"Так сложились обстоятельства, постигшие меня в молодой жизни"

"До революции имел экипажное заведение"

Провозгласив построение справедливого бесклассового общества без угнетения человека человеком, большевистская власть вскоре после событий октября 1917-го издала "Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов". Чтобы понять, какие у этого были последствия, перенесемся в уездный Боровск Калужской губернии 1918 года.

Под лозунгом "Долой эксплуататоров" новая власть начала свою деятельность с показательных гонений на классово-чуждых - "буржуев". А именно - бывших  ответственных за дела уездного правления, купцов - Ждановых, Ежиковых, Полежаевых, Капыриных, Саниных, Голофтеевых… Периодически всех заключали в тюрьму, не предъявляя обвинений, выгоняли из домов и доставляли из тюрьмы под конвоем красноармейцев на уборку улиц.

Те, кто сразу оценил ситуацию и у кого были возможности, эмигрировали из страны. В их числе представители таких родов, как  Обнинские, Провоторовы, Челищевы, Голицины.

Горожане Боровска - будущие эмигранты и лишенцы - на открытии новой школы в 1914 г.

Самой же массовой категорией невинно пострадавших в политических репрессиях советских лет стали "лишенцы". Конституция РСФСР 1918 года лишила права избирать и быть избранными тех, кто использовал наемную рабочую силу, живущих на нетрудовой доход, торговцев, служащих бывшей полиции и жандармерии, охранников, духовенство.

Поэтому в 1923-м от выборов в местные Советы в Боровском уезде отстранили 535 торговцев, 139 предпринимателей, 38 "служителей культа" и прочих. Избранных же проверили на лояльность и отсутствие оснований для лишения права голоса. Так, в ГПУ забраковали Василия Пухова, так как он "до революции имел экипажное заведение - работало до 15 человек мастеров-маляров и кузнецов. В настоящее время содержит кузню, имеет одного взрослого рабочего".

"Заменить, - пишет уполномоченный ГПУ, - следующим кандидатом, т. Шишкиным".

В заметке "Повысить классовую бдительность при выборах депутатов в горсовет" местная газета "За коммуну" писала, что вся пролетарская общественность, требует немедленного вывода из депутатов горсовета бывшего лишенца Стеснягина, который и "по сейчас поддерживает связь с лишенцами".

"В настоящее время работаю на распиловке и колке дров"

Самая протяженная улица в Боровске названа в честь политрука Владимира Берникова, погибшего при освобождении соседнего города Вереи во время Великой Отечественной. Отцу Владимира в 1931 году Президиум Райисполкома отказал в восстановлении избирательных прав с мотивировкой: "Берников по окончании службы в полиции ничем не доказал лояльность к Сов. власти. Кустарь-одиночка, слесарь (продукты своего изделия продает на частном рынке по произвольным ценам). Оставить его в списках лишенцев и ходатайство Горсовета отклонить".

Одновременно с лишением права голоса вводились жизненно важные ограничения. Лишенцев не брали на госслужбу, не выдавали продуктовые карточки, они не могли получать пенсий и пособий по безработице, их выселяли из домов. Не допускалось их членство в профсоюзе, не оплачивались больничные листы, детям закрывали пути к среднему и высшему образованию, не допускалось быть заседателями в народном суде, защитниками, поручителями, опекунами. Они стали первыми "кандидатами" в политических репрессиях, которые последовали в 1930-х.

Как видно, условием восстановления в избирательных правах было заверение в лояльности к советской власти.

Николай и Прокофий Голофтеевы.

Так, бывший кожзаводчик Прокофий Голофтеев писал в Райисполком: "У меня с братом вместе было кожевенное кустарное производство. Кожа работалась простым способом с применением наемной силы от 2-х до 3-х человек, и две были домашние работницы. С 1928 года мы уже не работали после окончания своего кустарного дела. Я тут же стал работать на поденных работах… Имею справки и характеристику… Считаю себя вполне лояльным Соввласти. Прошу пересмотреть мое дело и восстановить в избирательных правах, т. к. я имею от роду 60 лет, все время работаю на тяжелых работах в качестве чернорабочего. В настоящее время работаю на распиловке и колке дров в Боровском Пищеторге. Прокофий Голофтеев, 1935 г. 3 февраля".

Но Райисполком нашел, что Николай и Прокофий Голофтеевы недостаточно лояльны к власти и оставил их в лишенцах. А в 1937-м году братьев приговорили к высшей мере...

"Выходила замуж за крестьянина, а не за лишенца"

Категории лишенцев множились: "кулацкий элемент", барышники, прасолы, мельники, подрядчики, лица, возвратившиеся от "белых", кустари, ремесленники, "лица, закабаляющие население путем предоставления в пользование имеющихся у них сельскохозяйственных машин"... Если по Конституции избирательного права лишались главы семей, то Инструкция о выборах 1925 года сделала лишенцами и их жен, матерей, сестер и детей старше 18 лет.

Муранова Аграфена Ивановна из села Беницы, пытаясь избавиться от статуса лишенки, писала (орфография сохранена): "Прошу Сатинский Сель. совет восстановить мне справо решающего голоса так как я дочь крестьянина села бениц Муранова Ивана Егоровича и жена рабочего который имеет стаж 37 лет напроизводстве. Я вышла замуж за Субботина Дмитрия, выходила как закристьянина а низалишенца. В 1929 г. в выборную компанию его лишили голоса как сочли он находился на иждивении своего отца и вмести с ним лишили и меня Муранову. Примите во внимание что я здесь нивиноват совершенно то сложились такие обстоятельства постигшие миня вмалодой жизни… Муранова А.И."

Дореволюционный Боровск. Вскоре здесь, как и во всей стране, начнутся кардинальные перемены.

Конов Петр Иванович, которого к лишенцам отнесли как мужа торговки, пишет (орфография автора): "… потеря общественных прав, хлопоты, хождения по учреждениям, считаешь себя прав, а в действительности безправным... месяца и годы летят, результатов ни каких. Вот и получается благодаря того что не впопад женился…"

По усмотрению могли определить и "контрреволюционеров", и "оппозиционеров", и просто любителей "выступать". Вот председатель сельсовета докладывает в избирком: "Граждане деревни Старое Клюкин Павел и Махов Иван тормозили ход выборов, затевая разборки по нарушениям при подсчете голосов, отчего произошел полный беспорядок и шум".

И резолюция на докладной: "В Боровскую Уездизбиркомиссию. Для привлечения гр. Клюкина и Махова как тормозящих элементов стремящихся к срыву предвыборной компании сельсовета… Лишить избирательного права."

Сохранился поименный список боровских лишенцев на 1930 год. В нем значатся:

"Ставить в вину мне, старухе, что не веду общественно полезных работ, поздно"

Служитель религиозного культа мог быть восстановлен в избирательных правах при условии публичного отречения от сана, но духовенство оказалось наиболее несговорчивым. Карали не только священников, но и за связь с церковью.

Сторож при кафедральном соборе в Боровске Екатерина Константиновна Астахова писала в Мособлизбирком, что Боровский Горсовет вновь лишил ее избирательных прав, так как до революции она владела домом, торговыми банями и садом. "В данное время мне 66 лет, и ставить в вину мне, старухе, что не веду общественно полезных работ, поздно", - отмечала она.

О лояльности советской власти заявительница умолчала. У нее давно отняли все, кроме веры в Бога. Астахову оставили в списках лишенцев, а в 1942-м 74-летнюю женщину приговорили к расстрелу за то, что "в период оккупации немецко-фашистскими захватчиками открыла закрытую церковь и через нее проводила антисоветскую деятельность".

Лишенцы - люди, как правило, образованные, способные, предприимчивые, умеющие и желающие работать - из элиты превратились в изгоев общества. В их делах встречаются кричащие от безысходности прошения, где люди умоляют дать им любую работу, чтобы не умереть с голода.

Новая власть выжигала интеллектуальное поле и подрывала генофонд нации. Константина Циолковского, преподававшего в Боровске, и того в 1919-м на две недели упекли в "чрезвычайку", пока шло следствие по делу о связях с белогвардейцами.

Лишенцы уезжали в другие города, пытаясь затеряться там. Но многих отслеживали, обвиняли в сокрытии прошлого и статуса лишенца. Так, в феврале 1933-го в Калуге арестовали 24 ломовых извозчика с "неправильным" прошлым. Среди них четыре брата Стеснягиных (дети вышеупомянутого лишенца Стеснягина) из Боровска. После раскулачивания они прибыли с родителями на жительство в Калугу.

Постановлением "тройки" ОГПУ Московской области 24 извозчиков приговорили к лишению свободы или ссылке на сроки от двух до пяти лет.

Ломовые извозчики в центре Калуги. 1930-е годы.

А в Государственном архиве России хранится уголовное дело 1932 года, в котором говорится, что от притеснений в городе Уральске 25 человек перебрались на жительство в Московскую область. После ареста трое были расстреляны, 15 осуждены, остальные - сосланы. Среди приговоренных к расстрелу - мой дядя (брат отца), Владимир Александрович Овчинников, 1900 года рождения.

Дяде присовокупили участие в 1919-м в борьбе против "красных". В числе осужденных и мой двоюродный дед - Иван Тимофеевич Колесов. Так как он "скрывал свое прошлое крупного торговца сеном", Иван Тимофеевич получил три года лагерей на Севере.

"...Задачка - во! Как выбирать из одного"

К принятию Сталинской конституции статус "лишенца" упразднили, но нарком Ежов все равно беспокоился, как бы бывшие лишенцы не приняли участие в выборах - он предложил Сталину подписать "постановление о контроле".

В 1937-м Сталин говорил, что "никогда в мире еще не бывало таких действительно свободных, демократических выборов". Но к урнам шел вынужденный приспосабливаться к диктатуре, парализованный страхом, сломленный репрессиями человек. Боровский поэт Алексей Ягодин (1868 - 1941) иронично отозвался на ту речь вождя:

После отказа УМВД по Калужской области реабилитировать политических лишенцев, мне пришлось доказывать очевидное в суде. И Калужский областной суд констатировал: это политическая репрессия. Только в 2014-м УМВД реабилитировало 1159 моих земляков - жителей Боровского района. 

Физическое уничтожение - потеря, безусловно, невосполнимая и страшная. Но не менее трагичным является потеря у многих ныне живущих мировоззренческих основ и практического опыта жизни свободного человека. А еще - подчинение разума, исключающее главную ценность государственного устройства, то есть достоинство человека и его свободу.

Публикация основана на материалах Госархива Калужской области ( Р-1140 оп.1,  Р-520 оп.1), архивов УФСБ (П-7859) и ГАРФ (№1804)