Декабрь 1988 года. Сидим в ереванском аэропорту и ждем погоды. Вертолеты загружены под завязку медицинской аппаратурой для спасения людей, которые еще живы. Наутро - чудо! Сказочно голубое небо. Летчики называют такую видимость "миллион на миллион". Взлетаем. Два вертолета с аппаратурой, остальные с гробами.
Сергей Кузнецов
Спасатели разбирают завалы в разрушенном Спитаке.
И вдруг, в двадцати минутах от Спитака, нас сажают. Светлого времени еще часа на три. Почему?!
Пилоты не отвечают на вопросы и уходят - не по кабинам, а в себя. Все становится ясно, когда стало совсем темно. Пилотам поступил приказ: "Срочное приземление. Необходимо освободить коридор. Возможно, что кто-то из членов правительственной комиссии соизволит вылететь в эпицентр землетрясения".
А ночью пошел снег с дождем. В небе такая круговерть, что и думать нечего о вылете. На грузовике, по гололеду и серпантину, мы продолжили путь. Он занял почти сутки. Сколько людей не дождались помощи...
В Ленинакане нас все же подсадили на вертолеты в Спитак. Было ощущение, что мы приземляемся на съемочную площадку фильма ужасов. Казалось, кто-то сейчас выйдет и скажет: "Стоп, камера. Съемки закончены. Всем спасибо". Однако это были не декорации. Количество гробов и трупов не поддавалось человеческому осознанию.
На четвертый день спасти кого-то из под завалов казалось невозможным, но спасатели работали без сна и отдыха. В то время не было министерства по чрезвычайным ситуациям, и первыми в эпицентр бросили срочников, солдат и пограничников из близлежащих частей. Среди них то тут, то там я натыкался на ребят в касках с фонариками на лбу. Оказалось, это спасатели-альпинисты и члены туристических клубов, которые примчались из всех регионов страны в зону бедствия.
Ночью, греясь у буржуйки, они рассказали, как добирались сюда из учебно-методического центра "Эльбрус" на Кавказе. Услышав о трагедии, за полчаса сформировали команду. Отбор как в сборную СССР. Только лучшие! Набились в автобус, взятый взаймы на соседней альпинистской базе. Пробились через сошедшую ночью снежную лавину, перекрывшую дорогу. Они как никто понимали: на вес жизни не каждый час, а каждая минута. Люди под завалами уже более суток. А предельное время выживания в таких условиях - 48 часов.
Всего СОРОК ВОСЕМЬ.
Пока ставили палатки, пришел местный: я знаю точное место, где находятся люди. И время для них остановилось. Разбились на пятерки, начали работать на завалах. Связь между собой поддерживали по рации, координируя действия. Связались с поисковиками из Швейцарии и Швеции. В операции участвовали группы из Москвы, Ленинграда, Твери, Ростова-на-Дону, Свердловска. Был еще московский спасатель-одиночка с собакой, который, по слухам, обнаружил двух живых под развалинами. Я искал его, но он, как "летучий голландец", ускользал от прессы.
За несколько дней в республике было развернуто 50 тысяч палаток и 200 полевых кухонь. Помимо добровольцев в спасательных работах участвовали свыше 20 тысяч солдат и офицеров. По всему Советскому Союзу шел сбор гуманитарной помощи. С "гуманитаркой" помогли 111 государств со всех континентов.
Возвращаясь в Ереван через два дня, я был даже рад, что командировка так коротка. Мне казалось кощунством ходить и щелкать затвором, когда весь мир занят святым делом спасения.
Каждый день верилось в ЧУДО. Пусть хоть одного, но спасут. И - словно были услышаны молитвы - чудеса случались.
В ереванской больнице психологи не разрешили мне сфотографировать мать и пятилетнюю дочь, которых отыскали на восьмой день. Там, под камнями, матери порой хотелось, чтобы все поскорее кончилось. Но... Гаяне опять просит кушать, возвращая смысл существования хотя бы на минуту, на час. И мать, разрезав себе руку, подкармливает малышку кровью...
Когда девочку привезли в реанимацию, физических травм у нее не обнаружили. Но Гаяне лишь внешне напоминала живого человека. За неделю, проведенную под обломками, у нее исчезли все реакции, которые приобретает ребенок с момента рождения. Она была неподвижна, глаза не реагировали ни на свет, ни на предметы. Медики были в замешательстве. На помощь пришли командированные из Москвы психологи Федор Коньков и Владимир Панюшкин. И совершили еще одно чудо-чудное. Федор поглаживал неподвижное тельце девочки, нашептывал ласковые слова для восстановления слуха.
И в первый же день Гаяне произнесла два слова: "есть" и "мандарин".
Видимая легкость, с которой Коньков вернул девочку к жизни, обошлась ему дорого. На следующий день от нервного напряжения он покрылся сыпью. А еще через два дня Гаяне встретила папу улыбкой.
Экстренная помощь детям была главной задачей группы психологов, которую возглавила доктор педагогических наук, профессор Валерия Мухина, заведующая кафедрой педагогической психологии МГПИ им. Ленина. Она рассказывала, как в первый день специалисты "ломались", увидев ампутированные руки и ноги малышей. В ординаторской профессионалы-психологи говорили, что они могут не работать, а только плакать. Но уже наутро, преодолев потрясение, начали делать то, что должно.
Уже в самолете я думал: кто больше спасатель? Ребята в касках с фонариками или люди в белых халатах?
Бессмысленный вопрос. Только ВСЕМ МИРОМ мы можем помочь друг другу.
Подпишитесь на нас в Dzen
Новости о прошлом и репортажи о настоящем