Он пришел в редакцию в строго оговоренное время, официально представился, строго глядя мне в глаза, объявил: "Задавайте вопросы!" Ответы из этого формалиста придется вытягивать клещами, с ходу понял я, надо перебить официальность. Достал из стола кипятильник, чайную заварку, два стакана...
Мог ли я предположить, что редакционный завхоз по кличке Колобок именно в этот день будет отлавливать нарушителей противопожарного режима? Колобок уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сформулировать состав моего преступления. Но вместо этого, изумленно глядя на гостя, пробормотал неожиданное:
- Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга! - и на цыпочках покинул кабинет, осторожно затворив дверь.
"Это ведь - Грищенко!" - объяснит мне потом Колобок. В годы войны наш завхоз был юнгой Балтийского флота и знал в лицо всех героических командиров...
Настоящий друг
Петра Денисовича Грищенко называют подводником N2, отводя первое место в условной Табели о рангах Герою Советского Союза Александру Ивановичу Маринеско. Не будем ввязываться в бессмысленный спор: оба балтийца сражались геройски, не думая о славе. Но, например, бывший командующий Балтийским флотом адмирал В. Трибуц так оценивал командирский талант Грищенко: "Теперь, через 20 лет, выяснилось, что его Л-3 по объему потопленного во время войны тоннажа опередила на флоте всех, кроме лодки, которой командовал А.И. Маринеско. А по искусству кораблевождения и по использованию оружия, по тактике - словом, по всем боевым показателям Л-3 не имела себе равных".
Меня же Петр Денисович при первой встрече озадачил ответом на обязательный вопрос советского журналиста о "самом запомнившемся эпизоде войны".
- Это было 9 июля 1941 года, когда, вернувшись из первого боевого похода, я столкнулся в штабе флота с другом и однокурсником по училищу Юркой Афанасьевым. Он сказал, что ему грозит расстрел.
В первые дни войны ситуация на Балтике складывалась угрожающе, и командир Либавской военно-морской базы приказал уничтожить стоявшие на ремонте корабли, взорвать склады боеприпасов и топлива. Юрий Афанасьев приказ исполнил. Но после прозвучавшего 3 июля обращения Сталина к советскому народу с призывом мобилизоваться и "осознать всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране", офицера обвинили в пораженческих настроениях и возбудили уголовное дело по "факту паникерства". (19 июля 1941 года капитан-лейтенант Юрий Михайлович Афанасьев был расстрелян.) В нашем давнем разговоре с Грищенко я нашел оправдание: мол, лес рубят, щепки летят. Но он категорически меня оборвал:
- Спустя тридцать лет высшие военно-морские начальники покаянно признали действия Юрия Афанасьева единственно правильными на тот момент!
Честь и справедливость - ничего важнее не было для него.
Виртуоз минных заграждений
Командир подводной лодки Л-3 Петр Грищенко совершил пять боевых походов, уничтожив 17 боевых кораблей и одну субмарину врага общим водоизмещением 65 тысяч тонн. Тринадцать из них подорвались на установленных им минных полях, пять - уничтожены виртуозными торпедными атаками. Но наш борец за справедливость всегда подчеркивал, что этим - выдающимся! - показателям далеко до "рекордов" немецких подводников. Правда, Грищенко не уточнял: фашистские лодки действовали на океанском просторе фактически безнаказанно, имея значительный перевес над военно-морскими силами наших союзников. А Балтийский флот был заперт в Маркизовой Луже, и каждый боевой поход становился игрой в смертельную рулетку.
"Командир подводного минного заградителя Грищенко в каждом боевом походе выполнял роль камикадзе, - мнение подводника, контр-адмирала, профессора Георгия Костева. - Кроме 12 торпед (в каждой по 300 кг тротила) Л-3 брала на борт 20 мин (по 200 кг тротила). При необходимости эти смертоносные "поплавки" выходили из специальной минной шахты и с помощью якоря ставились на заданную глубину (60-100 метров) в тех местах, где проходил вражеский фарватер. Глубину постановки "поплавков" определял командир - в зависимости от водоизмещения корабля противника и его осадки. А для этого приходилось заходить в узкие места, на мелководья, непосредственно к берегу, где располагались морские базы немцев. Иногда приходилось часами, лежа на дне, дожидаться выхода вражеских конвоев. И не дай бог, если впереди конвоя шел их минный тральщик, очищающий фарватер от наших "тротиловых сюрпризов". Наша лодка могла погибнуть под глубинными бомбами, сбрасываемыми с тральщика. Тогда командир Л-3 Петр Грищенко ставил мины у него за кормой, чтобы идущий следом немецкий караван сам нарывался на "поплавок". Тут требовалось особое мастерство".
- Финский залив называли в те времена "супом с клецками", - рассказывал мне Петр Денисович. - Он был нафарширован минами - ударными акустическими, магнитными, антенными...
В 1941 году Грищенко совершил три похода, уничтожив четыре вражеских судна. Каждое в пересчете на "живую силу" равнялось стрелковому полку. Иными словами, уже в первые месяцы войны он похоронил полнокомплектную фашистскую дивизию!
Король залпового огня
Грищенко мастерски разрушал стереотипы. Свои знаменитые залповые торпедные атаки он проводил в нарушение всех уставов и инструкций.
18 августа 1942 года обнаружил в перископ большой немецкий караван. Атака! Две одновременно выпущенные торпеды разломили надвое танкер водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн. Через неделю четырехторпедным залпом Грищенко потопил сразу два транспорта. Следом, тоже четырехторпедным, - фашистский эсминец...
С карандашом в руках он объяснял мне очевидное превосходство залповой атаки:
- Каждому командиру подводной лодки было известно, что при стрельбе одной торпедой по цели вероятность попадания составляет 30 процентов, двумя торпедами - 60, тремя -72. А четырехторпедный залп - это 80 процентов успеха.
Этот прием Грищенко был признан самым оптимальным способом атаки. Но не сразу. Нашлись завистники, просигнализировавшие штабному начальству: "Командир не всегда рационально использует боезапас...". Грищенко журили за "нерациональность", трепали нервы.
А потом за выдающуюся результативность наградили орденом.
Помню, как разволновавшись, Петр Денисович сломал в сердцах карандаш и задал мне в лоб очень важный для него вопрос:
- Кто мешал нам побеждать - предатели или дураки?
Ответа не требовал. До ответов доходил сам.
В моем репортерском блокноте сохранилось первое впечатление от знакомства с каперангом Грищенко: "Внешне ничего боевого и громкого. Интеллигентный, деликатный, с распахнутым и всегда чуточку удивленным взглядом... Дон Кихот, готовый убежденно сражаться не только с ветряными мельницами. И побеждать!".
Просто достойный человек
Он был непревзойденным героем в морском бою и фатально невезучим на суше. Почему после войны его вытеснили с действующего флота? На чью властную мозоль он ненароком наступил, чье задел самолюбие? Один военно-морской начальник намекнул мне: "Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами, а не попрекать их морской малограмотностью..." Не потому ли в 80-е годы остались без ответа многочисленные обращения его бывших командиров: "Достоин присвоения звания контр-адмирала... Достоин выдвижения на должность начальника военно-морского училища... Достоин звания Героя Советского Союза... "
Достоин!
Но в перестроечной суете было не до героев. До конца своих дней Петр Денисович Грищенко оставался "просто достойным человеком". Никогда не бил себя в грудь, увешанную орденскими планками. Скитался по коммуналкам, лишь в конце жизни получив отдельную квартиру. И долгие годы поддерживал, в том числе материально, будущего Героя Советского Союза (посмертно), капитана третьего ранга в отставке Маринеско, который бедствовал еще сильнее...
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем