Особо секретный "пакет N 34"

1939-й в отчетах вермахта

Накануне 50-летия начала Второй мировой войны в переживавшем краткую эпоху перестройки СССР велись розыски архивных документов в советских и зарубежных архивах. 28 августа 1988 г. известный советский историк Олег Ржешевский¹ передал председателю правления Агентства печати "Новости" доктору исторических наук Валентину Фалину² записку с предложением поручить Институту этнографии АН СССР³ подготовить труд "Жизнь советского народа в годы войны" и привлечь к исследованиям ведущих отечественных историков. Ржешевский приложил краткую справку-перечень архивных фондов СССР и краткую отечественную библиографию по теме; справки историко-архивного отдела Генерального штаба СССР о Советско-польской войне 1939 г. и переводы части документов фонда 500 (немецкие трофейные коллекции)⁴ из Центрального архива Министерства обороны СССР.

Среди переводных трофейных документов были докладные записки и телеграммы офицеров вермахта за сентябрь-октябрь 1939 г. с отчетами об их впечатлениях от встреч c офицерами Красной армии в районах Белостока, Бреста. Прошло уже 30 лет, но не все документы из этой подборки введены в научный оборот. Среди них и публикуемый ниже перевод дневниковых записей офицера связи вермахта, в задачи которого входило установление контакта с представителями командования советских частей. Свидетельства немецкого майора Нагеля красноречиво свидетельствуют, что офицеры Красной армии не воспринимали представителей вермахта как реальных и прочных союзников, не устанавливали с ними партнерских и близких отношений (см. док. 1).

Карикатура из польской газеты "Муха", 8 сентября 1939 г. Подпись: "Пакт мы тебе, Риббентроп, подписали. Ты ручку нам поцелуй, пакт возьми, а что мы будем дальше делать - это мы еще подумаем".

По ложному следу от канцлера Коля

Параллельно шел и поиск подлинников дополнительных соглашений к советско-германскому договору о ненападении, подписанному в Москве 23 августа 1939 г. и известному на Западе как "пакт Молотова-Риббентропа". Вплоть до конца 1980-х гг. советская сторона, как известно, отвергала подлинность этих секретных протоколов, считавшихся "инсинуациями буржуазной пропаганды" с момента их публикации в 1948 г., в разгар "холодной войны", в США (советским ответом в том же году стала известная брошюра "Фальсификаторы истории (Историческая справка)". А когда весной 1987 г. у советского руководства проявились первые намерения признать и обнародовать тексты дополнительных соглашений, против был М.С. Горбачев: "Пока передо мной не положат оригиналы, я не могу на основании копий взять на себя политическую ответственность и признать, что протоколы существовали"⁵.

Горбачеву оригиналы показали: уже 10 июля 1987 г. был вскрыт особо секретный "пакет N 34" из архива Общего отдела ЦК КПСС, где они хранились. Но реакция Михаила Сергеевича оказалась своеобразной: материалы из архива ЦК велено было "убрать подальше", а когда при встрече с канцлером Гельмутом Колем гость из Бонна обмолвился о том, что искомые подлинники имеются в архивах Западной Германии⁶, в Политический архив МИД ФРГ был направлен политический обозреватель журнала "Новое время" историк Лев Безыменский⁷.

После своего возвращения он представил краткую записку на имя Фалина с приложением копий архивных документов. Записки Безыменский либо писал от руки, либо сам печатал на машинке, подписывал и направлял Фалину. В ноябре 1988 г. после возвращения из ФРГ Безыменский напечатал на машинке, подписал и направил Фалину записку-отчет⁸. После этого с записки была снята ксерокопия, которая и отложилась в личном фонде Фалина.

Помимо отчета Безыменский привез из ФРГ ксерокопии документов из Политического архива МИД ФРГ, отражающих переписку МИД нацистской Германии в период с 25 января 1939 г. по 30 сентября 1941 г. Названные документы были переплетены в типографии Политического архива МИД ФРГ и представляют собой фолиант, содержавший более 300 страниц. Однако задача найти подлинник дополнительного соглашения осталась невыполненной, поскольку в Политическом архиве МИД ФРГ хранился только "сохранный фильм Риббентропа". Чтобы перепроверить информацию об отсутствии подлинников договора, Безыменским тогда же был сделан запрос через журналиста журнала "Штерн" У. Фельклейна (док. 2)⁹.

Факт отсутствия подлинников подтверждался - их оригиналы, по словам архивистов МИД ФРГ, погибли во время бомбардировки Берлина еще в марте 1944 г., остались лишь фотокопии, судьбу которых Безыменский подробно описал в дневнике (док. 3). В результате в декабре 1989 г. на II Cъезде народных депутатов СССР Комиссия по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении заключила, что подлинники протоколов не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. И лишь в октябре 1992 г. тот самый "пакет N 34" был обнаружен в Архиве Президента РФ¹⁰.

Сегодня мы публикуем документы, которые поступили в РГАСПИ в составе личного фонда Валентина Михайловича Фалина (Ф. 801. Оп. 1) в 2013-2016 гг. В настоящее время фонд находится в стадии описания, поэтому номера дел и листов не проставлены.

Заключение советско-германского договора о ненападении. 23 августа 1939 г. Публикация в "Аргументах и фактах" N 32 за 1989 г.

1. Рапорт начальника оперативного отделения 206й дивизии германской армии майора Нагеля, сентябрь 1939 г.

Перевод с немецкого
Копия
Майор Нагель¹¹
Начальник оперативного
отделения 206-й дивизии
КП дивизии Фридрихсхоф
26.09.39 г.

Содержание: наблюдения при контакте с русскими войсками.

1) 29.9 по приказу штаба 4-й А для установления связи выехал из Белостока в направлении г. Грудек:

а) В районе Песчаники встретил несколько танков (Кристи, 37-47 мм), со мной в машине ехал сов. старший лейтенант, чтобы искать штаб, деловой и сдержанный.

б) После напрасных поисков в Бжостовице, 10 км зап. Волковыск, встретился с 4 русскими комиссарами, офицерами, которые хотели сопровождать дальше. Поведение деловое, но сдержанное. После длительного ожидания у дороги в крестьянской хате в их сопровождении выехал в Волковыск.

в) в Волковыске посредничество принял на себя комиссар Рыков. На вопрос о подчинении не ответил. Поведение деловое, уверенное. Мою просьбу выслать офицера связи в германский армейский штаб. Якобы передал своей армии. Мое предложение выехать самому в русскую армию было отклонено со ссылкой на большое расстояние (4-5 часов). Утверждали, что не знают фамилии своего командующего армией. Говорили о штабе группы (между армией и корпусом). На последующие осторожные вопросы отвечали уклончиво. В остальном - обычная недоверчивость по отношению к иностранцу и боязнь выдать что-нибудь военное.

Полковой комиссар Рыков через некоторое время заявил, что уполномочен своей армией, принял переданный мною порядок вывода войск и согласился на следующий день выслать офицера связи в штаб 4-й А.

Народного комиссара иностранных дел СССР Вячеслава Молотова (в шляпе) приветствует почетный караул. Слева от Молотова рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. 12 ноября 1940 г. Getty Images

Беседы с несколькими офицерами и комиссарами во время ожидания показали:

^...

- удивление по поводу стремительных германских побед, интерес к роли ВВС и танковых войск (даже офицер-сапер);

- радость по поводу неожиданно радушного приема (пролетарским) населением (везде почетные арки и красные флаги);

- величайшая сдержанность в разговорах о своей армии, никаких даже мельчайших данных.

г) Для поездки на 80 км по территории с остатками польской армии по приказу полкового комиссара (это звание) выделили прикрытие - два танка (т.н. скоростные танки "Кристи", которые по хорошему шоссе давали не более 40 км/час). Отношение ко мне офицера-танкиста - весьма воинское и дисциплинированное.

Наблюдения во время поездки:

- русская танковая часть (видел только известный средний тип 37-47 мм, развед. машины - только старый Броне Форд 2 мм) хорошо замаскированная в лесу; остальные колонны состояли из всевозможных грузовиков; легковые - только Форд; колонны подвоза ГСМ - цистерны и загруженные бочки, не единообразные; стрелки - тесно сидя^т на грузовиках по 16 чел. (4 ряда х4); машины в основном старые и изношенные, самые разнообразные; специальных военных автомобилей, как у нас, я вообще не видел.

2) 21.9 в Белостоке.

В 11.00 - прием русской комиссии у командующего армией генерала пехоты Штраус.

Полковник (артиллерист) Семенов, командир

Полковой комиссар Рыков

Майор

Весьма сердечное приветствие со стороны генерала Штрауса, присутствуют нач. штаб и нач. оперативного отделения.

Объявляется, что управление штаба 4й А остается в Ломже, туда приглашается русский офицер связи, который будет гостем германского штаба армии. Согласились передать это русскому командующему; и сейчас не дают данных о русских штабах и своей подчиненности, не предъявили письменных полномочий, не ответили на вопрос о фамилии своего командующего армией, пошли на это лишь после упоминания подписанной им листовки; в остальном - недоверие и сдержанность, несмотря на исключительное теплосердечное отношение германского командующего армией.

После короткого завтрака в моем сопровождении выехали к германской передовой линии.

Оценка: полковник Семенов сдержан, недоверчив, типичный пролетарий; полковой комиссар Рыков, 35 лет, типичный русский, хорошее впечатление, находчивый, уверенный.

3) 22.9 русский офицер связи не приехал.

Майор Нагель, по приказу армии, после отхода остался в Белостоке. С 12.00, как было согласовано, приезжают полиция и части для принятия административных функций, возглавляет полк. ком^иссар Рыков (не единообразные машины, маленькие грузовики Форд по 16 чел. стоя и сидя).

Мое предложение остаться в качестве офицера связи в Белостоке отклонено, более того, теперь полковник Семенов планирует появиться в Ломже, куда он потом привезет и решение по вопросу германского офицера связи. После этого я уехал. Несмотря на отказ, была выслана развед. машина для сопровождения (как сказал Семенов, для демонстрации жителям).

Поведение остальных присутствующих русских офицеров весьма сдержанное.

Прием русских войск в Белостоке с ликованием пролетарского населения; речи командиров и комиссаров.

Рапорт начальника оперативного отделения 206-й дивизии германской армии майора Нагеля.

4) 23.9.

Приказ штаба 4-й А вновь ехать в Белосток, чтобы, по возможности, попасть в штаб армии, т.к. русский офицер связи не появился.

Зап. Белостока натолкнулся на развед. машины (Броне-Форд) и несколько грузовых машин с солдатами. Сопровождает легковая машина, получает приказ -в штаб дивизии-замок.

В Белостоке наблюдал:

Танковое подразделение (рота?) 23 танка (37-47 мм) обоих известных средних типов, впереди - Броне-Форд, несколько грузовиков с солдатами, обоз из грузовиков всех типов, не единообразных, нет специальных военных типов, радиомашина: модель, вероятно, 1912 года с антеннами и т.д., весьма имповизированного вида; солдаты - молодые, с определенным воодушевлением махали жителям, обмундирование неаккуратное, дисциплина и внешний вид - не сравнить с нами.

В замок не пускает полковник (старший офицер, неплохое впечатление, уверенный, отрицательное отношение). Он спросил, что нужно, утверждал, что в Белостоке нет штаба и не будет пока, поэтому мне здесь нечего делать и ^я должен ехать назад, пока у нас не появится офицер связи от них (я слышал сказанное остальным: "Он не должен найти штаб").

В остальном отношение деловое, но чрезвычайно отрицательное, ясно чувствовалось желание не давать никаких сведений. Для обратной поездки выделили развед. машину сопровождения. В расположении германских передовых частей ожидал полковник Семенов, который хотел попасть в германский штаб в Ломже. Его туда сопроводили, он должен был сразу вернуться, а не оставаться. Он передал сообщение, якобы от русского командующего армией, что постоянный офицер связи ни в германский штаб направлен не будет, ни оттуда не требуется. Предлагалось во избежание недоразумений на главных маршрутах выделить посредников, которые могли бы непосредственно решать вопросы, возникающие в ходе отвода и выдвижения войск.

Чувствовалось желание избежать более тесных контактов. Полковник Семенов сразу настоял на возвращении. Его служебное положение выяснить было невозможно, он заявил, что работает в штабе.

Общее впечатление при контакте с русскими.

Сдержаны вплоть до замкнутости, не отвечают на вопросы с точно такой же вежливостью и открытостью, как и с нашей стороны, недоверчивы, скрывают свои планы и организационную структуру.

Войска. Личный состав - молод, обмундирование и поведение далеко не столь аккуратное и дисциплинированное, как у нас.

Техника, насколько я видел, несравнима с нашей.

Подписал

Майор Нагель

С подлинным верно:
Майор Мантей.

Копия
Штаб 19-го А.К.Бишофштайн, 26.09.1939 г.
Начальник разведки

Содержание:
впечатление от русских офицеров и войск.

Для:
штаб 4-й А, отдел разведки/иностранные армии Востока

Арис.

Немецкие военные беседуют с комбригом С.М. Кривошеиным под Брестом. РИА Новости

В связи с переговорами о передаче Бреста и вывода войск с оккупированной территории до демаркационной линии в штабе корпуса проводились встречи со следующими русскими представителями:

1) Командир входившей в Брест танковой бригады, комбриг Кривош[е]ин.

2) Капитан артиллерии - офицер связи, прибывший 21.9 в Брест по приказу командира бригады.

3) Политкомиссар, сопровождавший офицера связи.

Из войсковых частей наблюдался танковый батальон, входивший в Брест 22.9.

Встреч со штабом в полном составе не было, поэтому наблюдений такого рода не имеется.

Впечатление начальника штаба Неринга от русских офицеров и войск. РГАСПИ

Подробных данных о группировке войск получено не было. Впечатление от обоих офицеров таково, что они, без сомнения, находчивые и способные люди, обладающие определенными знаниями. Они вели себя уверенно и с достоинством, но весьма сдержанно.

Если первые переговоры с офицером связи проводились в присутствии политкомиссара, то командир прибыл один, даже без адъютанта.

Русский генерал вел переговоры в Бресте уверенно и твердо, однако создалось впечатление, что он не самостоятелен в своих решениях, а весьма скован указаниями оставшегося в тени командира более высокого ранга. ^...

Войска. Запомнилось неединообразное и весьма неопрятное обмундирование русских танкистов. Однако делать какой-либо вывод из этого нельзя, так как неизвестно, сколько времени эта часть находилась на марше. Дисциплина строя подразделений оставляет сносное впечатление. Часть солдат выглядит вполне культурно. Военнослужащие специальных частей, вероятно, проходят специальный отбор.

Танки имеют на вооружении только 37-мм и 47-мм пушку, без пулеметов, некоторые оснащены зенитным пулеметом, который, однако, установлен наверху без броневой защиты.

За штаб корпуса
Начальник штаба
Подписал Неринг
С подлинным верно:
Майор Мантей.

^{ЦАМО СССР. Ф. 500. Оп. 12451. Д. 2553. Л. 8-1112.
РГАСПИ. Ф. 801. Оп. 1.}

Советский танк пересекает границу в районе Вильно. 1939 г. РИА Новости

2. Из письма У. Фельклейна. 1988 г.

Перевод с немецкого

...Согласно собственным данным МИДа, оригинала секретного дополнительного протокола не существует. Есть только фотографическая репродукция: "сохранный фильм бюро Риббентропа". В подлиннике существует архивный том "Секретные переговоры. Немецкое посольство в Москве". В нем можно найти, разумеется, только сопроводительные документы, телеграммы и проекты, из наличия и содержания которых немецкие историки делают вывод об аутентичности текста дополнительного соглашения...

У. Фельклейн
Зав. отделом современной истории
редакции журнала "Штерн"
Гамбург, 11.11.1988 г.

^{Подлинник. Машинопись с рукописными пометками .
РГАСПИ. Ф. 801. Оп. 1.}

Политический обозреватель журнала "Новое время" Лев Безыменский.

3. Из дневника Л.А. Безыменского. 1988 г.

Во время пребывания в Бонне в начале ноября 1988 г. я обратился к известному историку проф. Якобсену, располагающему хорошими связями в МИД ФРГ, с просьбой выяснить настоящее положение дел с документацией договора 23.8.1939. С этой целью 11.11.1988 г. мы посетили начальника политического архива МИД ФРГ д-ра Вальднера. При беседе присутствовал также его заместитель д-р Гелинг. Они дали мне следующие разъяснения:

1. Оригинал договора (красная папка с гербом, ратификационная грамота с подписью Калинина и сургучной печатью) хранится в архиве.

Этот документ мне был показан.

2. Оригинала секретного протокола в архиве нет. Есть только микрофильмованная пленка (особого характера, без перфорации), на которой засняты в числе других документы:

1) Обязательство хранить в секрете протокол от 23.8.39, подписанное Вайцзеккером, Вёрманом, Гаусом, Готтфридсеном 25.8.39 в Берлине.

2) Протокол на немецком языке (подпись Молотова лат. буквами).

3) Протокол на русском языке с подписью Молотова (русскими буквами) и Риббентропа).

Ролик фильма N 19, кадры 183-185. Ролик был мне показан.

Кроме того, на пленку засняты тексты самого договора на немецком и русском языках (ролик N 11, кадры 48-50, 51-52).

3. По словам Вальднера, происхождение роликов таково: в 1943 году, когда начались бомбежки Берлина, Риббентроп дал указание снять на пленку важнейшие архивные документы из своего личного бюро. Для этого использовали аппаратуру с неперфорированной пленкой; в 1945 году было приказано вывезти готовые пленки (негативные) вместе с другими документами из Берлина в Тюрингию, а в апреле охранявшей их команде во главе с сотрудником имперского министерства иностранных дел фон Лёшем было приказано начать уничтожение всех запасов. Однако приказ не был выполнен до конца; сам Лёш передал пришедшим союзным офицерам (английским) ряд роликов, в том числе и ролик с протоколом.

Этот ролик сначала хранился союзниками в Марбурге, а в 1948 году перевезен в Лондон, в министерство авиации, где были сделаны позитивные пленки. В 1965 году все пленки и все документы были возвращены в Бонн, в политический архив МИД ФРГ.

Сделанные англичанами ролики были также мне показаны.

Что же касается подлинника секретного протокола, то он, по словам Вальднера, был уничтожен. Съемки на т.н. "сохранные фильмы" производились по документам, находившимся в бюро министра. Этим объясняется то, что на некоторых из них стоит штамп "Бюро РАМ" (т.е. бюро Риббентропа).

4. Давая эти пояснения, д-р Вальднер добавил, что сразу после войны английские и американские военные власти провели подробные допросы всех, кто был связан с секретными протоколами 1939 года, и пришли к убеждению, что они не являются фальшивкой. Поэтому они были включены в известную публикацию госдепартамента в 1948 году. В дальнейшем работники архива МИД и многие другие историки не раз расследовали эту проблему. "Мы понимали начальную реакцию СССР, так как эти документы были пущены в оборот в пропагандистских, весьма агрессивных целях, - сказал Вальднер. - Однако сейчас надо подходить с научной меркой. Эта мерка не дает оснований ставить под вопрос наличие и подлинность текста секретного протокола".

5. Вслед за этим Вальднер и Гелинг перешли к демонстрации ряда других материалов, косвенно подтверждающих протоколы. "Конечно, теоретически можно сомневаться в пленке, хотя я сам лично фальсификацию исключаю. Но есть и другие документы. Они, в отличие от вышеперечисленных, сохранились в подлиннике", - заявил Вальднер. Он показал мне несколько папок - дела немецкого посольства в Москве за 1939 год (в подлинности сомнений нет, все документы сохранены, на них чернильные и карандашные пометки и т.д.).

В этих делах хранятся:

1) Подлинник телеграммы Риббентропа из Москвы от 23.8.1939 (20 часов 05 минут):

"Сверхсрочно! Прошу немедля сообщить фюреру, что только что кончилось первое трехчасовое совещание со Сталиным и Молотовым. Во время совещания, которое в общем шло весьма позитивно в нашем духе, выяснилось, что пунктом, решающим исход переговоров, является претензия русских на то, чтобы мы признали включение в их сферу гавани Либаву и Виндаву. Я был бы благодарен фюреру за подтверждение еще до 20 часов по немецкому времени. Предусмотрено подписание секретного протокола о разграничении взаимных сфер интересов во всем восточном районе, на что я дал принципиальное согласие. Риббентроп".

В подлинности сомнений нет, ряд фраз вписан карандашом.

2) Ответное согласие Гитлера (передано за подписью Кордта и Хевеля) от 23.7, 23.00.

3) Телеграмма Шуленбурга от 25.8 с просьбой Молотова о поправке в текст секретного протокола.

4) Телеграмма Шуленбурга от 19.9 с прямой ссылкой на линию, "обусловленную во время пребывания господина министра иностранных дел в Москве".

5) Телеграмма Шуленбурга от 25.9 о беседе со Сталиным и Молотовым.

6) Полученная в Москве копия директивы Риббентропа от 5.10.

Завершая беседу о протоколе, д-р Вальднер обратил мое внимание на то, что в архиве также хранится переданный 19.8.1939 Шуленбургом в Берлин советский проект советско-германского договора, в котором есть такой постскриптум:

"Настоящий пакт действителен только при одновременном подписании особого протокола о пунктах, в которых заинтересованы обе договаривающиеся стороны в области внешней политики. Протокол представляет собой неразрывную составную часть пакта".

"Этот проект, - отметил Вальднер, - говорит, что СССР был заинтересован в решении территориальных вопросов, что было законным с точки зрения его государственных интересов. Я лично считаю, что действия Сталина были вполне логичными".

В конце беседы, которая, как мы согласились, "носила не официальный или дипломатический, а научный характер", Вальднер и Гелинг заявили, что готовы ответить на дополнительные вопросы и решать их "не в духе былой конфронтации" (они напомнили мне, что я в 1977 году не был допущен в архивы ФРГ) и с учетом большой актуальности проблем, связанных с 50летием начала второй мировой войны.

Политический обозреватель журнала
"Новое время"¹³ (Л. Безыменский)
Копии документов прилагаются.
14.11.1988.
Ксерокопия. Машинопись,
подпись-автограф Безыменского Л.А.

^{РГАСПИ. Ф. 801. Оп. 1.}

<sup>1. Ржешевский Олег Александрович (1924 - 2019), доктор исторических наук, в 1979-1998 гг. заведующий сектором и научный руководитель сектора Истории войн Института всеобщей истории РАН.
2. Фалин, Валентин Михайлович (1926 - 2018) - советский дипломат и государственный деятель, советский и российский историк, доктор исторических наук, автор нескольких монографий. В 1986-1988 гг. был председателем Агентства печати Новости.
3. Речь шла об Институте археологии, антропологии и этнографии АН СССР, созданном в 1933 г. Ныне Институт этнологии и антропологии РАН.
4. В течение нескольких последних лет продолжается совместная работа ЦА МО РФ, Российского исторического общества и Германского исторического института в Москве по оцифровке документов из фондов ЦА МО РФ. Подробнее см.: http://wwii.germandocsinrussia.org/ru/nodes/1fond-500 (дата обращения: 19 января 2019 г.).
5. Фалин В.М. Сумерки богов по-русски // Совершенно секретно. 1999. N 1.
6. Подробнее см.: Хавкин Б.Л. К истории публикации советских текстов советско-германских секретных документов 1939-1941 гг. // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. 2007. N 1.
7. Безыменский Лев Александрович (1920 - 2007) - советский журналист, историк-германист, сын поэта Александра Безыменского; во время Великой Отечественной войны был военным переводчиком, принимал участие в допросах Г. Геринга, В. Кейтеля, Ф. Паулюса и др.; с конца 1940х гг. был политическим обозревателем журнала "Новое время"; кандидат исторических наук (1972), член Совета германских исторических исследований при Институте всеобщей истории РАН.
8. Подробнее см.: Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М, 2000.
9. Фельклейн Ульрих (р. 1949) - германский журналист и историк.
10. Подробнее см. Хавкин Б.Л. Указ. соч.
11. Начальник оперативного отдела 206-й дивизии 4-й армии майор Нагель был прикреплен центральным отделом управления кадров Главного управления сухопутных войск (ОКХ) к 4-й армии вермахта как офицер-переводчик, посредник, при контактах с Красной армией.
12. Архивная легенда приведена по документам личного фонда В. М. Фалина - РГАСПИ Ф. 801. Оп 1. В числе оцифрованных дел, доступных на сайте Германского исторического института в Москве ЦА МО Ф.500. Оп. 12451 Дела N 2553 не представлено. http://wwii.germandocsinrussia.org/ru/nodes/1fond-500 (дата обращения: 19 января 2019 г.).
13. Подпись - автограф Л.А. Безыменского.</sup>