У одного американского писателя 1960-х годов был рассказ, который назывался "Хисторинавт": про то, как ЦРУ, когда изобрели машину времени, решило послать своего агента в прошлое, в 1917 год - убить Ленина. Агент прекрасно справляется с заданием, благополучно возвращается обратно в 1960-е, и все бы хорошо, только вот выясняется, что Америка завоевана Германией...
Действительно, убийство Ленина, видимо, относится к таким событиям, которые могли бы заклинить и сломать если не всю "машину" мировой истории, то уж ХХ века как минимум; неудивительно, что этот сюжет регулярно возникал - сначала в политической повестке дня, а затем в фантастической беллетристике.
Есть, однако ж, событие "смежного характера", которому, по ощущению, придается чересчур большое значение: речь о трагическом инциденте на заводе Михельсона 30 августа 1918 года.
Упал, отряхнулся, пошел дальше
Момент, безусловно, неординарный - Ленин в самом деле "заглянул в лицо смерти", а храбрая Фанни Каплан действительно справилась со своей миссией более успешно, чем все ее многочисленные коллеги и предшественники. Другое дело, что никаких колоссальных последствий инцидент не имел: политическая линия большевиков не претерпела изменений, "красный террор" был бы неминуемо объявлен и после убийства Урицкого; а главное - Каплан не удалось "затерроризировать" самого Ленина, вселить в него ужас.
Не просто "не удалось"; не удалось совсем, ни на йоту, ни капельки.
Для беллетриста соблазнительно списать "невозмутимость Ленина - выстрелили-упал-отряхнулся-пошел дальше - на его психику сверхчеловека: айронмэн, рахметов, титан.
Историку, однако ж, целесообразнее сфокусироваться на обстоятельствах, контексте, который объясняет поведение Ленина не хуже, чем гипотеза об "особых способностях".
Шутки с двумя пулями в теле
Лето 1918-го было, видимо, наиболее тяжелым периодом во всей и так не самой спокойной жизни Ленина; последствия "похабного" Брестского мира, мятеж в Ярославле, убийство Мирбаха, угроза новой волны немецкой интервенции, бои в Казани, эсеровский террор; при такой интенсивности негативного новостного потока можно сказать, почти не преувеличивая, что вечер 30 августа для руководителя Советского государства был "рутинным моментом".
Ленина хотели и могли убить в июле 1917-го, в октябре 1917-го, в январе 1918-го, в марте 1918-го и так далее; против него готовили заговоры профессиональные военные, его преследовала разъяренная толпа, в него стреляли, швыряли бомбы; летом 1918-го сложнее, чем наемного убийцу, было найти человека, не желавшего Ленину смерти.
Он прекрасно знал, что каждый момент мог стать для него последним.
И раз так, ничего удивительного, что, судя по воспоминаниям, Ленин в первую декаду сентября - с двумя пулями в теле, с плеврой, полной кровью, с переломом плечевой кости и надломом лопаточной - не рыдает от боли, не царапает матрац, не требует читать ему Евангелие и не посылает за нотариусом, чтобы завещать все свои накопления церкви; нет.
Он - правильно, очень "по-ленински", ничего нового - шутит и смеется.
То есть ровно наоборот: если "до Каплан", по воспоминаниям жены, он выглядит "как после тяжелой болезни", то "после" этой самой болезни он, напротив, "шутит", "рад" и все такое; или - по словам Я.М. Свердлова - "заявляет врачам, что они ему надоели, не хочет подчиняться дисциплине, шутя подвергая врачей перекрестному допросу, вообще "бушует".
Арест страшнее гибели
Скорее всего, Ленин воспринимал эти несколько дней пусть не как "подарок", но как легальную, то есть имеющую уважительную причину возможность "забыться" и хоть немного отоспаться; немного, потому что такое "окно" предоставляется ему фактически впервые за полтора года, с февраля 1917-го. Всего лишь на несколько дней - потому что положение Советской России по-прежнему оставалось чудовищным; и большевики прекрасно понимали, что им грозит, и готовились отступать в подполье; при Московском губисполкоме как раз летом 1918-го открыли мастерскую по подделке паспортов: имена смывали, заполняли бланки из старых архивов фамилиями умерших и фальсифицировали подписи волостных старшин и губернатора Джунковского.
То, что Мальков сжег труп Каплан в Александровском саду, - свидетельство не особого цинизма коменданта Кремля, а того, что Кремль был в тот момент почти осажденной крепостью, и выезжать в город с таким грузом представителю большевиков было опасно.
И вот теперь, когда ясен событийный контекст выстрелов Каплан, можно вернуться к "психологии": Ленин гораздо более серьезно - и с большей опаской - относился к угрозе угодить под арест, чем к гибели; видимо, опыт потери четырех лет (год в одиночке и три в ссылке) оказался для него чудовищной травмой. Поэтому когда что-то угрожало его свободе, он проявлял чрезвычайную изобретательность - тогда как при смертельной опасности вел себя на удивление беспечно, почти по-бретерски. Отсюда, собственно, его летние выезды без охраны, с одним только шофером Гилем, на выступления в районы города, набитого оружием и кишащего людьми, крайне недовольными большевистской властью.
Характерен и шокирующе легкомысленный тон, в котором Ленин имел обыкновение описывать своим адресатам опасные обстоятельства: "если меня укокошат, я вас прошу издать мою тетрадку" и т.п. Вот и 2 сентября 1918-го, на волосок от смерти, он всего лишь просит сообщить ему, если ситуация безнадежная: "кое-какие делишки не оставить".
"Каплан" для Сталина
К счастью, убийство не состоялось, а начиная с осени количество потенциальных киллеров резко пошло на убыль: уже в ноябре выяснится, что Ленин гениально разыграл свою "брестскую стратегию" - и что он единственный, кто дирижирует ситуацией, а не просто размахивает руками, пытаясь справиться с ней. И вот с этого момента массовая ненависть обернется своей противоположностью: восхищением.
Так почему же, несомненно, драматичный, но, по большому счету, для биографии Ленина проходной - пули Каплан даже и косвенно, в итоге, не были причиной смерти Ленина, как опасались в 1922-м, - эпизод превратился в коллективном сознании в "хрестоматийный"?
Видимо, "институционализация" эпизода произошла не в последнюю очередь благодаря михаилроммовскому "Ленину в 1918 году", где сцены с Каплан и ее сообщниками - одни из самых ярких в фильме. Особо важной - задним числом - история с покушением оказалась еще и потому, что посредством кино о событиях 20летней давности мнимым "заговорщикам" 1930х годов приписывалась и навязывалась "предательская" идентичность - наследственная: в рамках этой киномифологии Бухарин и его шайка-лейка сначала тренировались на Ленине, а теперь едва-едва не подослали своих "каплан" к Сталину.
Таким образом, Сталин проделал то же самое, что в 60-е годы американские "хисторинавты", - подослал к Ленину "своих" убийц; но при этом не только добился всех намеченных целей, но еще и провернул это таким образом, что глобальная историческая ткань осталась целой и невредимой.
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем