Константин Мишуровский. Слышать звон

Когда эхо колокольной переклички затихло в московском небе, Мишуровский обернулся в мою сторону и произнес одно слово: "Служение..."

О гимне

- "Москва! Звонят колокола"?

- Честно сказать, мы с коллегами не любим эту формулу, считаем, она не совсем точна, не отражает сути.

- Все-таки неофициальный гимн столицы.

- Лично мне по душе другой. Где слова: "Я по свету немало хаживал, жил в землянках, в окопах, в тайге..."

Но дело не в этом. В конце концов, колокола звонят не только в Москве. Хотя исторический факт, что прежде здесь было огромное количество монастырей и церквей.

- Говорят же: сорок сороков.

- Это никак не умножение, речь не о тысяче шестистах храмах. В данном случае "сорок" - не числительное, а единица административного деления. Они имели названия - Пречистенский, Сретенский, Китайский, Замоскворецкий...

Раньше и звон был устроен иначе, нежели сейчас. Он служил частью городского ландшафта. На потеху публике в колокола не били, не превращали это в декорацию. Сегодня мы погружены в какофонию звуков - грохот поездов метро, рев машин, сирены, клаксоны, звонки телефонов, ремонт дорог, строительство, музыка ресторанных веранд... Из-за постоянного гула вокруг у людей давно снижен порог чувствительности. Сплошной белый шум!

В прежние времена городской воздух был спокоен. Где-то вдали кто-то крикнет: "Точу ножи, сапоги починяю!", карета по мостовой проедет, ребенок заплачет, собака залает... Затем опять тишина.

И тут наступало время богослужения - единое для всех храмов. Начинали звонить колокола. Даже если сперва в нескольких километрах, а потом рядом, эхо дополняло друг друга, возникал потрясающий эффект. Мечтаю оказаться в такой жизни! Впрочем, в провинции подобное можно встретить и сегодня, если поехать в какое-нибудь село.

Ношуль, например.

- Это где?

- Республика Коми. Делал там звон. Словами не описать... Как "Над вечным покоем" Левитана.

Ведь в чем волшебство? Есть различимый момент удара в колокол, а потом начинается послезвучие. Оно длится, длится, длится... И вы не знаете, когда звон исчезнет. Словно наша жизнь: рождение, а дальше - вечность. Я подхожу к колоколу, который уже вроде отзвучал, кладу ладонь и ощущаю, что он продолжает дышать. Звук не слышу, но он есть. Понимаете?

Раньше городской быт состоял из таких вспыхивающих звуковых звезд, они тихо угасали, сыграв свою роль, и вам становилось хорошо. В этом и был смысл колокольного звона.

Проверено, что он может привести человека в состояние умиротворенности, дать чувство баланса, покоя. Даже не задумываясь, кто и во что звонит, вы размышляете о чем-то своем, молитесь, занимаетесь делами. Звук - фоном. Почему киношники так любят вставить в фильмы колокола? Ничто так не дает ощущение звуковой среды, как их голоса.

Даже "Приключения Электроника", эта детская картина, заканчиваются могучим колокольным звоном (кстати, этот эпизод записывали в Ростове Великом). А потом звучит песня "Бьют часы на старой башне".

О шабаше

- При этом в советское время не жаловали все, что имело отношение к религии.

- Безусловно. Включая колокола. При этом в новогоднюю ночь именно под звон кремлевских курантов страна начинала отсчет нового этапа жизни. Люди замирали, поднимали бокалы с шампанским. А это что? Возможно, воспоминание о причащении. Дальше - гимн, здравицы, "Голубой огонек", салат оливье...

Но сначала - куранты. Без них нельзя было представить Новый год.

- А когда колоколам выключили звук?

- Разгар антирелигиозного шабаша пришелся на 1927-1931 годы. Все случилось не в один день или ночь. Гайки закручивали постепенно. Даже по Красной площади в первые советские месяцы продолжались крестные ходы.

Потом закрыли для посещений Кремль. Церкви какое-то время продолжали служить, большевикам было не до того. Храмами занялись в начале двадцатых годов. В 1922-м снесли часовню Александра Невского. Затем взорвали Чудов и Вознесенский монастыри в Кремле... И началась настоящая вакханалия, антирелигиозная истерия. Союз воинствующих безбожников, кампания по изъятию ценностей, репрессии против верующих, духовенства...

Русская православная церковь взяла на себя свой крест, мы помним и Соловки, и Бутовский полигон. Ужас набирал обороты, и на рубеже тридцатых - сброс колоколов Троице-Сергиевой лавры, взрыв храма Христа Спасителя, ограбление колокольни Ивана Великого в Московском Кремле... Тогда очень много колоколов ушло в переплавку.

- Это хоть как-то мотивировали?

- Видимо, произошел надлом в мировосприятии, идеология дала сбой. Ведь после революции к власти пришли горячие революционеры, которые думали, что завтра все будут ходить по воздуху и управлять небесными экипажами. Отсюда весь этот конструктивизм с авангардизмом, желание сбросить с корабля современности всё изящное, отжившее. Из затеи многое не получилось, запал стал глохнуть, поскольку человеческая природа этому сопротивлялась, не все радостно аплодировали лозунгу "Долой стыд!".

Рывка вперед не вышло, что делать дальше, было непонятно. В итоге религия оказалась жупелом, который показали народу, сказав, мол, вот они, враги, здесь окопались. Действительно, тогда снесли и разграбили большинство храмов. До сих пор по Москве зияют пустоты - церковь Успения на Покровке, храм Николы "Большой крест", Симонов монастырь...

Но с конца 1930-х годов, а особенно с началом Великой Отечественной, эта кампания понемногу стала утихать, потеряв питающую силу. Оказалось, если нарисовать что-нибудь неприличное Боженьке, он, во-первых, не поразит тебя громом и молнией, а во-вторых, твоя жизнь лучше от этого не станет. Ты останешься со своими страстями, а рядом будет маячить, мозоля глаза, грязная и поруганная тобою святыня. Если, конечно, ее не снесли до основания...

О психологии

- Перед войной "врагов"-священнослужителей сменили "враги"-военачальники...

- Не сменили, а присоединились, увы. Церковь в покое не оставили. При этом, заметьте, перед войной везде шли разговоры о скором светлом будущем, что проявилось даже в фасоне. Все дружно переоделись в белые одежды. Потрясающе! Впереди были кровавые, страшные испытания, и люди, сами того не понимая, словно примерили на себя саван в ожидании чего-то ужасного...

При всем кошмаре террора 1937 года казалось, что в нашей стране нет счастливее времени, чем предвоенное. Это было такое счастье, которое разделило страну на тех, кто вдруг бесследно исчезал, и остальных, продолжавших носить белое.

Люблю фильм Никиты Михалкова "Утомленные солнцем", для меня он очень показателен психологически.

Когда грянула Великая Отечественная война, люди поняли, что поруганный Боженька-то не спасет, а молиться стало некому. Вождям? Ну попросишь их о чем-то, и что? И люди начали возвращаться к истокам, поняв, что биологическое и духовное родство важнее заклинаний, звучавших с высоких трибун. Поэтому война - еще и страшное наказание за забытье, а победа в ней - покаяние. Жестокая цена, но и человеческое в людях вернулось. На фронте многие забывали, что они атеисты и безбожники, вновь превращаясь в смертных.

У меня есть воспоминания старейшего звонаря Владимира Ивановича Машкова, с которым я был хорошо знаком. Он 1907 года рождения, умер в возрасте 94 лет. Машков рассказывал, как ходил по колокольням и звонил. Он называл храмы, которых уже нет. В любые, даже самые безбожные годы, Владимир Иванович упорно продолжал делать то, что считал нужным - служить в церкви, любить богослужение и колокола.

У людей были разные судьбы, не всех сразу отправляли в яму. Михаил Пришвин фотографировал сброс колоколов Троице-Сергиевой лавры. Театральный критик Сергей Дурылин, чей дом-музей находится в Болшево, был рукоположен в священнослужители в 1920 году в Даниловом монастыре, но служить не мог. Его, по сути, заставили замолчать. Он оставил по себе пронзительное произведение - "Колокола", которое советую прочитать церковным звонарям и всем, кто хочет узнать о былых временах и том, как к концу тридцатых годов затихли колокольные звоны.

- Но потом ведь советское руководство развернулось в сторону церкви.

- Да, к осени 1943 года. Сначала был визит трех архиереев РПЦ, митрополитов Московского, Киевского и Ленинградского, к Сталину, потом назначение местоблюстителя Сергия патриархом, его выборы. Он возглавил Русскую православную церковь незадолго до своей кончины в 1944-м, а через год патриархом стал уже Алексий I. Вот поворот к церкви...

О компромиссе

- Это был компромисс со стороны РПЦ?

- Нет, государству на высшем уровне пришлось признать, что человеческую природу никакими лозунгами нельзя истребить. Если люди хотят идти к Богу, они к нему придут даже под угрозой расстрела...

Ситуация была сложная, на церковной теме спекулировали немцы, оккупанты. На оккупированных территориях они открывали храмы и записывали это себе в актив, козыряли, мол, коммунисты уничтожали веру, а мы ее возвращаем. Сталину было необходимо забрать козырь, показать, что советская власть не против церкви как таковой. Кроме того, одним из условий международной поддержки, в том числе, с подачи наших иммигрантов и элиты западного общества, было требование прекращения гонений по идейным соображениям и религиозному признаку.

За это нашей воюющей стране обещали помощь, открытие второго фронта. Возвращение к церкви, пусть даже рамочное, было мягким компромиссом, поскольку для тех, кто развернул антирелигиозную кампанию в 1920-е годы, не составляло труда согласиться с тем, чтобы дать какие-то послабления.

И колокольный звон неизбежно ожил вместе с этими маленькими прорывами. Первую духовную школу (будущую семинарию) открыли в Новодевичьем монастыре. Потом вернули Троице-Сергиеву лавру, несколько приходов в Москве.

- Уже после Победы?

- Да, вскоре по окончании войны. Например, в 1948 году вновь открыли храм Всех Скорбящих Радость на Ордынке, храм Архангела Гавриила на Чистых Прудах (знаменитую Меншикову башню)... Есть фотография освящения колоколов во второй половине сороковых годов. Что-то отдали из музеев или театров, хотя это не было массовой кампанией, скорее отдельные случаи. Для некоторых храмов колокола удалось купить как трофеи, в том числе в магазинах, где торговали изъятыми у фашистов ценностями. В итоге немецкие чугунные колокола оказались сразу на двух московских приходах - Ильи Пророка в Черкизове и храме Преображения на Преображенской площади.

Старый звонарь Машков рассказывал, что их нашли в комиссионке... среди антикварных пианино и старых картин. В Ильинском храме звонили в большой чугунный колокол, пока несколько лет назад не заменили его на новый из бронзы.

- Получается, не было в Москве прихода, который не пострадал бы?

- Есть исключения. Так, никогда не закрывалась церковь Покрова Богородицы в Лыщиках, что в районе Таганки. Маленький храм, теперь застроен домами, стоит во дворе. Там висит колокол гигантских размеров, он занимает всю колоколенку, звонарю поместиться негде. Его оттуда не снимали даже в самые страшные годы.

Или, например, храм Ризоположения на Донской. Большой колокол Можжухина, XVIII век, хранится там с тех времен, его не тронули.

Если говорить не о приходах, в Новодевичьем монастыре сохранили большую часть колоколов. А вот Елоховский собор потерял все исторические колокола. Лишь после войны туда повесили тоже старинный, но другой 300-пудовый колокол работы Самгина, который звонит по сей день.

О провидении

- А как вы пришли в профессию, Константин Александрович?

- Родился я в 1974 году, и жизнь моя делится на две части: первая - пионерское детство, а вторая - после распада Советского Союза. Еще в 1988 году я побывал по путевке от ЦК ВЛКСМ во всесоюзном пионерлагере "Океан", участвовал в смене вожатых октябрят, потом вступил в комсомол. А уже зимой 1989-го поехал на многодневную автобусную экскурсию в Великий Новгород, увидел Спас на Нередице, Софию, бесчисленное множество древних православных храмов повсюду... И - все, домой вернулся иным человеком. Это было абсолютно осознанное движение моей души на уровне какого-то, страшно сказать, богооткровения.

После той поездки я стал ходить в церковь, это был катарсис в правильном смысле слова: я что-то понял о жизни. Господь позвал до сих пор неведомым мне образом, да я и не вникаю, незачем в этом копаться.

Чаще всего я посещал храм Иоанна Воина на Якиманке и храм Покрова в Медведково, поскольку жил на Бабушкинской. Еще ничего не знал о службе и церковном порядке, но чувствовал, что мне это очень нужно.

Тогда уже открылся Данилов монастырь, и в него тоже я активно ездил. Забыл сказать, что крестили меня в пятилетнем возрасте в Благовещенском кафедральном соборе города Харькова. Моя двоюродная бабушка жила по соседству и подговорила родителей, мол, давайте здесь крестим, чтобы в Москве не узнали. Даже смутно помню, как все происходило...

