После знакомства с материалами уголовного дела стало ясно, что мое недоумение по поводу приговора было вполне оправданным: на самом деле Пургин был приговорен не к длительному сроку, а к высшей мере.
Интересны обстоятельства разоблачения и ареста Пургина.
На 11 часов 30 минут 23 мая 1940 года в Кремле был назначен торжественный прием по поводу вручения наград участникам войны с Финляндией, куда был приглашен и Пургин. В 10 часов утра новоиспеченный "герой" входил в Спасские ворота Кремля в радостном ожидании встречи с высшими руководителями партии и государства. Неожиданно проверявший пропуск часовой предложил ему пройти в караульное помещение для выяснения некоторых обстоятельств. Там Пургина ожидал оперуполномоченный Московского уголовного розыска, объявивший ему, что он задержан в связи с делом о мошенническом похищении правительственных наград у их законных владельцев.
На допросах Пургин не стал запираться. Он подробно рассказал следователям свою "одиссею". Уже 25 мая 1940 года оперуполномоченный МУРа направил заместителю начальника особого отдела ГУГБ НКВД СССР майору госбезопасности Осетрову рапорт о том, что задержанный Пургин, удостоенный звания Героя Советского Союза, на самом деле является дважды судимым и бежавшим в 1937 году из мест заключения Валентином Петровичем Голубенко.
Фальшивого героя следователи раскрыли, в общем-то, случайно. 22 мая 1940 года в МУР поступила телеграмма от начальника Управления НКВД по Омской области, в которой сообщалось о задержании в Омске преступника, имевшего фальшивые документы и похищенные ордена Ленина и Знак Почета. Нужно было выяснить, кому в действительности принадлежали эти награды.
При проверке в наградном отделе Секретариата Верховного Совета СССР номеров похищенных наград следователь МУРа посмотрел и личное дело Пургина, у которого тоже имелся орден Ленина. Что-то в этих документах показалось следователю подозрительным. К тому же документы Пургина были поразительно похожи на имевшиеся в не законченном еще уголовном деле о мошенническом изъятии и хищении орденов у многих граждан СССР, которое МУР расследовал как раз по просьбе наградного отдела.
Начиная с апреля 1939 года, неизвестные мошенники рассылали орденоносным гражданам поддельные извещения от имени Секретариата Верховного Совета СССР с требованием выслать имевшиеся у них награды и орденские книжки по указанному в письме адресу для их перерегистрации. Естественно, доверчивые граждане больше не видели своих наград. Следователь обнаружил, что технология изготовления фальшивых посланий и подписи на них были поразительно схожи с теми, которые были использованы при оформлении наградных документов Пургина. Означало ли это, что Пургин создал целый "трест" по изготовлению фальшивых орденоносцев, а себя как вдохновителя и организатора не постеснялся представить к самому высшему званию? К сожалению, в материалах уголовного дела Пургина эта линия далее не прослеживается.
Пораженный и озадаченный заместитель заведующего Отделом по учету и регистрации награжденных И. Каргальцев, к которому следователь МУРа обратился за помощью, срочно кинулся перепроверять личное дело Пургина. Оказалось, что орден Красного Знамени за № 97, указанный Пургиным в его документах, был вручен в 1933 году Я. П. Зирнису. А номер ордена Ленина совпадает с номером похищенного у учительницы Ильинской школы Раменского района.
Каргальцев тут же написал рапорт на имя секретаря Президиума Верховного Совета А. Ф. Горкина о том, что при проверке анкеты Пургина обратил внимание на то, что указанный в ней орден Красного Знамени мог быть вручен, по крайней мере, в начале 1930-х годов, а никак не в конце, как представлено в анкете Пургина.
Обратившись к очерку о Пургине, опубликованному в "Комсомольской правде", кстати, тоже только 22 мая, Каргальцев узнал, что за выполнение боевых заданий во время столкновений с японцами на границах Монголии Пургин якобы награжден орденом Ленина. Проверив список награжденных по соответствующему Указу Президиума Верховного Совета, Каргальцев убедился, что фамилии Пургина там нет. Тщательно изучив все наградные документы Пургина, Каргальцев установил, что они подписаны "начальником 39-й отдельной стрелковой бригады особого назначения НКВД", а по тексту печати та же бригада относится к Наркомату обороны.
Тут-то Каргальцев и припомнил странные обстоятельства, сопутствующие награждению Пургина, о которых рассказывал начальник Первого отдела по начсоставу наркомата ВМФ Афакиров. Афакирову позвонил якобы из отдела кадров НКВД некий человек, назвавшийся полковником Гуровым, и заявил, что по поручению товарища Берии он обязан проследить прохождение наградных документов на Пургина. Дело в том, что, хотя Пургин служит в НКВД, свои боевые подвиги он совершил в рядах частей ВМФ. Поэтому и награждение товарищ Берия просит оформить по наркомату ВМФ. Через два дня после этого разговора не с нарочным из НКВД, а по почте был прислан наградной лист на Пургина. Вскоре снова позвонил полковник Гуров и сообщил, что товарищ Берия просит ускорить оформление наградных документов на Пургина.
Перед просьбой хозяина Лубянки устоять было трудно, все формальности были отброшены, Пургин был включен в списки представленных к награде по наркомату ВМФ. Теперь же, проверив все обстоятельства, Каргальцев выяснил, что в отделе кадров НКВД никакого полковника Гурова нет, наградной лист на Пургина оттуда не отправляли, а 39-й стрелковой бригады особого назначения в составе войск НКВД не имеется.
Назревал конфуз: явный самозванец завтра утром будет получать звезду героя на приеме в Кремле. Сотрудники МУРа всю ночь пытались выяснить местонахождение Пургина, чтобы арестовать его, но нигде не смогли его обнаружить. Впрочем, место встречи на завтра изменить было нельзя - Москва, Кремль. Самозванец явился вовремя.
В приговоре Военной коллегии Верховного суда от 24 августа 1940 года, кроме статей о мошенничестве, фигурируют и статьи о государственных преступлениях, по которым вынесение смертного приговора было почти неизбежным. Ходатайство Пургина о помиловании Верховный Совет СССР 3 сентября 1940 года отклонил, через день незадачливый "герой" был расстрелян.