Калоши

В общем, лучше, чем тайный советник граф В.А. Соллогуб не скажешь: "люди ... исключительно им обязаны тем, что они находятся на приличной ноге в большом свете..."¹.

Калошный бум

В середине 1820-х из Туманного Альбиона в российскую столицу попадают первые образцы калош из пропитанного натуральным каучуком сукна. Можно предположить, что именно о таких идет речь в переписке А.С. Пушкина с братом Львом в ноябре 1824 года. "Да пришли мне калоши - с Михаилом", - просил опальный поэт.² В 1840-х годах, с открытием метода вулканизации каучука³, на российский рынок стали поступать американские резиновые калоши. Но спрос сильно ограничивала высокая цена, и конкуренцию с кожаными "мокроступами" они не выдерживали. Но терять такой рынок?! Заокеанские комиссионеры быстро оценили выгоду от организации производства внутри Российской империи с ее дешевизной рабочих рук и топлива.

Настоящий калошный бум совпал с отменой крепостного права: в 1861 году в Санкт-Петербурге заработало производство Товарищества российско-американской резиновой мануфактуры "Т.Р.А.Р.М.", получившее всемирную известность как "Треугольник" (после 1918 года - "Красный треугольник"). Те самые - блестящие калоши с красной байковой подкладкой, "нашпорником"⁴ и треугольным клеймом на подошве - стали визитной карточкой "Треугольника". Спустя два десятка лет такие же калоши многомиллионными тиражами уже производили конкуренты - московская фабрика "Богатырь", рижские "Каучук" и "Проводник". Очень скоро резиновым гигантам удалось не только удовлетворить спрос огромной империи, но и наладить экспорт в европейские страны: накануне Первой мировой войны он приносил более 5 миллионов рублей в год⁵.

Большую часть производства и экспорта - почти 65% - составляли калоши⁶. Представительства отечественных резиновых мануфактур открывались во всех крупных городах Старого и Нового Света.

Алфавит для калош-близнецов

Отсутствие общегородских канализаций и в глухой провинции, и в крупных городах особенно давало о себе знать в межсезонье. "В Бердичевах, Житомирах, Ростовах, Полтавах - грязь по колено. Грязь бурая, вязкая, вонючая..." - писал А.П. Чехов в 1882 году⁷. А председатель Московского окружного суда Н.В. Давыдов вспоминал, что "пешеходы теряли в грязи калоши, а иной раз нанимали извозчика специально для переправы на другую сторону площади..."⁸. Злые языки уверяли, что если подсчитать количество калош, безвозвратно засосанных городской грязью, и перевести в денежный эквивалент, то на эту сумму можно было бы делать тротуары из мрамора⁹.

А уж на улицу без калош и соваться не стоило.

Калоши принято было снимать в передней (прихожей) или в парадной. Скопление резиновой обуви в многоквартирных домах и общественных местах доставляло немало хлопот - владельцы путались. На рубеже веков изящный способ различать безликую "верхнюю обувь" придумал столичный мастер Петр Савельев: он открыл торговлю небольшими (около 2 см) металлическими буквами, которые в качестве инициалов крепились к стельке калоши. Эта "маркировка" получила широкое распространение. Уличные торговцы железным алфавитом очень озадачивали иностранцев.

Какие только калоши ни шлепали по русским дорогам! Зимние - на собачьем, кошачьем, мерлушковом меху, защищавшие ноги от мокрого снега и холода; глубокие и "мелкие" демисезонные - на шерстяной или хлопковой подкладке; дамские - "с местом для французского каблука" (в советское время известные как "боты") и полугалоши - оставлявшие каблук снаружи...

Граф Л.Н. Толстой, известный противник технического прогресса, всю жизнь обходился кожаными калошами, причем в конце 1880-х научился у сапожника шить их себе сам¹⁰. С распространением фабричных резиновых калош неуклюжие кожаные, "которые строго и неумолимо скребут по тротуару", стали признаком косности и старомодности. Как саркастически отметил А.П. Чехов, по ним можно было отличить "людей положительных, рассудительных и религиозно убежденных"¹¹. А вот элегантные и практичные резиновые калоши преобладали в крупных промышленных центрах уже в конце 1860-х годов, а оттуда - как элемент особого шика - стали просачиваться и в деревню. Зажиточные крестьянские парни и девушки наряжались в сапоги с блестящими калошами на гулянья, а от дождя и грязи эту роскошь всячески оберегали.

Почти полвека мода на "галоши настоящие, красивые, блестящие" господствовала в деревне!

Дороговизна резиновых калош заставляла работать русскую смекалку. Оригинальный проект осуществил в 1912 году рязанский крестьянин Плотников: он придумал "калоши" из жести, намазанной лаком с сажей, - выглядели как настоящие! При стоимости 40-45 копеек (против 2,5 рубля за резиновые от "Треугольника" - половина стоимости сапог!) они пользовались огромным спросом¹².

Диагноз профессора Преображенского

Первая мировая война нанесла болезненный удар по "красивым, блестящим". К началу Февральской революции их производство сократилось вдвое - с 38,9 до 18 млн пар: импортный каучук шел на насущные военные нужды, прежде всего на изготовление шин и средств химзащиты. Отныне охота за "немеркнущим глянцем" калош стала уделом всей страны. Как не вспомнить булгаковского профессора Преображенского: "... до марта 1917 года не было ни одного случая ... чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. В марте 1917 года в один прекрасный день пропали все калоши".

Цены взлетели до небес. В Петрограде "Мелкие" калоши, стоившие до войны 1 р. 35 коп., в ноябре 1915 года стоили уже 4 р. 50 коп., а в ноябре 1917-го - 15 руб. Около калошных лавок образовывались огромные очереди. "Хвосты эти с каждым днем увеличиваются, в них происходят беспорядки и возникают опасения за возможность эксцессов"¹³. Еще хуже дело обстояло со спекуляцией: "Никогда так не спекулировали на галошах, как сейчас, - писала московская "Газета для всех" в октябре 1917 года. - И что удивительно: у магазинов "Богатыря" целыми днями череда. Простаивают за парой галош целый день. А пройдитесь по Толкучке, Сухаревке - и в палатках найдется сколько угодно галош. Конечно, от цен в жар бросит..."¹⁴.

С 1 октября 1917 года по распоряжению Мосгордумы продажа калош разрешалась только по ордерам, выдаваемым домовыми комитетами. В декабре художник Александр Бенуа записал: "По дороге купил (по ордеру, выданному нашим домовым комитетом, иначе нельзя) на Андреевском рынке резиновые калоши; к сожалению, кроме остроконечных, других не оказалось"¹⁵.

В 1918 году в связи с экономической блокадой ввоз каучука из-за границы был приостановлен вплоть до сентября 1922 года. Распределение калош как остродефицитного товара перешло в руки фабрично-заводских комитетов и советских учреждений. Число "безгалошных" росло. Широкую известность получила городская частушка:

"Есть калоши у меня

Берегу их к лету,

А по совести сказать, -

У меня их нету".

"Защитник в дождь и слякоть"

Только НЭП - и созданный на базе дореволюционных заводов Государственный трест резиновой промышленности - смог переломить ситуацию: в 1928 году производство калош вышло на дореволюционный уровень. Это время подарило нам рекламные шедевры тандема В.В. Маяковский - А.М. Родченко.

"Резинотрест -

защитник в дождь и слякоть.

Без галош

Европе -

сидеть и плакать";

"Дождик, дождь, впустую льешь -

я не выйду без галош.

С помощью

Резинотреста

мне везде сухое место"

А настоящий прорыв случился в середине 1930-х: было налажено конвейерное производство калош из синтетического каучука, полученного С. В. Лебедевым. Это позволило к 1940 году увеличить выпуск резиновой обуви вдвое по сравнению с довоенным. Но новая война снова "разула" население. Если в 1937 году страна получила 84 млн 640 тысяч пар калош, то в 1942-м - всего 640 тысяч¹⁶! 22 января 1944 года Государственный комитет обороны "в целях обеспечения нужд населения и в первую очередь детей" постановил к 1 июня 1944-го увеличить производство галош на заводе "Красный богатырь" до 30 тысяч пар в сутки¹⁷.

Но выйти на довоенный уровень удалось лишь к 1950 году.

Калоши наконец-то стали дешевы и доступны - без ордеров, карточек и списков. Но то была их лебединая песня: после проведения в жизнь хрущевской программы химизации народного хозяйства (1958) население получило недорогую практичную обувь из искусственной кожи и главное - на непромокаемой подошве из микропоры. Галоши переместились в чуланы, а затем и в Историю.

"Я так много в жизни своей ходил пешком, я столько в жизни своей переносил калош, что невольно вселилась в душе моей какая-то особенная нежность ко всем калошам. Не говоря уже о неоспоримой их пользе, как не быть тронутым их скромностью, как не пожалеть о горькой их участи? Бедные калоши! Люди, которые исключительно им обязаны тем, что они находятся на приличной ноге в большом свете, прячут их со стыдом и неблагодарностью в уголках передней; а там они, бедные, лежат забрызганные, затоптанные, в обществе лакеев, без всякого уважения..."

Владимир Соллогуб

"История двух калош" (1839)

"С тех пор как на слободские игрища стали приходить парни из станицы, Семка увидел, что Маринка сразу к нему охладела... Причина, повлекшая к преждевременному разрыву любовных отношений с Маринкой, вытекала прямо из калош. Семка заметил это в воскресенье, когда на игрища в первый раз пришли станичные парни. Один из них, Гришка, по прозвищу "Мокроусый", был с гармошкой немецкого строя, в пухлых галифе с лампасами и в сапогах, на которых немеркнущим глянцем сияли новые калоши. Вот с этих-то калош весь вечер не сводила Маринка восхищенного взгляда..."

Михаил Шолохов

"Калоши" (1926)

"КАЛОША" ИЛИ "ГАЛОША"?

Лингвисты утверждают, что с самого начала в русском языке встречались оба варианта написания этого слова. О том же свидетельствует словарь Владимира Даля (1863), где есть и "галоша", и "калоша". Несмотря на то что слово было заимствовано из европейских языков (фр. и англ. galochе или нем. galoschе), долгое время нормативным считалось написание через "к". "Старинное русское калоша (колоша), более принятое в наше время ... не вытеснило, однако, чуждой народному языку французской формы галоша", - писал языковед В.И. Чернышев в 1915 году. В советское время "галоши" стали преобладать, и сегодня возле слова "калоша" можно увидеть помету "устаревшее".

^{1. Соллогуб В.А. История двух калош// Отечественные записки. 1839. т. I. N 1.}

^{2. Впрочем, известно, что в ту зиму поэт обошелся без них. В марте он напишет: "Писал я тебе о калошах? не надобно их" // Пушкин А.С. - Пушкину Л.С. 1-10 ноября 1824. Михайловское; 14 марта 1825 г. Тригорское //Переписка А.С. Пушкина. В 2-х т. Т.2. С. 152.}

^{3. Метод "сварки" сырого каучука с серой, в результате которого получалась прочная, эластичная и устойчивая к воздействию высоких и низких температур резина.}

^{4. Утолщение на заднике, шпора, благодаря которой можно было снять калошу без помощи рук.}

^{5. Агаянц И.М. Резиновой промышленности России 175 лет// Вестник МИТХТ. 2007. Т.2. N4. С. 7.}

^{6. Там же. С. 9.}

^{7. Чехов А. П. Встреча весны: (Рассуждение) // ПСС и писем: В 30 т. Т. 1. М., 1974. С. 141.}

^{8. Давыдов Н.В. Из прошлого. М. 1913. С. 35.}

^{9. Осенние предчувствия// Вечерний курьер. 1916. 28 августа.}

^{10. Толстой Л.Н. Дневники и записные книжки 1888-1889// ПСС в 90 т. Т.50. М. 1952.}

^{11. Чехов А. П. Панихида // ПСС и писем: В 30 т. Т.4. М., 1976. С. 351.}

^{12. Деревенский изобретатель// Русское слово. 1912. 3 апреля.}

^{13. Болдина Е.Г. Дефицит калош как фактор русской революции // Московский архив: историко-краеведческий альманах. Вып.2: Вторая пол. XIX - нач. ХХ в. М. 2000. С. 135}

^{14. Откуда?/ Газета для всех. 1917. 5 октября.}

^{15. Бенуа А.Н. Дневник. 1916-1918. М. 2010. С. 526.}

^{16. Агаянц И.М. Указ. соч. С. 14.}

^{17. Об увеличении производства резиновых галош на заводе "Красный Богатырь" Наркомрезинотреста // РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 195. Л. 173.}