Длиннее на целый день

- А год не високосный? - спрашивала, бывало, хозяйка в праздничном фартуке, ставя на новогодний стол какого-нибудь с трудом добытого на рынке гуся, или салат оливье, спрашивала с некоторой тревогой. И получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивала - ну, слава богу.

Почему же эта тема "лишнего дня", "високосного года" так волновала нас, советских людей, чем цепляла, к каким мифам апеллировала?

Я думаю, что этого "особого" года, с его каким-то странным, выпирающим из календаря днем - ждали и со страхом, и с надеждой. Ждали - как года перемен. В этой гремучей смеси и была разгадка феномена.

С какого-то момента стало казаться, что время застыло, остановилось - одинаковая "Песня года" 1 января, одинаковые - вообще неотличимые по словам, не говоря уж о стилистике - сводки новостей по телевизору. "В Политбюро ЦК КПСС. Политбюро ЦК КПСС рассмотрел вопрос...", диктор Шилова в строгих очках, диктор Кириллов в строгих очках, одинаковые продуктовые "заказы", гречка, зеленый горошек, курица венгерская, одинаковые по всей стране зарплаты (кроме территорий с северной надбавкой) и талоны на приобретение того и сего - словом, в этой размеренности ритма, которым шагала страна, была обреченность, и в то же время, надежность, и именно поэтому "високосного года" ждали и со страхом, и с надеждой - а вдруг что-то все же изменится? И как?

Не знаю, почему именно от него ждали. Перебираю в памяти события високосных лет.

80-й год. Олимпиада. Ну хороший же год, нет? Но начался Афганистан, и именно под новый, 1980 год. Мрачная, загадочная, обрушившаяся на нас совершенно неожиданно - настоящая полномасштабная война. И умер Высоцкий.

76-й год - он спокойный, он светлый, он даже обнадеживающий в чем-то, но начался он с двадцать пятого съезда КПСС, полстраны вынуждено было зубрить его "положения", "решения", "основные задачи", к прочему марксизму-ленинизму добавились огромные цитаты, которые при поступлении в институт надо был знать "близко к тексту", а лучше наизусть, а прозвучали все эти судьбоносные формулы из уст Леонида Ильич Брежнева, который к этому времени даже простые-то слова иногда произносил с некоторым трудом, а тут ему - мелиорация, ирригация, комплексный подход, и так далее. Жалко было старика.

Ну и 84-й, например, год, когда воцарился задыхающийся Черненко. Или 88-й, год девятнадцатой партконференции, когда уже никто не понимал, что происходит, куда Горбачев нас ведет, вперед или назад, что ждет за поворотом - катастрофа или прорыв?

Общество, которое потеряло ощущение движения, развития, цеплялось за любые знаки, символы, даже приметы - чтобы что-то понять, осознать, во что-то поверить. Пусть даже в "страшный" високосный год.

Я прекрасно помню, как люди искренне, абсолютно искренне вздыхая, рассказывали - а вот у меня в том году мама заболела, я сам с трудом выкарабкался, скорей бы он уже кончился, это проклятый високосный год! Это прямо в ушах у меня стоит с тех пор. Я сам верил, стыдно сказать...

Что же изменилось?

Любой год стал високосным. Стремительное движение истории разрушило наше представление о том, что может и чего не может быть. Все может быть. Вообще все.

Дым от лесных пожаров, символически говоря, вполне может достичь столиц, ледники растают и океан поднимется до уровня, нужного, чтобы затопить берега, ну, это с одной стороны. С другой стороны, я не удивлюсь, если уже завтра изобретут лекарство от рака, самолет без керосина, начнут продавать участки на Луне, и начнется эпоха нуль-транспортировки - когда мое тело спокойно будут пропускать через 3D принтер на другой стороне Земли, и я туда буду "доезжать" минут за десять. То есть мы живем внутри научно-фантастического романа, где утопия смешалась с анти-утопией, и в этом смысле один год от другого ничем не отличается, время ускоряется, страх и надежда смешались в одно чувство, мы все ждем перемен, страстно ждем перемен, и в то же время боимся их. Какой уж тут високосный год.

Ну и, наконец, самое главное...

Мы стали очень ценить этот лишний день.

Этот лишний день нашей жизни. Мы начали ценить это самое личное, частное, интимное, домашнее, приватное начало - гораздо больше, чем раньше. Это ведь единственное, что неподвластно никаким изменениям. Наше главное достояние - семья, любимые люди, привычки, образ жизни, среда обитания, да просто наша старая квартира, и этот диван, и этот двор, и этот путь от одной станции метро до другой, и эти номера телефонов, и эти читанные-перечитанные книжки. Новое обрушивается на нас с такой силой, что мы ищем точку опоры. И каждая минута жизни становится от этого ценней и ценней.

Так что с високосным годом вас, друзья! Он длиннее на целый день!