История, пропавшая без вести

В 1937 году юноша окончил ленинградскую школу N 34 и поступил на исторический факультет Ленинградского университета. Последние экзамены сдал в июне 1941-го, а 5 июля он уже теснился с другими ребятами во дворе военкомата Фрунзенского района, где записывали в народное ополчение.

Рэм служил санинструктором в 1-й роте 276-го Отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. Раненый и обмороженный оказался в госпитале на Урале. После выздоровления окончил военно-фельдшерское училище. К тому времени до него уже дошли из Ленинграда страшные вести о смерти родителей. Отец Илья Владимирович умер в декабре 1941-го, мать Софья Ефремовна - в апреле 1942-го.

Вот почему у нас нет фотографии Рэма - вместе с родителями погибли и семейные альбомы, и рукописи стихов, и дневники...

Везде и всегда все зависит от одного человека. Память о Рэме Марконе навсегда бы исчезла, если бы не Янина Леоновна Левкович, литературовед, пушкинист, сотрудник Института русской литературы РАН.

Вот что она вспоминала о Рэме: "Он любил книги и письменный стол. Стихи начал писать еще в 7-м классе, но не успел напечатать ни одного из своих стихотворений..."

Тетя Рэма, Ревекка Израилевна Городинская, получила горькое извещение, очевидно, в январе или феврале 1943-го. Рэм пропал без вести на Сталинградском фронте. Ему было 23 года.

Все зависит от одного человека. Везде и всегда. На дворе - 2019-й, а у нас нет настоящей истории Великой Отечественной.

И нет ее, возможно, потому, что в декабре 1942-го под Сталинградом пропал без вести выпускник ленинградского истфака Ефрем Ильич Маркон.

"Будет ночи прощальной крут перелом..."

Отбросьте прочь воспоминаний груз,

Внимайте рассказу о будущих днях,

Когда время с подъема пойдет на спуск,

В быстроходности споря с полетом яхт.

Будет ночи прощальной крут перелом,

Новый день откроет новый счет,

Как будто между ночью и днем

Незаметно встал кто-то еще.

Ласки милой шепнут мне -

"меня возьми!"

Завтра новый счет, это старый вздор.

И ответят навстречу глаза мои:

Кто возьмет и уйдет, тот и трус, и вор.

1939

"Я твердо говорю - я хочу жить..."

Ноябрь 1941-го

Хочется, чтобы война быстрее кончилась. И так уже довольно покалеченных и уничтоженных жизней, но надежда слабая, скорее всего, пред нами не "годик", а пара "годиков" бойни. Один командир в дороге говорил, что перед лицом истории безразлично, погибнет или нет наше поколение в этой войне. Перед лицом истории это, конечно, безразлично, но это не безразлично для нашего поколения, оно ведь тоже хочет жить, и это желание не столь эгоистично даже перед лицом истории.

Хотелось бы пережить все это, увидеть, что будет дальше, хотелось бы много и хорошо работать, хотелось бы видеть всех вас - да мало ли, чего бы еще хотелось (например, воскресить мертвых).

Декабрь 1941-го

Я твердо говорю - я хочу жить, чтобы пережить эту злосчастную войну, я хочу написать ее историю и рассматриваю это как задачу моей жизни, я хочу, чтобы голос нашего поколения звучал с ее страниц. Для этого еще нужно многое увидеть и многое выстрадать, но я думаю, что именно это дает мне силы перенести все.

Февраль 1942-го

Хотел бы после госпиталя поступить в военно-техническое (артиллерийское или танковое) училище, но и пехотным лейтенантом быть неплохо, пока это все, конечно, мечты, а хорошо бы, и думаю, командир из меня получился бы неплохой, хотя вполне сознаю всю ответственность этого дела. Командир, как врач, ему должно не только обеспечить победу, но и сохранить жизнь бойцов.

Осень 1942-го

Мы не только частицы в огромной машине войны, но и сама война лишь частица наших биографий. Такой она, во всяком случае, является для меня, и я с нетерпением жду, когда же она кончится, как ждешь конца неприятного объяснения.

Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru