Трудно поверить, что еще восемьдесят лет назад окраины Москвы больше напоминали деревню. Уже сквозь изрядный туман память доносит рассказы художника Льва Дурасова о строительстве метро, когда на месте срытых кладбищ мальчишки находили старинные монеты, пуговицы, черепа и кости. А послевоенные уркаганы-уголовники могли безо всякого повода ударить бритвой по глазам. Гуляй, братва!
из личного архива
Ну а для меня Сокольники навсегда связаны с именем художника и педагога Николая Васильевича Синицына, который жил в крохотной квартирке на Богородской улице...
Николай Васильевич Синицын
(1912 - 2000)
Художник-самородок родился в деревне Иваньково неподалеку от Сергиева Посада. По образованию учитель, но, переехав в Москву, стал развивать в себе навыки художника. Сумел достичь больших высот в области гравюры, в 1943 году начал переписываться с легендой граверного искусства А.П. Остроумовой-Лебедевой и до последних дней Анны Петровны был ее верным учеником и душеприказчиком. Преподавал рисование и черчение в сокольнической школе № 370. После уроков собирал в своей квартирке художников...
"Если вы не гипнотизер, то все равно владеете какой-то неведомой силой, способной поднять в людях творческую активность", - сказала ему однажды Остроумова-Лебедева. Целая плеяда молодых художников, ярко выступивших в советском искусстве 1950-х годов, были учениками Синицына и его соседями по Сокольникам. Это были особенные люди - смею утверждать, потому что многих знал лично. Все они, увы, забыты сегодня.
Давайте вспомним о них. Давайте бросим хотя бы мимолетный взгляд на то, что они создавали в своих тесных холодных мастерских. И, конечно, на их Сокольники - любовь на всю жизнь.
Николай Калита
(1926-2016)
Ученик Синицына. Регулярно посещал его домашнюю студию. Был известен своими ксилографиями, изображающими знаменитых граждан России. На склоне лет написал оду в прозе о послевоенных Сокольниках:
"Нужда, очереди, остатки заборов, пошедших на дрова, - и вместе с тем во всем веет дух возрождения. Просматриваю свои старые альбомы - им уже более пятидесяти лет. Милые Сокольники! На них тоже лежит печать послевоенного запустения. Но даже в этой горестности - как они своеобразно, неповторимо красивы!
Убранные снегом старые и старинные деревянные дома. Некоторые украшены затейливыми башенками. Фантастически изящны кое-где еще сохранившиеся кованые ограды. Вот знаменитая сокольническая каланча. Великолепный Воскресенский храм, построенный в 1913 году архитектором П.А. Толстых в стиле русского модерна (ныне рядом бездарно высится жилая "свеча").
В парке стоял деревянный кинопавильон. От него лучами расходились и тянулись на несколько километров восемь аллей, пересекаемых двумя полукольцевыми аллеями, обсаженными лиственницами, березами, кленами, вязами. Сразу вспоминается левитановский шедевр "Осенний день. Сокольники", приобретенный в 1879 году П.М. Третьяковым для своей галереи. Гляжу на свои старые рисунки. Да, есть в них отзвук "школьного" профессионализма. Но все же, кажется, побеждает любовь и искренность..."
Юлий Берковский
(1922 - 2017)
Ученик Синицына. Учился в сокольнической школе N 370. Служил на флоте, воевал. После войны работал художником-ретушером в хронике ТАСС, оформлял книги. В начале 1990-х ослеп, но не пал духом, диктовал книги, самая известная из которых "Таро. Древнейшая система символов". Оставил воспоминания о послевоенной Москве и своих "университетах":
"В мае 1954 года Николай Васильевич Синицын устроил у себя дома просмотр работ Остроумовой-Лебедевой. Я был на ролях ученика и пришел немного раньше приглашенных, чтобы чем-то помочь. Сам просмотр проходил в комнате соседа по квартире, так как в маленьких комнатах Синицына, заставленных шкафами с книгами и с папками его собрания, было очень мало места. Художнику Илье Соколову я был отрекомендован, как фанатик гравюры. На это он сказал, что гравюрой могут заниматься только фанатики. После просмотра, а он длился довольно долго, все сели за обильный стол. Как положено ученику, я был послан за подкреплением. Помнится, принес три бутылки черной головки, как тогда в народе называлась водка с сургучной закупоркой. Эта водка стоила дешевле, чем белая головка, из чего можно заключить, что финансовые возможности Синицына были на исходе..."
