Плехановец Иван Киселев: Хочу катнуть о Ленине статейку я...

"Моя знакомая взялась перевести 160-страничную рукопись..."

Уважаемая редакция!

Я житель Эстонии с российским гражданством, в прошлом офицер-подводник, а ныне военный пенсионер, являюсь регулярным читателем вашего очень познавательного журнала.

В моем распоряжении оказался текст замечательного по многим причинам дневника Ивана Алексеевича Киселёва, русского революционера-плехановца, в дальнейшем перешедшего к большевикам. Проживал он сначала в Киеве, затем по заданию партии был направлен на работу в Цюрих, где и жил с 1908го по 1917 год. Там женился на швейцарской подданной, участвовал в деятельности революционных эмигрантских организаций, знал лично многих известных деятелей, в том числе Ленина и Парвуса, дискутировал с ними...

После революции вернулся в Россию и работал в редакции газеты "Известия ВЦИК". В середине апреля 1919 года уехал в Киев, где тогда находились его жена и трое малолетних детей. Был обвинен в предательстве и весной 1920 года расстрелян по решению революционного трибунала.

Текст дневника попал ко мне следующим образом. Моя хорошая знакомая из Санкт-Петербурга Анна Аркадьевна Раскина вышла замуж за швейцарца. Он оказался внуком Ивана Киселёва, сыном одного из трех его сыновей. Дневник долгие годы хранился в их семье. Текст в нем написан по-русски, а поскольку никто из потомков так и не удосужился выучить наш язык, содержание дневника было им неведомо. Анна Раскина (теперь уже Анна Кисселефф), прекрасно говорящая по-немецки, взялась перевести почти 160-страничную рукопись, решив сделать семье подарок. В этом ей помогла дочь Беата, окончившая в С.-Петербурге Институт иностранных языков.

Но сначала им надо было адаптировать весь текст, очень неразборчивый, для нормального прочтения, то есть как бы "перевести" с русского на русский. Тем более что Киселев был поэтом, дневник наполнен его стихами, написанными замысловатым верлибром...

Копию адаптированного текста Анна и прислала мне. Почему? Она хотела побольше узнать о судьбе Ивана Киселёва в его последние годы жизни и просила меня помочь. Я охотно согласился.

Надеюсь, профессиональные историки заинтересуются публикацией и продолжат поиск.

С уважением, Евгений Борисович Каплун,
капитан 2 ранга, Таллин

Страницы дневника Ивана Киселева, исписанные мельчайшим почерком, пришлось "переводить" с русского на русский.

1913 ГОД

3 ноября

30 ноября

Мои нервы чертовски растрепаны. Вокруг везде упадок наступает, разлад. Причина последнему "экономический" кризис, в связи с ним обострение борьбы за существование, временное ослабление интереса к принципам, идее, идеалу.

Я должен хладнокровнее относиться к разлому в партии. И ограничиться в нем лишь в роли передаточной инстанции. Пусть движут дело те, кто для данной цели родился. Я же рожден для другой цели - принадлежу планете.

Должен также я поменьше посещать собрания. Да и толку от них мало. На них нахватываешься обрывков, тогда как в книге можно найти много больше серьезного, действительно для тебя полезного. Ближе к корням! Ближе к науке. Тогда мои мозги выправятся.

Но кое-что я выявил и полезного в последние дни. Кое-чему научился из столкновения с Мартовым.

Ночь 10 декабря

В связи с поездкой Чхеидзе и Скобелева сегодня виделся с ними. Как больно, когда такие люди, как Скобелев, стоят во главе Движения, т.е. мнят себя стоящими. Что, кто он? Человек, думающий, что он стоит у руля и правит судьбой России, что-то хочет делать, а к тому, что хочет делать, не вырос. Жаль! Жаль, когда такие люди вдруг берутся не за свое дело.

Выпускавшаяся в Берне газета социал-демократов "За партию" (тот самый N5), с которой сотрудничал Иван Киселев. из семейного архива

1914 ГОД

1-го января, 10 ¹/₂ вечера

Перевалили в 1914 год. Не знаю, что он мне несет. Но пока сюрприз: завтра придет Бурьянов (депутат 4-й Государственной думы - Е.К.). Неделю назад он написал, что примыкает к ликвидаторам, +я предпринял соответствующие шаги, а сегодня вдруг получаю эксцесс, что он Вене, что едет дальше! Странно и неожиданно. Что ему нужно? Чего он едет? Но "авось" этот сюрприз превратится в подарок новогодний: Б. вдруг отломается от 7-ки и тогда будет шесть против пяти и один между ними. Да, Б., Вы тип интересный, недурно, если бы Вы одумались. Это бы сильно Г. В. (Георгий Валентинович Плеханов. - Е. К.) укрепило в Интернационале. Т.е. был бы громадный шаг к единству.

10 января, ночь

Бурьянов уехал от нас вчера, а мне казалось, что дней 10-15 назад. Он уехал с сомнением, что его дело - святое дело, но это лишь оттеняло его облик. Пусть скорее грянет буря! Пусть скорее он убедится, что Плеханов еще жив, еще молод ум, еще способен служить делу. Ну, друг, проснись, будь здоров, оправдай надежды.

Ночь 5 февраля

Выхода нет!
Бороться, не стесняясь препятствий. Надо, надо.

Вечер 13 февраля

Наконец завтра или еще через сутки выйдет N 5 "3а Партию". С нетерпением ожидаю газету, а потом с энергией начну рассылать ее, писать письма буду. N 5 должен встряхнуть друзей в России, расшевелить, спаять их, заразить желанием спаяться во всероссийском масштабе, дабы двигаться к цели дружнее. А мы будем у цели! Это мое непоколебимое убеждение.

Женочка моя, Труди, все больше и больше отдается будущему сыну или дочурке. Как она мила в эти секунды, в секунды, когда мыслит о ребенке, в секунды, когда говорит о его "движении". Чудные минуты!

3 марта

Ломоносова стихотворение прочел. Я думал в нем найти самобытную личность, личность в высшей степени индивидуальную, собственными глазами смотрящую в лицо природы, самостоятельно читающую в ней. Но я нашел в Ломоносове "европейца", любящего Европу, т.е., точнее, ценящего ее культуру. И в силу последнего свойства стремящегося насадить эту культуру в России. Вот тебе и весь Ломоносов. Он ученый, а мне хотелось в нем найти поэта.

В последние дни много был занят партийной работой. Я рассылал N 5, я писал письма, и писал бодро, и т.д. Я объединял, спаивал, ободрил друзей этой своей работой. Это хорошо. И мое самолюбие будет еще больше удовлетворено, когда увижу плоды своей работы.

11 марта

3 апреля

Да, теперь у меня есть сын, и хочется два-три слова сказать по адресу этого события. Прежде всего, к своему сыну я питаю громаднейшее уважение. Я не могу его рассматривать как "комочек" живого мяса, как это я его порою мыслил до родов. Я рассматриваю сына как человека. И это так страшно и так неожиданно. Он еще не мыслит. Он почти не чувствует еще. Но я знаю, что он станет скоро мыслить, я знаю, как он жив будет, что он, может быть, в тысячу раз будет умнее, благороднее меня, и это его "авось-будущее" уже сейчас вызывает к нему уважение.

А как отзовется рождение сына на моих заметках? Тоже хорошо. Безусловно, хорошо. Редактируя заметки, я буду стремиться к тому, чтобы они ему не показались смешными, когда он вырастет и прочтет их.

13 апреля, вечер

26 июня

2 августа

Война.

В уголке нашей планеты, где я торчу, в "Европе", вспыхнула война. Первая, к которой я отношусь сознательно. Идиотская, которую только можно себе представить. Увенчанная мычанием немецкого осла: "Мы покажем, что из себя представляет Германия. Идите в... церкви... молитесь...". У, осел, дурак, позор человечества!

Да, война, начавшаяся должна бы разрядить воздух. Наиболее ослабленной из нее должна выйти Россия. О, это последнее было бы так чудно!..

Ночь 13 августа

Сейчас пришел с партийного собрания города Цюриха. Оно на меня произвело хорошее, очень хорошее впечатление. Друзья головы не потеряли. А что думают, делают друзья в других местах - в первую очередь в Германии и Австрии? Надо почитать газеты. И читать не то, что пишут лидеры, а то, что пишут сами рабочие: не передовицы, а корреспонденцию.

18 декабря

Цюрих. 1915 год.

1915 ГОД

Вечер 1 января

Чем же будет 1915? Шагом вперед или назад? Должен бы быть шагом вперед. Германия не должна победить. И она, вероятно, не победит.

А боюсь я, крепко боюсь шага назад. И даже из чисто эгоистических соображений боюсь: тогда со своими "заметками" мне надо запрятаться на десятки лет. А в обратном случае я их могу закончить, напечатать - и найдется порядочно читателей - уже в конце 1915 или в начале 1916. Да, да, война должна закончиться так, как мне нужно, как для социализма нужно. Страшно жажду этого. И пусть "публика" ругает меня патриотом, сколько ее душеньке угодно.

17 июля

Действительно ли ужасна будет теперь победа немцев? После одиннадцати месяцев борьбы? После того, как и они ослабели очень? Удастся ли им теперь поймать плоды победы? Окажется ли в силах немцев удушить русскую революцию? И неужели революции не будет - будет! И либералы должны победить. О, позор, несчастье, коль вы не победите - вы должны, обязаны победить!

19 октября

Много пережил в последние дни и недели. Горел, горел, горел эти дни! Горел ради мыслей, событий, радостей, подлостей. Мне все было некогда, все спешил, спешил, спешил в эти дни.

Совещание. Встреча с Г.В., заседания в "погребе", золотые слова Г.В., как я их воспринимал, как мучительно было, что они звучали в погребе, а не перед широкими массами пролетариев.

А можно ли замолчать враждебное отношение к нам после Совещаний? Ужас, какие дикари мои противники.

Меня в Цюрихе интернационалисты исключили оттуда, где в большинстве. Меня бойкотируют. Они считают, что я грязное, аморальное существо, со мной позорно здороваться, и проч., и проч. Правда ли это? Таков ли я, каким они меня рисуют? Заслужил ли я всего того, что теперь от них получено?

От этих людей заслужил. Я был к ним безжалостен. Я Парвуса разоблачил. Провокатора, шпиона, негодяя. И тех разоблачил, кто содействует, помогает этому негодяю; это ли не преступление! Это ли не позор, совершенный мной? Горе, горе, какое чертовское время переживаем мы, как жалки, некультурны, низки стали социалисты!

Вечер 31 октября

Пытался в стих вместить переживания мои. Не удается. И хорошо, что не удается. Задача слова одушевлять человека, а я его насилую.

30 ноября

Последние дни и недели все мысли мои прикованы к происходящему вокруг меня в связи с выступлением против Парвуса.

Завтра на встрече в ресторане "Eintracht" меня осыпят кучей грязи. Пусть исключают. Я должен быть абсолютно спокоен, что бы они ни решили. Уйду. Уйду с болью в сердце. Уйду побежденный. Побитый физически, и как победитель духом. Дух они во мне не сломят. Не сломят. Не сломят, я выдержу напор на меня.

Я не был политиком. Я не могу мириться с подлостью. Я хочу жить, а не прозябать.

С женой Гертрудой (Труди) и сыном Георгием.

1916 ГОД

23 января

Вопрос с Парвусовской историей все еще разжевывается. А как противно, что она затягивается. Какой мелочи мы, социалисты, не можем сразу выяснить, и тянется разбор уже так долго. Да, "времячко" превосходнейшее переживает социализм... Распад, разброд, хаос...

Страшно за будущее, но воздух прояснится, правда, свет засверкают вновь, и сильно, сильно... Я верю в это... Лишь бы Германия не победила...

25 февраля

Столкновение с социал-идиотами заканчивается. Мое внимание к нему уже не приковано.

Попытка что-либо заработать кроме жалованья также кончается... Ничего не выходит. Надежд нет никаких.

Ночь 5 октября

21 ноября

Возможно, что сегодня на общем собрании эмиграционной кассы социал-идиоты поднимут вопрос об исключении меня из кассы. И я насвистываю по этому поводу. Исключат они меня или не исключат, мне все равно. Но как-либо дело закончится. Мне все равно потому, что для совести моей вопрос давно решенный. Я хорошо сделал, что поступил так, как поступил. Рад, рад, рад.

Итак, иду на собрание.

Вопрос об исключении не был поднят.

11 декабря

Я очень устал, но кроме этого действительно боюсь за сердце и легкие. В порядке ли они.

12 декабря

Вчера получил извещение о поступлении из Петрограда 200 франков, как первый литературный заработок. Какая радость! Как я и Гертруда обрадовались!

31 декабря, ночь

1917 год я встречаю с пером в руке. Вывожу буквы и убежден, что они будут прочитаны, напечатаны опять и многими и многими прочитаны. Писатель!..

Я вступаю в новый год полный бодрости, надежд. И в смысле общественной жизни, и в жизни личной. Быть бы всему так, как я мыслю, и быть бы мне здоровым, в чем сомневаюсь, но чего желаю.

Уже, вероятно, прошло 5-10 минут.

Здравствуй, 1917, славный год!

П. Староносов. В.И. Ленин выступает против Г.В. Плеханова в 1914 году.

1917 ГОД

20 января

Из России несутся все более кошмарные известия. Жуткие темные силы скопились, скучились, объединились у двери, и им противостоит весь народ. Переодеты по-русски немцы, распутинцы и прочая сволочь. Невероятно, чтобы они победили, но их победа все же возможна. И именно то, что она возможна, давит душу, заставляет сердце сжиматься, стонать от боли.

То, что попадает в швейцарские газеты, производит тяжелое впечатление. Протопопов, Голицын, Беляев... А все чуть порядочное уходит, выгоняется, обезвреживается. И это делается несмотря на то, что и Дума, и Совет, и даже дворяне против Штюрмеровщины...

Кто же они, эти темные силы? Где почва, на которой они могут держаться.

Впрочем, вопрос стоит иначе: до каких пор страна позволит темным силам играть собой? Какого наказания должны заслужить живые силы страны, если они не сбросят со своего тела язву измены!

Сплотиться должны, громко сказать "довольно", поднять знамя восстания, быстро понести его к полной победе над внутренним врагом, а потом и над внешним. Но надо действовать быстро, быстро, и закончить атаку в две-три недели.

А Штюрмеров перевешать...

Вечер 23 января

В России свирепствует реакция. Дума опять на месяц послана в отпуск. Реакция пользуется новым для нее союзником - холодом. Страна бессильна что-либо сделать, это я понял из прочитанных газет. Но она не допустит до измены, это настроение также просочилось мне в мозг со страниц газет.

Буря!.. Скоро грянет буря!..

Ночь 3 февраля

Вчера я получил приглашение на заседание бюро Ц.К. общешвейцарской партии. Опять по делу исключения меня. Я считал, что все уже окончилось, а вдруг, оказывается, что нет, что меня дальше преследуют, что я опять с напряжением всех своих сил должен защищаться.

21 февраля

Товарищ Плеханов откликнулся на мою просьбу дать отзыв, соответствует ли традиции русской революции форма моего выступления против Парвуса. Не знаю, что он сказал в нем, но не в этом дело - я рад его отзывчивости.

Одновременно он прислал мне письмо, где приветствует меня как товарища по перу и называет меня писателем. Что это значит? В каком смысле надо понимать это его слово? В том ли смысле, что я стал газетным репортером, или в том смысле, что я - писатель, человек, у которого можно кое-что прочесть об истине, который может кое-что рассказать ближнему, своим братьям, как пишет Г.В.?

И мне кажется, что он говорит обо мне как о писателе именно в последнем смысле. Мне вдруг захотелось читать, работать, работать, читать. И я буду это делать. Буду делать с сознанием, что все, что я прочту, мне пригодится, и все, что я напишу, моим братьям пригодится.

Как прекрасно в душе, когда в ней имеется такое сознание!

Буду же работать, буду служить истине, правде жизни, буду учиться!

25 февраля

О, Россия. Как трудно твое положение! Как печально, что ты все еще не созрела для того, чтобы очистить со своего тела реакционные, способные загноить тебя язвы!

Что будет с Думой? Боюсь, что разгонят ее. Приходится поражаться настойчивости, с какой реакция отстаивает свои позиции.

Только катастрофа в России может спасти Германию. Даже может превратить ее в победительницу.

16 марта

Желание мое исполнилось:

В России вспыхнула революция и победила!

Цепи Россия разорвала! Цепи темной жуткой реакции, цепи царизма.

Разорвала, теперь она свободна ковать себе свободу!

Как приятно в переживаемые дни сознавать себя русским! Русским пролетарием! Русским борцом за свободу! Ведь это они, рабочие, мы, люди народа, произвели атаку, штурм, взломали укрепления врага своего, врага людей, человека!

Ночь 18 марта

Жутко, что творится среди эмигрантов, социалистов. Товарищи рады, а социал-идиоты злы, возмущены, подавлены, обозлены.

Настроение социал-идиотов неописуемо. Они какие-то душевные уроды, закостенелые, сухие, жалкие.

Как хорошо, что социал-идиоты не могут попасть в Россию, какое бы это было засорение мозгов.

Москвичи проводят демонстрацию на Театральной площади. Февраль 1917 года. РИА Новости

Ночь 19 марта

Пришел с митинга. Я не выдержал и говорил на нем. Собственно, не говорил, а кричал. А кричал потому, что меня спровоцировали на это, не давали говорить, и я загорячился, говорил непонятно.

Но с политической стороны я достиг цели: слушатели, нейтральные слушатели, поняли, что среди русских революционеров есть не только такие, кто называет русскую революцию мошенничеством, а кто и радуется ей, называя ее громадным культурным завоеванием в интересах человечества.

Утро 20 марта

27 марта

Сейчас написал письмо Георгию Валентиновичу (Плеханову - Е.К.). Написал, чтобы познакомить его с тем, что происходит среди эмигрантов, написал о себе, сказал даже, что здоровье мое ухудшается. И это так. Я не жалею, что это сказал. А сказал я ему это именно как близкому человеку, как отцу, как другу. Сказал, стыжусь тому, что сказал, как сказал, как описал речи Мартынова, Мартова, но не жалею, не боюсь насмешки надо мной.

Не понравится же мое письмо ему - что же делать.

Он, может быть, уедет в Россию. Может быть, он вспомнит там о моем существовании.

Я же в Россию не поеду. Не хочу оставить на произвол судьбы Гертруду и детей - Жоржа и Карла. Не хочу ехать, не окончив заметок.

30 марта, ночь

В России мысли мои. Горд я тем, что там происходит. И спокоен. Да, спокоен.

Море народное взбунтовалось, пришло в движение, важные не только политические, но социальные вопросы поставятся на решение во весь рост.

И бьют волну, стучат в сердце, в мозг, разносятся, расходятся по поверхности всей планеты.

Зажигают, будят, накопляют энергию.

Нагревается! Кипит! Кипит в сердцах людских злоба, надежда на лучшее, на выход из страшного тупика, в который завела человечество империалистическая война.

Многое, многое должна осуществить ты, русская революция!.. Многое:

Расчистить пути к счастью.

Показать выход к нему.

Вселить бодрость, веру в себя.

Ты будишь в животных людей.

Ты заставляешь каждого оглянуться на себя, познать в самом себе человека.

1 апреля

Чувствуется, что ленинцы грозны, и опасность была, теперь, как будто, она исчезает.

Прекрасно дерутся либералы.

Они не теряют голов.

Они окружены, волны могуче вокруг них вздуваются, но они не теряются, умеют править среди волн.

Это хорошо. Это залог победы.

Ночь 3 апреля

Мартов, Мартынов, Семковский, Бронштейн, Аксельрод... Клеветники, политические развратники, лжецы, лжецы, лицемеры, лицемеры! Как стыдно, больно, обидно, что эти люди еще служат кое-кому авторитетами, их читают, слушают, за ними идут!

Мои корреспонденции будут холодной водой на разгоряченные буйные головушки наших ленинцев и ослов, следуемых за 5ю секретарями (о, подлая эта публика).

7 апреля

Эмиграция, кажется, начинает разряжаться.

Публика собирается уезжать.

Первыми уезжают, по-видимому, ленинцы и нашесловцы ("нашесловцы" это Л.Д. Троцкий от нефракционных социал-демократов, группировавшихся вокруг парижской газеты "Наше слово",) через Германию, при содействии германского правительства...

Уезжают делать в России немецкую революцию.

Идиотизм нашел себе завершение.

12 апреля

Неприятно сегодняшнее собрание. Нас исключают. Если бы был у меня револьвер - я бы всех их перестрелял. Подлая, развратная, развратная публика. Я был спокоен, а потом стал волноваться. Тяжело стало в душе, скучно.

Мартынов - проститутка, развращенный субъект до мозга костей, противный, неприличный.

Мандельберг - осел, дурак, овца, бегущая за большинством, без руля и ветрил. И он был представителем рабочих в думе.

Семковский - хитрый, подловатый, лгун без морали.

Устинов - Малютка политический, дурак. Интернационалист не за совесть, а по долгу.

Павловский - достойный Устинова, подлый и двуличный. Он и с нами, и с другими. И патриот, и не патриот. Но когда вопрос ставится решительно, он с ними. Подлиза.

И еще, еще, еще один, два, три.

Скучно, скучно, скучно.

30 апреля

Меньшевики П. Аксельрод, Л. Мартов и А. Мартынов (Пикер) в Стокгольме. 3 мая 1917 года.

8 мая

Аксельрод и Компания в четверг едут. Парвусаниада! Подлая, подлая Парвусаниада! Страшный, страшный переживаем мы позор! Обидно, обидно за социализм, за рабочих. Жаль, жаль человеческой души пролетария, которую гадят, пачкают идущие через Германию.

Как все это печально. Как все это обидно. Как не хотелось бы, чтобы все это случилось. Но это все случится.

Уедут. Пусть едут. Я останусь здесь.("Пломбированный вагон" - установившееся в историографии название трех поездов, в которых, следуя из Швейцарии через Германию в Россию в апреле 1917 года, проехала большая группа российских революционеров-эмигрантов, в том числе В.И. Ленин. - Е.К.)

13 мая

Уехали мои "социал-идиоты" через Германию. Больно и это. Очень больно, обидно. Это усиливает анархию в России. Это позорит социализм. Это позорит русскую революцию. Позорит, позорит, позорит. Но мне приходится лишь от боли стонать, чувствовать в душе громаднейшую боль - большего "свершить" здесь мне не суждено.

Я должен либо погибнуть, либо все силы употребить на то, чтобы закончить свою работу. Это дело моей жизни. А, следовательно, в первую очередь я должен пойти к врачу и исследовать мое здоровье, и лечиться, ничем не стесняясь, если это возможно.

Утро 4-го июля

Я не не могу спать, так как решаю вопрос об отъезде в Россию. Он стал теперь передо мною ребром. Я должен решить его, взвесив за и против.

За. Я не уехал сразу, не имея права оставлять здесь на произвол семью и не имея права бросать заметки, которые есть задача моей жизни. Теперь я могу ехать с семьей. Теперь к отъезду я могу закончить и переслать в Петроград заметки. Физические препятствия для поездки могут быть все преодолены.

Против. Я не знаю, удастся ли в России устроиться Гертруде, если меня возьмут на военную службу. Это единственный вопрос, который меня волнует и может волновать. Но этот вопрос должна в первую очередь решить сама Гертруда. Я лично должен надеяться, что все пройдет благополучно. И еще что?..

Больше я ничего не знаю против.

Итак, весы перетягивают за отъезд.

4 сентября

Завтра в это время уезжаю из Цюриха и Швейцарии на родину.

Прощай, книга! Я хочу тебя еще видеть и читать. Прощай! (Поцеловал и кладу в ящик на после войны).