"Ман туро дуст медорам..." Я тебя люблю

Таджикистан. Бабушка приговаривала "зебо"

Все же и у истории бывает сослагательное наклонение.

Например, если бы не Великая Отечественная, меня бы не было на свете.

Или была бы, но у других родителей и не я.

Но есть именно я. Потому что была война.

...Моих будущих родителей эвакуировали в Среднюю Азию.

И папу, и маму.

Их детство, у папы в Запорожье, у мамы в Николаеве, закончилось в один день.

Дедушка, папин отец, ушел на фронт и погиб в сорок втором.

Бабушка привезла детей, сына и дочь, вместе со всеми эвакуированными в Таджикистан, в город Ленинабад.

Она была детским врачом и всю жизнь потом лечила таджикских детей. Почти до самой смерти...

Таджикские матери приносили ей больных плачущих детей и теплые, завернутые в белую тряпку, лепешки и говорили на прощание: "Ман туро дуст медорам". Я тебя люблю.

Мамы так говорили и их дети.

А бабушка осматривала ребенка и приговаривала - зебо (красавица, красавец, сладкий).

Это было в Ленинабаде. В городе на севере Таджикистана, как пишут в энциклопедиях.

Север Таджикистана... Очень забавное сочетание. Север в стране вечного солнца, зелени, рек, гор и опять солнца.

Там я и родилась, через одиннадцать лет после войны.

Я плохо помню Ленинабад детства, потому что мы вскоре уехали оттуда в Узбекистан.

Именно Узбекистан кажется мне до сих пор самым родным и подарившим столько счастья, запахов, красок, лиц и солнца, такого постоянного солнца, что, ей-богу, можно было потом и не быть счастливой, и не ждать ничего, потому что такого все равно больше не было и не могло быть. Потому что детства не бывает два раза...

Узбекистан. А потом папа влюбился в маму

А маму с ее младшим братом и бабушкой моей, которая тоже осталась вдовой, во время войны привезли в теплушке в хлебный город Ташкент.

Бабушка рассказывала, что узбеки, как и таджики, принимали в своих глинобитных небольших домах десятки бежавших от войны, размещали с радостью, сочувствием.

Лечили, как могли, кормили, как могли, делились всем, чем возможно. Последним делились.

Спасали.

И спасли.

Мама закончила в Ташкенте политехнический институт и ее отправили в Таджикистан работать с ураном на закрытом комбинате, тогда это называлось "почтовый ящик".

Мама была в молодости необыкновенно красивая и в нее влюбился мой папа. От их любви родилась моя сестра, а потом я.

Бабушки, обе Ревекки, бабы Ривы, так и остались жить в Средней Азии. Одна в Ленинабаде, вторая в Ташкенте.

Средняя Азия стала для них и их детей спасительницей и второй, уже навсегда, родиной. Хотя в речи и той и другой бабы Ривы до конца жизни оставались украинизмы...

Поклонная гора. "Благодарение приютившим"

Средняя Азия приютила огромное количество бежавших от войны семей, предприятий, театров, киностудий.

Мое поколение это знает и помнит, никогда не забудет.

Однако годы идут, летят, люди как будто уже в другой матрице живут, а Великая Отечественная для новых поколений что-то типа Куликовской битвы, наверное...

Во всяком случае, многие, даже те, кто знал, как Зауралье полстраны спасло в те страшные годы, стали, как манкурты, забывать об этом. А кто-то просто "не в курсе". Очень удивляется, когда ему об этом говорят.

...Недавно увидела на просторах Интернета ранее неизвестное мне заявление партии "Яблоко", сделанное в июне 2012 года на их съезде. Заявление называется "О благодарности народам, давшим приют беженцам и эвакуированным во время Великой Отечественной войны".

Заявление начинается так:

"Сохранение памяти о победе в Великой Отечественной войне - наша моральная обязанность перед прошлыми и будущими поколениями. Эта память остается неполной, если не помнить о тех, кто в военные годы дал приют беженцам и эвакуированным, приняв их как родных, делился с ними не только кровом, но и скудным питанием".

И далее.

"Минуло уже более семидесяти лет, как миллионам жителей Украины, Белоруссии, Прибалтики, западных областей России, народам Кавказа и другим репрессированным народам других республик СССР, оказавшимся в драматическом положении беженцев, было оказано искреннее гостеприимство, благодаря которому они были спасены от голода, нищеты и других опасностей. Мы уверены, что благодарная память об этом широком народном великодушии - не только вопрос памяти и долга. Это необходимо для восстановления дружеских связей между народами, чьи тесные связи оказались нарушенными в результате современных политических обстоятельств, для возрождения отношений доверия между народами бывшего СССР. Это поможет всем народам и в борьбе с агрессивным национализмом".

Замечательные слова, не правда ли?

А дальше совсем прекрасно:

"РОДП "ЯБЛОКО" считает необходимым установить 24 июня (день принятия совместного постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР о создании Совета по эвакуации) День памяти беженцев и эвакуированных и благодарности гостеприимству приютивших их народов.

РОДП "ЯБЛОКО" будет ходатайствовать перед правительством РФ и мэрией Москвы об установлении на Поклонной горе памятника "Благодарность приютившим".

Редакция "Родины" связалась с музеем на Поклонной горе. Там ничего не слышали ни про инициативу яблочников, ни про памятник. А про День памяти беженцев и эвакуированных ничего не слышала я.

Забыли прекрасную идею? Заволокитили? Но как же она нужна сегодня, Благодарность Приютившим, и мне, и внукам, правнукам тех, кто спас моих родителей в сороковые...

Мигрантам по-нынешнему.

Мой Петербург. "Понаехали!"

Они приехали в северные, хмурые, чужие города, чтобы выжить.

На заработки приехали.

Для того, чтобы прокормить большие семьи.

Настал час беды и тревог теперь для них.

И что же мы увидели?

Многие потомки спасавших оказались для многих потомков спасенных "чурками".

Почему-то они говорят на своем языке, а не на великом могучем.

Почему-то соблюдают свои мусульманские праздники, как будто у себя дома.

Почему-то включают в маршрутках свои песни.

Почему-то метут дворы, очищают мусорные контейнеры и открывают небольшие магазины.

Почему-то уступают место в транспорте пожилым и женщинам, чем тоже раздражают...

В общем, чужие.

А я вспоминаю, как никто не хотел учить в Самарканде, где я закончила школу, узбекский язык.

Мы издевались над учителем узбекского, а на его уроках ходили по классу и громко смеялись.

Зачем нам узбекский? Еще чего! Не царское это дело, пусть они говорят на нашем.

Так было, и это горькая правда...

Не помним. Не знаем. Не хотим помнить и знать.

Неблагодарные.

А неблагодарность, по мне, самый большой грех.