Хаим Аврутис
(1927-2007)
Ученик Синицына. Жил в Черкизове. Необыкновенно одаренный художник. Долгое время жил в Новосибирске. Оформлял книги, делал диафильмы. В 1990-е уехал в Израиль. О детстве на окраине Москвы писал:
"К нам на пустыри свозили со всего города на свалку всякую всячину. Тут мы были единоличными хозяевами. Особенно привлекали кучи мусора с электролампового завода: в опилках можно было найти оплавленные кусочки черного стекла, "финтифлюшки" - предмет меновой торговли. Праздником было появление самосвалов с кондитерской фабрики: если повезет, можно стать обладателем комка карамели вперемешку со стружками и опилками. Разумеется, гоняли в футбол тряпичным "мячом", стараясь попасть в ворота, отмеченные двумя кирпичами. И всякие ребячьи игры: в лапту, в чижа, в ножички и, совместно с девчонками, - в салочки, в прятки, в "штандер" (игра такая, с настоящим мячом). Устраивали импровизированные "концерты".
Под старость всегда вспоминали детство, московскую окраину, полугород-полудеревню, давно исчезнувшую..."
Лев Дурасов
(1932-2016)
Ученик Синицына. Феноменальный рисовальщик, иллюстрировал более сотни книг. Мы состояли с ним в переписке. Вот несколько его строк об Учителе:
"Известный акварельный пейзаж Остроумовой-Лебедевой, находившийся в комнате Синицына, буквально напоминал мне мои любимые сокольнические пруды с их влажным, туманным лиризмом, - писал мне Лев Петрович. - Основой постоянной работы Николай Васильевич считал ежедневное рисование с натуры. Количество и качество рисунков и этюдов, набросков и портретов - это требование было непременным как тренинг, а главное (это я понял много позже) как постижение природы, человека и дел его. Рисовать и рисовать, не выбирая, не теряя времени. Этому завету следую до сих пор".
"У меня и у Левитана - длинные сапоги..."
Я вспомнил 1883 год. Выл Великий пост. Таяли снега на крышах, и из мастерской прекрасного художника Алексея Кондратьевича Саврасова, нашего профессора, в окна были видны посинелые леса, Сокольники, Большой бор, который далеко лежал на горизонте. В весеннем солнце блестели вдали подмосковные церковки и большие дома казенных зданий - учебных заведений, института, казарм.
Весна, ростепель. У меня и у Левитана, учеников Саврасова, - длинные сапоги. Сапоги у нас, чтобы ходить за город, под Москву, в природу, писать этюды с натуры. А в природе под Москвой прямо чудеса весной: Москва-река, ледоход. Разлилась река, прилетели грачи, кричат по садам монастырским. Жаворонки поют в выси весеннего неба. Панин луг, Останкино, Сокольники, Новая деревня, Перерва, Петровско-Разумовское, Кунцево, Кусково, и сколько их, мест неизъяснимой красоты <...>
- Сегодня пойдем в Сокольники, - говорю Левитану.
Маленький ящичек с красками берем в карман. Писать этюды весны.
Константин Коровин.
Олег Васильев
(1931 - 2013)
Ученик Синицына. Иллюстратор детских книг, художник-философ, добивавшийся в живописи эффекта гиперреализма. О Сокольниках писал с любовью:
"Дом наш на Маленковской улице был сумрачный и склочный, но я не замечал этого. Нашу семью склоки не затрагивали, а привычка все что угодно обращает в норму. Но тот, кто приходил к нам впервые, остро реагировал на полумрак, царивший в доме, и густой воздух, насыщенный испарениями коммунальной жизни...
Вот я закрываю глаза и вижу семена липы, вмерзшие в потемневший весенний снег, а вокруг каждого шарика поблескивает тонкая полоска воды. Светлые лужи и ручейки во дворе. Вижу зеленых мух, греющихся на стене дощатого тамбура у черного входа, и солнечные лучи с плавающими в них пылинками, проникающие в темную комнату сквозь щели ставень на окнах...
Наш дом, построенный до революции англичанином Ферстером, представлял собой типичный английский особняк. Два этажа. Низ кирпичный, верх бревенчатый, никаких украшений. Крыша крутая, с одной трубой и многими чердачными окнами. В советское время дом стал "вороньей слободкой". Кого там ни перебывало! Я часто слышал рассказы о том, как Гельцер танцевала на столе, как пел Шаляпин и на улице напротив открытых окон собиралась толпа народа. Был рассказ о том, как Москвин заснул в собачьей конуре, и дворник со всем респектом обращался к нему: "Ваше благородие, пора в театр. Извольте собираться".
Анатолий Зверев
(1931-1986)
Ученик Синицына. Ярчайший представитель неофициального искусства. Известный поэт Генрих Сапгир сделал его героем своего стихотворения "Сокольники":
Толя Зверев и Сокольники
искусства чистые
поклонники.
Поедем в летние Сокольники,
где Толя Зверев за столом
в розарии
играет в шашки с парнем
из Татарии
или, глаза прищурив
светло-карие,
портрет рисует -
натюрморт...
Зверев тоже всегда помнил о Сокольниках:
"И мне было приятно грезить и спать, и я видел во сне белые батоны с изюмом. Когда мать приносила с работы эти булки, несколько "оттененные" запахом кожи или ацетона, это мне нравилось почему-то...
Его сестра Зинаида Костырева вспоминала:
"Синицын был у Толи классным руководителем, он по обязанности должен был навещать родителей своих учеников. Но никакой обязательности мы не чувствовали. Во-первых, потому, что брат хорошо рисовал, а во-вторых, потому, что Николай Васильевич очень расположился к нашей маме Пелагее Никифоровне. Она замечательно пекла пирожки, жаворонки, а холодец умела делать, как никто. Растила мать нас троих одна, отец умер в 1943 году. Жили мы в шестнадцатиметровой комнате вшестером в деревянном доме с печкой - нас четверо и двоюродная сестра со своей мамой. Жили бедно, но чаевничать любили. И Николай Васильевич проходит мимо и заходит. Он жил недалеко, одинокий..."
Алексей Краюшкин
(19??)
Ученик Синицына. Художник, о котором сегодня ничего не известно, оставил крохотный очерк об Учителе:
"1942 год. Школа № 370 в Сокольниках на 9-й Сокольнической улице.
Чудесный человек Синицын Николай Васильевич, учитель рисования и черчения, присмотревшись во время занятий к ученикам разных классов, пригласил их в организованную им Изостудию, переросшую потом в художественную мастерскую.
После немецких бомбежек Москвы наша художественная мастерская занималась реставрационными работами. Восстанавливали разбитые скульптуры в Сокольническом парке, изготавливали различные вывески на магазины. Жидким фосфором писали "Бомбоубежище". Изготовлению магазинных вывесок на стекле "серебром" или "золотом" учились у мастеров-профессионалов, приглашенных Н.В. Синицыным в мастерскую.
В тот трудный 1942 год работа в мастерской после школьных занятий (я учился в пятом классе) давала нам реальные возможности приобрести трудовые навыки.
Работая в мастерской я, мальчишка 13 лет, получал рабочую карточку. Что это значит, может понять человек, знакомый с карточной системой военного времени.
Осенью 1943 года Николай Васильевич сказал нам, что вернулась из эвакуации МСХШ - московская средняя художественная школа и благословил некоторых из нас идти сдавать экзамен.
Все, кто пошел, сдали экзамены и стали учиться в МСХШ".
Таисия Скородумова
(1928)
Ученица Синицына. Детство провела в Черкизове. Пожалуй, одна из лучших женщин-художников в российской истории. Достигла невероятного успеха в области гравюры.
Вспоминала о Синицыне:
"Вернувшись в Москву в 1943 году, я почти каждый день бывала у Николая Васильевича. Будучи должником школы, я сразу обратилась к нему за помощью (школе я была должна 800 руб. за свое питание, пребывая в селе Воскресенском). Родители не могли собрать такую сумму, т.к. в мое отсутствие в доме был пожар, нужно было срочно делать ремонт, а жили мы плохо. В это время у Н.В. Синицына работала группа его учеников, они делали на заказ вывески. К этой группе Синицын подключил и меня. Таким образом, он помогал мне заработать и отдать долг в рассрочку".
Резала линолеум до середины 1990-х годов. Преподавала. Делала гравюры для открыток...
Однажды я спросил Таисию Николаевну: "А были художники, сильно на вас повлиявшие?" Обычно на такой вопрос отвечают многословно. Таисия Николаевна медленно произнесла: "Конечно, это Анна Петровна Остроумова-Лебедева..." Пауза. "Модильяни..." Пауза. "А вообще-то таких художников нет".
P.S.
В 1986 году Синицын писал своему ученику Николаю Калите: "Вы спрашиваете: "Бываю ли я в Богородском"? Отвечаю: "На Краснобогатырской улице в доме N 75 - квартире-мышеловке N 20 буду не скоро, около ноября месяца с. г. Четыре месяца коротаю зиму в московской берлоге и в марте убегаю в Звенигород. В тесной сырой, холодной микроквартирке жить и работать невозможно.
Знаю, труда, забот у Вас прехватает. Освободится время, настроение, пишите заказным письмом, как работается? Буду рад читать, видеть Вас! Всего наилучшего Вам.
Старый учитель Н. Синицын".
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем