А можно ли новым учебником зачитаться?

КАРАМЗИН КАК КОЛУМБ ДРЕВНЕЙ РОССИИ

Помнится, в "Истории государства Российского" (200летие выхода которой мы будем отмечать в феврале 2018 года) не было ни строчки о взятии Парижа и вообще о славной победе над Наполеоном. Никаких свежих фактов новейшей эпохи в ней не было. И при этом карамзинская историографическая эпопея стала ошеломляющей новостью для современников. Впечатление от нее было столь сильным, что Николая Михайловича сравнивали с Колумбом ("Древняя Россия, - писал Пушкин, - казалась найдена Карамзиным, как Америка Колумбом").

Свежие тома карамзинской истории рвали из рук, ими зачитывались боевые генералы и мальчишки-лицеисты, светские дамы и нежные барышни. Даже появление через полвека гениального романа Толстого "Война и мир" не произвело в обществе ничего подобного.

Чем же так потрясла современников "История государства Российского"? Только одним: она предложила новый взгляд на исторические события, другой, чем прежде, угол зрения. И до Карамзина выходили многотомные изложения русской истории, но в них не было того измерения, которое предложил Николай Михайлович, - нравственного.

JSINCU1

С тех пор все учебники и пособия отечественной истории создавались уже с внимательным учетом той высокой планки стиля и осмысления, которую задал Карамзин.

Пушкин в своем последнем в жизни письме написал Александре Осиповне Ишимовой: "Сегодня я нечаянно открыл Вашу "Историю в рассказах" и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!"

ИСТОРИЯ КАК РУКОПИСЬ БУЛГАКОВА

Зачитаются ли школьники и взрослые новыми учебниками истории? Сомневаюсь. При всем уважении к профессиональным историкам, очень немногие из них способны увлекать стилем изложения. Я не предлагаю обращаться за литературной поддержкой к Борису Акунину или Эдварду Радзинскому (во-первых, такой нагрузки не выдержит бюджет министерства образования; во-вторых, и тот и другой авторы смотрят на историю России исключительно через призму собственных вкусов и страстей и ради красного словца не пожалеют и отца), но нельзя делать учебник истории сборником выстроенных по линейке дат и имен. Учебник истории по-настоящему состоится в глазах детей лишь тогда, когда его можно будет читать, как читали дети XIX века Карамзина и Ишимову.

Жаль, что в ХХ веке писателям и поэтам уже не доверяли написание школьных учебников. Представьте, как было бы интересно заглянуть в учебник истории СССР, написанный Андреем Платоновым, или в учебник античной истории, созданный Мариной Цветаевой, дочерью историка-археолога Ивана Цветаева.

Говорят, что в 30-е годы в конкурсе на лучший учебник отечественной истории участвовал Михаил Булгаков. Быть может, рукопись булгаковского учебника еще найдется в бумагах Наркомпроса? Какое это было бы счастливое событие для нашей школы, блуждающей по кругу бесплодных реформ.

Можно достичь чудес общественного консенсуса и по Ленину, и по Сталину, и по Хрущеву, найти баланс между "позитивом" и "негативом", вписать в учебник "вежливых людей", но если за всем этим не будет биения живого сердца - все напрасно. Если в советских учебниках еще теплилось что-то искреннее, человеческое, то почти все учебники истории, вышедшие в девяностые и нулевые, обдавали детей холодом полного равнодушия ко всему, что происходило с родным Отечеством, и нагоняли невероятное уныние.

Рад ошибиться, но, судя по всему, новые учебники совершенно игнорируют семейный и региональный компоненты (напомню, что региональный был тихо свернут лет пять назад под предлогом перегрузки детей, а 18 часов, полагавшиеся на изучение истории родного края, растворились в школьном расписании). А ведь это как раз то, из чего вырастают не только пятерочники-отличники, но и поисковые отряды и Бессмертный полк.

ПАМЯТЬ КАК МОЛЧАНИЕ ДЕДА

Кстати, вот еще один вопрос, на который мне никто не может толком ответить. Все чаще слышу от представителей академической науки выражение "позитивная историческая память". Объясните мне, господа академики, что сие такое. Вот память о 1937 годе (как и о 1929-м, 1930-м, 1933-м, 1941-м, 1993-м...) - это позитивная или негативная память? Или вот ребята из поисковых отрядов едут летом собирать косточки погибших солдат - это позитивно или не очень?

...Я почему-то хорошо это помню. Мне было лет девять или десять. Мы шли по улице, был пасмурный зимний день, и тут мне вдруг пришло в голову спросить:

- А что такое "37-й год"?

Дед так посмотрел на меня и так каменно замолчал, что до сих пор от одного упоминания этой цифры у меня по спине пробегает холодок ужаса.

А ведь он мне тогда ничего не рассказал. Просто взял меня за руку и долго молчал.