несмотря на резко критический тон рецензии Тихомирова, очень высоко оценил ее и принял большинство замечаний. Так, им была полностью снята "татаро-монгольская" тема сценария, устранены конкретно-исторические ошибки, проведена большая работа в отношении языка действующих лиц. Одновременно Эйзенштейн отстаивал право художника на свою трактовку исторических и былинных персонажей, придание им новых черт, хронологическое смещение событий.
В 1947 году Павленко переработал сценарий в киноповесть "Александр Невский" (Павленко П. А. Избранное. М. 1949). В этой киноповести, опубликованной и в посмертном издании сочинений, Павленко опустил подвергавшееся острой критике предисловие, но по непонятным причинам восстановил не только всю татаро-монгольскую часть сценария "Русь", но и все его фактические ошибки, исторические несообразности и огрехи языка действующих лиц, исправленные и отсутствующие в фильме (Павленко П. А. Собр. соч. В 6 т. Т. 6. М. 1955).
- 1. Эйзенштейн С. М. Мемуары. Т. 2. М. 1997. С. 263.
- 2. Он же. Избранные статьи. М. 1956. С. 396-397.