Архитектурой, интерьерами харьковский собор очень похож на храм Христа Спасителя. Когда в 2000 году его открыли и я впервые зашел внутрь, сразу узнал и понял, что мой Благовещенский собор теперь здесь, со мной.

- Но когда вы впервые поднялись на колокольню?

- Долго даже не дерзал звонить в колокола, не помышлял об этом. Прежде полюбил церковь, то, что в ней, а уже затем свое отношение к ней воплотил в звонах, которые начал исполнять с 1990 года.

- Еще школьником?

- Да, старшеклассником. Сразу отвечу на непоставленный вопрос. Да, были попытки подтолкнуть меня к семинарии. Я опытный прихожанин, прекрасно знаю устав службы, умею петь на клиросе, какое-то время пономарил в храме, прислуживал в алтаре, читал, исполнял, что требуется. Словом, все, что может мирянин, я в церкви делал, но из этого не следует, что меня ждала дорога в священнослужители.

У каждого свой путь. Я остался причетником, церковнослужителем.

Теперь про колокола. Музыке я учился с шести лет в одной из лучших детских музыкальных школ Москвы - ДМШ № 23 Бабушкинского района. Теперь она называется школой искусств имени Скрябина. В 1988-м - после восьми лет учебы - я окончил фортепианно-хоровое отделение.

А тремя годами ранее мне подарили пластинку со звонами Ростовской соборной звонницы, записанными в 1963-м. Колокола, которые я услышал на диске-гиганте, изданном великим звукорежиссером Урванцевым на "Мосфильме", произвели на меня ошеломляющее впечатление. Я открыл какой-то океан, мир звуков, недостижимых дотоле.

Получается, в 1985 году в мои руки попала пластинка, в 1989-м я стал ходить в храм, а в 1990-м сошлись два пути. Так я стал звонарем.

О Кремле

- Кто вас учил?

- По сей день главный мой наставник - Игорь Васильевич Коновалов. Он тогда служил в Даниловом монастыре. С тех пор мы очень дружим, сколько лет прошло, а по-прежнему идем рука об руку, я как его верный Санчо Панса, помощник, ассистент. С 1992 года вместе участвовали в возрождении колокольных звонов Московского Кремля, с 1996-го - в обустройстве звонов здесь, в храме Христа Спасителя, во многих-многих других местах.

- Значит, сначала был Кремль?

- Да. 24 мая - день славянской письменности и культуры. В 1992 году столицей праздника стала Москва. Игорь Васильевич пригласил меня и нашего друга Александра Тихонова (он давно протоиерей, настоятель крупного московского храма) разделить его звон в Кремле. До этого Коновалов в одиночку звонил на Пасху в несколько колоколов второго яруса Ивана Великого. Так спустя десятилетия подала голос главная колокольня нашей страны...

Тогда я поднялся наверх, увидел панораму Москвы и, собственно, впервые прикоснулся к кремлевским святыням. С тех пор постоянно нахожусь при Иване Великом. Двадцать девять лет там служу...

Мы участвуем не только в богослужебных звонах, но и во всех церемониальных событиях в Кремле, начиная со вступления в должность Президента России и заканчивая разводом конных и пеших караулов на Соборной площади.

- Кто в 1992-м давал разрешение звонить в Кремле?

- Собрали комиссию из специалистов института динамики геосфер и академии Дзержинского. Они все исследовали на колокольне, проверяли вибрационные свойства, хотели убедиться, не повредят ли памятнику наши звоны. Каждый колокол принимали по отдельному акту. Работа продлилась год, и только на Пасху в 1993-м нам впервые разрешили ударить в Большой Успенский колокол, отлитый в 1818 году. И в колокол Реут как самый технически сложный из всех. У него есть нюансы, он дважды падал - в 1812 году и 1855-м. Нужно было проверить, как колокол выдержит.

- Сам падал или сбрасывали?

- Впервые рухнул вместе со звонницей, которую маршал Мортье взорвал по приказу Наполеона. Упал и не разбился, лег на груду камней. Его подняли на новую колокольню. Второе падение случилось в 1855 году, когда приносили присягу на верность императору Александру II. После звона колокол сорвался с балки, проломил три яруса перекрытий, убил троих человек и нескольких покалечил. И опять уцелел. Он очень толстостенный. Его отливал Чохов, тот же мастер, что делал Царь-пушку Московского Кремля.

Колокол поставили на особые подставки. Не были уверены, можно ли что-то с ним сделать. И лишь к концу XIX века с помощью железных "протезов" вместо его ушей Реут удалось повесить на балку, и он звонил до революции.

В 1993-м первый удар в Большой Успенский колокол стал настоящим историческим событием. Специально позвали Владимира Машкова, о котором я рассказывал. В детстве он слышал этот колокол звонящим. Представляете, сколько времени прошло? С 1918-го по 1993-й...

Когда раскачали язык, весящий около двух тонн, и раздался звон, колокол окружило серое облако. Пыль, накопившаяся в его рельефе за десятилетия! Вибрация стряхнула то, что нельзя было стереть никакими тряпками. Словно бесы, не дававшие колоколу говорить, от первого удара разлетелись в разные стороны! Получился "Вий" Гоголя. Это было незабываемо...

О "Рублеве"

- Звон Ивана Великого далеко слышен?

- К сожалению, нет. Он почти не проходит через кремлевские стены, не достигает даже Замоскворечья.

- Почему так?

- На Соборной площади, внутри Кремля - пожалуйста, все прекрасно слышно, но мы всегда звоним тихо, бережно, наши звоны очень нежные. Никакого "размахнись рука, раззудись плечо". Даже если бы сильно постарались, автомобильный рев не пробить. Уже объяснял вам: слишком много грохота вокруг, посторонних звуков. Город шумит. На сверхчувствительной аппаратуре я проводил запись колоколов Ивана Великого и сам осознал это, увидел, сколько всего лезет в наушники...

Москва постоянно издает низкочастотный гул. Воздух плотный, вязкий, кремлевскому звону прорваться практически нереально.

- А с храмом Христа как? Там колокола новые, опоры бетонные...

- Нет, мы никогда не допускаем грубого звона. Колокол - не мальчик для битья и не боксерская груша, это чувствительный музыкальный инструмент и одновременно - богослужебный церковный предмет, который требует к себе уважительного отношения. Мы относимся к колоколам как к части храма. Вы же не станете хлопать дверью церкви со всей дури, а мы не можем ударить языком колокола в той же степени.

- Вспомнил фильм "Андрей Рублев", сцену отливки колокола...

- Хочу предупредить: плохо отношусь к этой картине. Даже считаю ее отчасти вредной.

Вдумайтесь, мальчик соглашается отлить по приказу князя колокол, притворяется опытным мастером, морочит голову и обманывает всех. В конце концов, когда дело доходит до звона, он малодушничает, боится ударить в колокол, понимая, что за авантюру неминуема расплата.

- Но у него ведь получилось!

- В кино. Не в жизни. В этом и опасность фильма! В действительности подобный эксперимент наверняка закончился бы крахом. Технологию нельзя нарушать, делать по наитию. Я уже молчу, что в картине этот мальчишка зачем-то подмешивает к меди серебро, которого в колоколах нет вообще. Знаю иных современных литейщиков, которые точно так же, по наитию, берутся отливать колокола (даже тяжелые), и ужасный звон потом как вечная память об их авантюризме...

- Вы сейчас говорите про ремесло, а Тарковский - про чудо.

- Не могу согласиться. Для меня это безответственность, которая и приводит, уж извините за пафос, к авариям. Незрелый человек смотрит "Рублева" и думает: если мальчик смог, у меня тоже получится. Сяду-ка за руль машины, не умея водить, запущу космический корабль, не зная законов баллистики. А вдруг полетит? Меня похвалят, похлопают в ладоши...

Кстати, и звонарь в фильме работает неправильно. Так не качают язык, это невозможно. Понимаете? Профессионалы улыбаются, когда видят. Примерно так в западных картинах танцуют казачок или изображают советского солдата. Смешно...

О секретах

- Но в итоге секрет литья колоколов сохранен или утерян?

- А особой тайны нет. Если вы отлили хотя бы один колокол, он становится доступен для изучения. Его можно измерить, взвесить, исследовать металл. Это не какой-то синхрофазотрон, а цельная отливка.

Поэтому слухи, что колокола засекречены, сильно преувеличены. И состав колокольной бронзы давно известен: восемьдесят процентов меди и двадцать - олова. Все! Чем чище металл, тем лучше звук.

Был такой интересный эпизод. На Софийской набережной напротив Кремля есть Софийская колокольня. Для нее под нашим с Игорем Васильевичем наблюдением на Воронежском колокольном заводе около десяти лет назад отлили полный набор колоколов, включая большой, который весит семь тонн.

Для этого мы предварительно сняли профили со старинных колоколов Ростовской соборной звонницы и храма Василия Блаженного. Особо обученный профессионал-архитектор приезжал с гипсом и лепил форму.

Воронежцы отлили, семитонный колокол повесили на Софийский храм, а дальше произошло следующее. Мы стоим на Соборной площади Кремля, а за Москвой-рекой начинается благовест. Первый удар, второй, третий... Мы, звонари Ивана Великого, невольно вздрагиваем и смотрим наверх на наш первый ярус. Тональность и обертона нового колокола полностью совпали с колоколом Лебедь 1775 года работы Семена Можжухина! Они оказались поразительно подобны друг другу, поскольку равны по весу и отлиты по одному профилю.

- Мастерство литейщиков.

- Об этом и толкую. Теперь понимаете, почему мне не нравится сцена из "Андрея Рублева"?

Да, в России осталось мало хороших колокольных производств. Они очень зависимы от ситуации в экономике. Отливка колокола - занятие дорогое. И это штучный продукт, его нельзя поставить на конвейер. Раньше такого не было, и сейчас невозможно. А это значит, пришел заказ - завод изготовил, заказа нет - люди сидят без денег. Если работы долго нет, начинается деградация.

- Брак случается?

- Куда же без этого?

- И куранты для Спасской башни переделывали?

- Знаете, и да, и нет. Процесс оказался куда более тихим и подспудным, нежели то, как об этом рассказывали в прессе в конце прошлого года. Только на подготовку к замене курантов ушло в общей сложности десять лет.

Но это не значит, будто все это время завод лил колокола. Было много всего. И, конечно, приходилось переделывать, переделывать, переделывать, пока мы не получили нужный результат.

- Выходит, Спасская башня отдувалась за звоны Кремля, пока молчали колокола на храмах?

- В советское время - да. Можно и так сказать.

Но Спасская башня звонила механически. Были отдельные удары молотком, а мелодии перестали там играть давно. И мелодии, кстати, были плохими.

Начиная с "Коль славен", исполнявшейся до революции. Потом ее переделали в "Интернационал", но и он звучал так потешно и криво, что от него решили отказаться. Не сохранилось ни одной исторической записи. Та, которую можно найти в интернете, монтаж, колокола так звонить на башне физически не могут, - говорю уверенно.

- А вам какую задачу поставили?

- Не призывали переплюнуть кого-то. Была единственная просьба: чтобы мелодии стали узнаваемы. Ведь что происходило раньше? "Славься" Глинки игралась четырьмя колоколами Спасской башни. Можете представить, что за звучание...

- Сколько сейчас там колоколов?

- Всего на башне двадцать три: знаменитый часовой колокол XVIII века и девять старинных колоколов для боя четвертей остались, как и прежде, без изменений. Остальные тринадцать новых колоколов специально подобраны нами только для мелодий.

- Когда зазвучали обновленные куранты?

- 4 ноября 2020 года, в День народного единства. И именно тогда в присутствии президента Путина впервые был исполнен Гимн Российской Федерации...

О Гарварде

- А что за история с Гарвардом была?

- Совершенно удивительное событие десятилетней давности!

Началось все в тридцатые годы прошлого века, когда советское правительство за валюту продало в Гарвардский университет принадлежавшие Данилову монастырю колокола. Они были отлиты на рубеже царствования Александра III и Николая II, ради них на старинной колокольне даже добавили металлические конструкции, чтобы удержать вес этих огромнейших, многотонных гигантов.

Когда Данилов монастырь закрыли, его превратили в колонию для несовершеннолетних, а колокола сняли. Их могли отправить в переплавку, но некий состоятельный американец Чарльз Крейн, коллекционер ценностей по всему миру, сумел за большие деньги купить колокола и отправить морем в США. Параллельно договорился с руководством Гарварда, где строили новый студенческий кампус Lowell House, что подарит их для специально построенной башни.

Так и случилось: подбор колоколов из Данилова монастыря оказался на американской земле. Об этом, конечно, знали в кругах русской эмиграции. И в Москве тоже шушукались. Вопрос был поставлен ребром, когда Рональд Рейган приехал с визитом в СССР. Как раз Данилов монастырь возрождался к 1000-летию крещения Руси. Американскому президенту задали вопрос о возврате колоколов, но он ничего об этом не слышал. И тема заглохла. Вновь она всплыла лишь в нулевые годы, когда появилась техническая и - главное - финансовая возможность колокола вернуть.

Верные себе американцы поставили условие: мы отдадим, но вы сами обеспечите демонтаж, а кроме того, за свой счет отольете другие, идентичные по весу и по звучанию. Если нас устроит качество, привезете в Гарвард и повесите на старое место.

Когда эта активность началась, я как звонарь Московского Кремля в составе группы экспертов попал в Lowell House, где освидетельствовал старые колокола, убедился, что всё целое, ничего не разбито. Впервые к ним прикоснулся и даже смог позвонить. Незабываемый был визит...

После этого шла напряженная работа. Приезжали делегации из Америки, мы принимали их на самом высоком уровне. В 2008 году я дважды летал в Штаты. Старые колокола уже готовились снять с башни, а перед этим устроили последний звон. Я сделал доклад о колокольной традиции в России. Когда же колокола демонтировали, и привезли новые, я в составе группы курировал обустройство звона.

До этого американцы играли на колоколах по своему представлению, весьма далекому от традиций. Мы же научили звонить по нашим канонам, показав русскую колокольную школу, ее богатство и глубину. Это был гуманитарный жест.

- Колокола висят в Даниловском?

- Да, вернулись домой, все на местах. Я неоднократно звонил в них, любой теперь может их там услышать. ...

О Большом

- Хорошо, когда у истории счастливый финал.

- К сожалению, не всегда удается восстанавливать историческую справедливость. Но надо пробовать. Много лет пытаюсь добиться, чтобы из Большого театра вернули исторические колокола, которые в 1932 году были изъяты у московских церквей. Главные из них - два больших колокола храма Воскресения Христова в Кадашах. Знаменитый колокол XVIII века Константина Слизова, автора Большого Успенского колокола Московского Кремля, используется сейчас для того, чтобы в опере "Борис Годунов" и других постановках пару минут пошуметь в нестройном колокольном подборе из-за сцены. Все наши попытки достучаться до минкульта и других начальников пока не принесли результата.

Ведь Большой театр может поступить по аналогии с Гарвардом, когда были отлиты новые колокола, а старые возвращены на историческое место. Кадашевская колокольня возле Третьяковки до сих пор пуста, хотя два главных колокола сохранились, и они звонят, но не в храме, а в театре. Висят за сценой...

Мы горько шутим, что Москва-река, наверное, шире Атлантики. Ведь из-за океана удалось переправить колокола Даниловского монастыря, а через реку из Большого театра в Кадаши два колокола никак не могут переехать.

Еще один уголок Москвы должен обрести свой голос. Кадашевская колокольня заслужила, чтобы и жители столицы, и гости ахнули, услышав исторический звон напротив Кремля, которого не было столько лет.

И Большой не останется внакладе. Можно же заказать, подобрать колокола, которые будут звучать в гармонии с оркестром, а не "шуметь", как сейчас. Их отлили бы именно для Большого с логотипом театра. Это было бы потрясающим культурным событием, которое воодушевило бы верующих, ждущих возвращения святыни, и отдало бы должное великому театру, спасшему колокола от переплавки. В 1932 году колокола, безусловно, должны были сгинуть в печках. То, что Большой театр принял тогда их к себе, благородный жест. Но почему сейчас не совершить еще один?

О профессии

- Интересно, среди звонарей существует иерархия?

- Формально нет. Ценится опыт. Он измеряется не только тем, сколько лет звонишь, но и неким портфолио, где перечислены объекты, на которых звонил и помогал обустроить звон, звонари, с которыми общался. Такие достижения очень весомы.

При этом, как во всяком профессиональном цехе, существуют разные течения, часто не пересекающиеся друг с другом. Есть симпатии и антипатии, внутренний мир "в цеху" устроен сложно, нет монолитного состава, чтобы все, как один.

Не скрою, нас пугает, что человека с колокольни может вытеснить робот. В стране активно развивается электромеханический, электронный звон, который превращает колокольни в агрегат по производству звуков. Очень серьезная опасность. В итоге деградирует звонарская школа. Зачем нужны люди, если роботы и так справляются с церковными обязанностями?

Понимаете, мы ведь не машинисты поезда, который можно сделать беспилотным. Мы участвуем в службах, вкладываем в звон живую душу. Прихожане, идущие в храм, будут знать и чувствовать, что в колокол бьет агрегат, машина, которую запрограммировали определенным образом. Отношение совсем другое...

Например, в храме Христа Спасителя каждый звонарь умеет всё. У нас не существует ролей, как в оркестре. Мы взаимозаменяемы, и звон будет прекрасен. В этом наша сила. Мы передаем друг другу опыт.

- Сколько человек в команде?

- В штате - десять звонарей. Плюс волонтеры.

- А правда, что звон исцеляет?

- Ерунда! Мы болеем, как все нормальные люди. Гриппом, коронавирусом, чем угодно. Простужаемся... Никакой магии здесь нет.

Не надо ожидать от колокола чуда: раз ударил, и будет тебе счастье, второй - еще десять долларов на счет капнули, третий - в семье проблемы рассосались... При таком раскладе мы ничем не отличались бы от оккультистов, экстрасенсов, которые делают какие-то пассы на свечках.

- Династии среди звонарей встречаются?

- Обязательно. Куда без них? Я застал уже два поколения. Вижу, приходят дети, потом они вырастают и звонят дальше. Безусловно, преемственность. Могу рассказать массу интересных историй, как люди становятся звонарями.

- И женщины?

- Никаких ограничений и сексизма. Конечно, мужчин больше, работа физическая, но в любом случае не мешки с углем ворочать. Бывают у нас милые дамы... Скажем, часто сюда, на колокольню храма Христа Спасителя, приходит профессиональный музыкант, перкуссионистка. Мы все любим ее. Катя - замечательный звонарь, очень талантливая.

О 9 Мая

- Знаю, сердитесь, когда спрашивают, всё ли в порядке у звонарей со слухом.

- Как видите, нормально с вами разговариваю, даже не переспрашивал ничего.

Звук колокола плавный, мягкий, мы можем разговаривать во время звона и слышать друг друга.

Если бы колокольню окружала звукоотражающая камера и энергия удара возвращалась к нам, все ходили бы в берушах и наушниках. Как в цеху завода. Но мы стоим на открытом пространстве и прекрасно себя чувствуем, не нуждаемся в дополнительной защите для ушей.

- А по возрасту ограничений нет?

- Зависит от физического состояния каждого человека. Покойный Владимир Машков до последнего звонил на Новодевичьем монастыре. Ему исполнилось уже 94 года. Игумен Михей в Троице-Сергиевой лавре был весьма больным человеком, люди с такими диагнозами ведут образ жизни инвалида. А он, опираясь на две палки, поднимался на колокольню Лавры и трезвонил там. "Превращался в птицу" и летал в своих звуках. Звон сам по себе не требует от мастера физических усилий. Даже немощный человек может звонить красиво.

- Вы, Константин Александрович, за тридцать лет разобрались, по ком все-таки звонит колокол?

- По жизни каждого из нас. Нельзя заткнуть уши и не услышать этот звон. Вернее, заткнуть-то можно, но звон проникает в душу. И праведника, и грешника - кого угодно. Если остался равнодушным, не дрогнула струна внутри, значит, с человеком что-то не так.

Но колокольный звон - еще и соборный образ. По звуку колокола общество собиралось, чтобы вместе отпраздновать радостное событие или встретить тяжелое время скорби. Так устроена наша жизнь.

- У вас есть любимый праздник?

- Конечно, 9 Мая - особый день для всех. У меня воевал дед, участвовал в обороне Москвы. Помню, когда еще были не ветераны, а фронтовики. Чувствую разницу между этими понятиями. Надеюсь, не нужно объяснять...

У нас, у московских звонарей, есть хорошая традиция: каждый год 9 мая в полдень звонят все колокола города. Сначала поминальный звон в память всех погибших, затем - викториальный (победный) трезвон. Это строго обязательно.

В храме Христа Спасителя есть еще одна привилегия: с колокольни видим технику и авиацию, которая движется во время парада. Картина потрясающая. Она никогда не надоест...

Но, пожалуй, именно любимый праздник - Пасха. Что может быть лучше? Пост позади, страстная седмица. Христос воскрес. Ты должен утереть слезы и подумать, что наступает другое время, новое.

Поэтому так люблю, когда в пасхальную ночь после Великой субботы ударяю в колокол и вдруг слышу "Христос Воскресе", вижу красные свечи, понимаю, что дальше будет лучше, жизнь налаживается...