Лейтенант Петр Шмидт и Зинаида Ризберг: Две встречи на полях "почтового романа"

Знакомство

Революция 1905 года вывела на авансцену политической жизни немало незаурядных личностей, но даже на их фоне Шмидт выглядел необычно. Прежде всего потому, что многие его поступки выглядели попросту безумными. Возможно, виной тому не лучшая наследственность: его двоюродный дед закончил свои дни в лечебнице, двое старших братьев умерли в юности от "мозговой горячки", сестра Мария страдала нервными припадками, которые в итоге довели ее до самоубийства...

Морскую службу на Черноморском флоте он начал с истерики в кабинете командующего флотом адмирала Кулагина: "Находясь в крайне возбужденном состоянии, говорил самые несуразные вещи". Одной из причин нервного срыва было поведение жены, бывшей проститутки, которая упрямо не желала перевоспитываться. Молодого офицера отправили в морской госпиталь, а оттуда в длительный отпуск. Выйдя из клиники, Шмидт был уволен со службы в чине лейтенанта. И, получив наследство умершей тети, уехал в Париж, где поступил в школу воздухоплавания. Однажды шар потерпел аварию, Шмидт ударился о землю и заполучил хроническую болезнь почек...

Весной 1892 года Петр снова попросился на флотскую службу. Оказавшись на Дальнем Востоке, он сменил чуть ли не все военные корабли и ни на одном не ужился. Испортить отношения он умудрился даже с командующим эскадрой контр-адмиралом Григорием Чухниным, старым знакомым своего дяди. В 1898 году тот избавился от беспокойного лейтенанта, вторично уволив его в запас.

А в 1904 году разразилась Русско-японская война. Из-за больших потерь моряков Шмидт был снова призван на флот и назначен старшим офицером транспорта "Иртыш", который должен был отправиться на Дальний Восток с русской эскадрой. Но по пути, в Египте, его списали с корабля якобы из-за почечной болезни - на самом деле капитан устал от его выходок...

Возвращаясь из Порт-Саида в Севастополь, Шмидт узнает о начале революции в России. И с головой, как в омут, бросится в классовую борьбу. А в августе 1905 года, в вагонном купе, он познакомится с Зинаидой (Идой) Ризберг. И засыплет ее нежными, нервными, требовательными письмами.

"Велика ли во мне сила убеждения и чувства? Вынослив ли я? На первый вопрос отвечу вам: да, силы убеждения и чувства во мне много, и я могу, я знаю, охватить ими толпу и повести за собой. На второе скажу вам: нет, я не вынослив, а потому все, что я делаю, это не глухая, упорная, тяжелая борьба, а это фейерверк, способный осветить другим дорогу на время, но потухающий сам. И сознание это приносит мне много страдания, и бывают минуты, когда я готов казнить себя за то, что нет выносливости во мне".

Лейтенант Пётр Шмидт.

Бунт

18 октября 1905 года войска расстреляли в Севастополе мирную демонстрацию, вышедшую отпраздновать манифест Николая II "О даровании прав". В ее рядах был и Шмидт, который на другой день был избран членом Совета народных депутатов и выступил с речью в городской Думе. После чего никому не известный лейтенант стал на глазах набирать политический вес. Он выступал почти каждый день, обещал отдать жизнь за народ, плакал сам и вызывал слезы у слушателей. Его арестовали, но скоро выпустили, боясь волнений.

А 11 ноября начались волнения на крейсере "Очаков", еще не введенном в строй и стоявшем на ремонте в Севастополе.

Его команда - 380 человек - собранная "с бору по сосенке", оказалась легкой мишенью для революционной пропаганды. 14 ноября Шмидт явился на мятежный корабль и объявил, что городской Совет назначил его новым командиром вместо прежнего, бежавшего на берег вместе с другими офицерами. Матросы встретили эти слова громовым "ура".

Один из участников собрания увидел его таким: "Выше среднего роста, на вид лет 43, худощавый, шатен; бледное лицо и впалые щеки придавали ему вид человека, перенесшего много страданий". Чего хотел лейтенант, неясно до сих пор. На совещании мятежников он заявил, что планирует поднять на восстание флот и заставить царя созвать Учредительное собрание. По другой версии - собирался отделить Крым от России и стать его президентом. По третьей - пойти походом на Москву и Петербург.

В любом случае шансы Шмидта добиться цели были ничтожно малы. Правда, восставшие сумели захватить помимо "Очакова" еще 14 кораблей, но никто из офицеров не встал на их сторону; корабли не могли даже выйти из бухты. К тому же офицеры сумели увезти с собой или испортить замки на орудиях. Без вооружения, топлива и продуктов восстание было обречено на поражение. Понимая это, мятежники захватили портовый арсенал, реквизировали запасы продовольствия на складах, а заодно взяли в заложники больше сотни офицеров.

На рассвете 15 ноября Шмидт велел поднять над "Очаковом" красный флаг и дать сигнал: "Командую флотом. Шмидт". После этого обошел на миноносце "Свирепый" стоявшую на якоре эскадру, призывая моряков перейти на его сторону. В ответ лишь на броненосце "Святой Пантелеймон", бывшем "Потемкине", подняли красное знамя. На остальных кораблях матросы молчали, а офицеры обзывали лейтенанта бандитом и изменником.

Завершив обход, он разрыдался: "Кругом рабы! Будь проклят, рабский город! Уйдем отсюда в Одессу, в Феодосию, куда угодно!"

Новые письма Зинаиде Ризберг он будет писать уже из тюрьмы.

"Обидно быть оторванным от жизни в тот момент, когда она забила могучим ключом... По моей коробке, в которой я сижу, можно сделать только два шага. Чтобы не задохнуться, воздух мне накачивают через трубу. Дайте мне счастье. Дайте мне хоть немного счастья, чтобы я был силен и вами и не дрогнул, не сдался в бою..."

Крейсер

Бой

Он и впрямь не сдался в решающем бою. И действовал довольно грамотно: прежде всего потребовал от вице-адмирала Чухнина не стрелять по "Очакову", угрожая в противном случае ежечасно вешать на реях заложников. Затем прикрылся от атаки с берега минным транспортом "Буг" - его взрыв угрожал разрушением половины Севастополя. А на переговоры соглашался только после вывода эскадры из порта, а верных правительству войск - из города. Однако власти не собирались долго разговаривать. Канонерка "Терец" подошла к "Бугу" и сумела затопить его. В 16.00 эскадра открыла огонь по "Очакову" и другим восставшим кораблям.

После первых залпов матросы стали прыгать в воду. Среди общей паники запертые в кубрике офицеры сумели выбраться, сорвали красный флаг и подняли белый. Погибло не менее 40 восставших, среди моряков эскадры потерь не было. Бой длился всего 45 минут.

Испачканный сажей лейтенант Шмидт попытался выдать себя за кочегара, но был сразу разоблачен. Его перевезли на флагманский броненосец "Ростислав", потом в гарнизонную тюрьму и далее в крепость Очаков.

Ждать суда.

"Я писал тебе при всякой возможности, но письма эти, верно, не доходили, ты прости меня, моя голубка, нежно, безумно любимая, что я пишу тебе так, говорю тебе "ты", но строгая, предсмертная серьезность моего положения позволяет мне бросить все условности.

Знаешь, в чем был и есть источник моих страданий, - в том, что ты не приехала... Ведь ты не знаешь, что перед казнью дают право прощаться, и я бы спросил тебя, а тебя нет. Это было бы для меня страшным и последним горем в моей жизни..."

Приказ вице-адмирала Г.П. Чухнина, запретивший матросам посещать митинги.

Суд

Суд над восставшими начался в Очакове 7 февраля 1906 года. Общественное мнение было на стороне Шмидта, его защищали лучшие русские адвокаты. Они утверждали, что предание его военно-полевому суду незаконно, поскольку он к моменту ареста не состоял на военной службе. Или вообще требовали его освобождения от суда как невменяемого.

Однако Шмидт категорически отказался от освидетельствования. А 14 февраля произнес длинную - более чем разумную - речь в свое оправдание. Он назвал себя монархистом, говорил, что не хотел революции и кровопролития. Неожиданно признался в любви к главному врагу: "Если бы мне удалось хотя бы один час провести с адмиралом Чухниным, мы сошлись бы на любви к народу и плакали бы вместе". Речь вызвала протесты у обвиняемых матросов с "Очакова" - знай они, что Шмидт монархист, ни за что не пустили бы его на корабль!

В тюрьме лейтенанта навещали сестра и Ида Ризберг; последняя, увидев узника, рухнула на нары с криком: "Бедный Петя!"

"Завтра ты войдешь ко мне, чтобы соединить свою жизнь с моей и так идти со мной, пока я живу. Мы почти не виделись с тобой... Духовная связь, соединившая нас на расстоянии, дала нам много счастья и много горя, но единение наше в слезах наших, и мы дошли до полного, почти неведомого людям духовного слияния в единую жизнь".

18 марта Петра Шмидта приговорили к повешению, а еще троих очаковцев - Сергея Частника, Никиту Антоненко и Александра Гладкова - к расстрелу. У Шмидта болело горло, он просил сестру прислать лекарство: "Что же, меня будут вешать за больное горло?" Однако Чухнин смилостивился и заменил повешение "расстрелянием".

Накануне к нему в камеру пришла Зинаида Ризберг. Через много лет она расскажет об этом:

"Петр Петрович ждал меня у окна. Когда я вошла, он подошел ко мне, протягивая обе руки. Потом заметался по каземату, схватившись рукой за голову... Из груди его вырвался глухой стон, он опустил голову на стол, я положила свои руки на его и стала успокаивать. До сегодняшней встречи мысль о смертной казни была чем-то отвлеченным, вызывалась рассудком, и после свидания, когда я увидела Шмидта, услышала его голос, увидела его живым, реальным человеком, любящим жизнь, полным жизни, этой мысли было трудно вместиться в моем мозгу..."

Казнь состоялась 6 марта на безлюдном островке Березань, Командовал Михаил Ставраки, друг детства Шмидта, сидевший с ним за одной партой. Подойдя к лейтенанту, стоявшему перед строем солдат, он перекрестился и встал на колени. Петр Петрович сказал: "Вели лучше своим людям целиться прямо в сердце".

Кадр из фильма

Последнее письмо

После революции капитан 2-го ранга Ставраки был расстрелян. Еще раньше был убит вице-адмирал Чухнин: революционеры открыли на него настоящую охоту, в июне 1906 года Чухнина застрелил на собственной даче садовник-матрос Акимов, позже ставший под псевдонимом Николай Никандров советским писателем-маринистом.

Чухнина похоронили в севастопольском Владимирском соборе рядом с Нахимовым и Корниловым. Казненный им Шмидт был зарыт на Березани; его тело не отдали родным. Популярность покойного была такова, что в нескольких городах появились фальшивые "сыновья". А настоящий сын Евгений не принял Советскую власть, воевал против нее в армии Врангеля, выпустил в эмиграции воспоминания об отце.

Торжественно отмеченное 20-летие революции 1905 года подняло популярность Шмидта на новую высоту: его перезахоронили на севастопольском кладбище Коммунаров, его именем называли улицы, ему посвящали поэмы (одну из них написал Борис Пастернак).

Появились и новые самозванцы, что комически обыграли Ильф и Петров в истории о "детях лейтенанта Шмидта". Вряд ли авторам позволили бы так вольно шутить по поводу других героев революции. Но к Шмидту советский агитпроп всегда относился свысока: путаник, неудачник, неврастеник...

Таким он, в сущности, и был. Но это не может обесценить его безрассудную смелость - одинокого борца с системой, которую так высоко ставит наша история.

И это не может обесценить его странную, короткую и безответную любовь.

Зинаида Ризберг: "18 февраля приговор прочли в окончательной форме и разрешили нам проститься тут же, в здании суда. Я могла прильнуть к его руке... Он обнял меня, обнял сестру и заторопился... Присяжный поверенный... передал мне последнее письмо Шмидта".

"Прощай, Зинаида! Сегодня принял приговор в окончательной форме, вероятно, до казни осталось дней 7-8. Спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни. Живи, Зинаида. ...Люби жизнь по-прежнему... Иду на [смерть] бодро, радостно и торжественно. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни-переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи, будь счастлива. Я счастлив, что исполнил свой долг. И, может быть, прожил недаром".

^{* На плечах Шмидта погоны с двумя просветами. Такие полагались старшим офицерам. Подав в отставку, лейтенант Петр Шмидт полагал, что при увольнении ему пожалуют новый чин, и даже сфотографировался с соответствующими погонами. Не сбылось...}

^{Письма Петра Шмидта публикуются по книге Зинаиды Ризберг "Лейтенант П.П. Шмидт. Письма, воспоминания, документы" (М., 1922).}