Мягкая опала Лазаря Кагановича

Сборник документов "Советское военно-политическое руководство в годы Великой Отечественной войны. Государственный Комитет Обороны СССР. Политбюро ЦК ВКП(б). Совет народных комиссаров СССР", выпущенный издательством "Кучково поле" в 2020 году тиражом 700 экземпляров, позволяет заглянуть в святая святых системы: понять и отчетливо представить себе, как эволюционировали институты высшей власти в экстремальных условиях войны, когда решался вопрос о самом существовании Советского Союза.

ГКО как рокировка

Когда началась Великая Отечественная война, на вершине властной пирамиды СССР находилось 14 человек: 9 членов и 5 кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП(б). "Политбюро... рассматривалось Сталиным и его окружением как высшая руководящая структура, символизировавшая власть партии"¹. Семь членов Политбюро получили этот статус до начала Большого террора, два - на его излете, в марте 1939 года.

Все они были либо давними сподвижниками Сталина, неоднократно доказавшими вождю свою личную преданность в период ожесточенной внутрипартийной борьбы (К.Е. Ворошилов, М.И. Калинин, В.М. Молотов - члены Политбюро с 1 января 1926 года), либо его выдвиженцами, занявшими высшие места на партийном олимпе уже после того, как Сталин укрепил свою единоличную власть: Л.М. Каганович (1930), А.А. Андреев (1932), А.И. Микоян (1935), А.А. Жданов (1939), Н.С. Хрущёв (1939). Все кандидаты в члены Политбюро стали ими сравнительно недавно: 22 марта 1939 года Л.П. Берия и Н.М. Шверник, 21 февраля 1941 года Н.А. Вознесенский, Г.М. Маленков, А.С. Щербаков.

30 июня 1941 года, на 9-й день войны, совместным Постановлением Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО) - чрезвычайный орган управления, сосредоточивший в своих руках "всю полноту власти в государстве"². Заключительный пункт Постановления гласил: "Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны"³. И в действующей армии, и в тылу с удовлетворением восприняли эту исключительную меру по перестройке военно-политического руководства страной. Старший политрук Петр Михайлович Соболь, военный комиссар штаба 37-го стрелкового корпуса, писал Сталину: "Нужна диктатура, жесточайшая диктатура - кисейность, расплывчатость отбросить. Главное - отбросить войну на бумаге, а перенести ее на поле боя - от армии, корпусов, дивизий и ниже"⁴.

Создание ГКО - это проведенная вождем рокировка, в результате которой Сталин укрепил собственные позиции и одновременно существенно перераспределил властные полномочия среди тех, кто входил в его ближний круг. Из 14 членов и кандидатов в члены Политбюро в состав ГКО вошли лишь 5 человек: Сталин (председатель), Молотов (заместитель председателя), Ворошилов, Маленков, Берия. Недавние политические тяжеловесы Каганович, Андреев, Микоян, Жданов, Хрущёв отошли на второй план и пропустили вперед двух кандидатов в члены Политбюро - секретаря ЦК Маленкова, фактически ставшего вторым человеком в партии и превратившего Управление кадров ЦК ВКП(б) в свой технический секретариат; и наркома НКВД Берию. Последний не только контролировал и наблюдал за текущей работой Народного комиссариата химической промышленности, Народного комиссариата связи и Народного комиссариата путей сообщения, но и де-факто и де-юре возглавил весь военно-промышленный комплекс Советского Союза.

В 1942 году состав ГКО был расширен: 3 февраля его членами стали Микоян и Вознесенский, а 20 февраля - Каганович. Им, как и прочим членам ГКО, Сталин делегировал колоссальные властные полномочия. Однако и спрос был велик.

Вспоминает Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов:

"Контроль за исполнением даваемых поручений был абсолютен. Каждый знал, что его обязательно спросят, и не раз, о том, как выполняется полученное задание. Выполнение различных постановлений и решений начинали немедленно, не ожидая их оформления. Дорожили каждым часом, зная, что никаких скидок на всякие там обстоятельства не будет. Все вопросы обсуждались предварительно, исполнитель, как правило, присутствовал здесь же"⁵.

Судьба Лазаря Моисеевича Кагановича - пример отношения Сталина к тем, кто не оправдывал верховного доверия. Но очень нетипичный пример.

Война и мир 200-процентного сталинца

В предвоенный период сталинский нарком был не просто чрезвычайно известен, он был знаменит. В первой половине 1930-х годов секретарь ЦК Каганович фактически был вторым человеком в партии и во время отъезда Сталина в отпуск осуществлял партийное руководство. В период Большого террора он поставил подпись на 189 списках, по которым были осуждены и расстреляны более 19 000 человек. (По количеству лично им завизированных "расстрельных списков" Каганович уступает лишь Молотову и Сталину, но превосходит Ворошилова.) В качестве наркома путей сообщения он сумел наладить бесперебойную работу железнодорожного транспорта: поезда ходили как часы. Именно Каганович руководил строительством первой линии Московского метрополитена, которому было присвоено его имя.

Недоверчивый и подозрительный Сталин никогда не сомневался в личной преданности Кагановича. Именно Лазаря Моисеевича ближайшее окружение вождя обоснованно считало "крайним сталинцем". Он не только за глаза, но и в глаза называл Сталина Хозяином. "Вообще без Хозяина очень тяжело... Но приходится, к сожалению, загромождать делами в большом количестве Хозяина и срывать ему отдых, в то время как словами не выскажешь, насколько ценно Его здоровье и бодрость для нас, так любящих Его, и для всей страны"⁶.

Молотов однажды попытался перевести преданность сталинского наркома на язык цифр: "Он среди нас был двухсотпроцентным сталинистом". (Забегая вперед, замечу, что фанатичную преданность Сталину снятый со всех постов и исключенный из партии Каганович сохранил не только во времена Хрущёва, но даже в годы перестройки.) Однако в условиях войны одной преданности было мало. Нужны были профессиональные знания, высочайшая компетентность и умение руководить делом в чрезвычайных условиях непредсказуемой и постоянно меняющейся обстановки на фронте. Этими качествами экспансивный, обладающий взрывным истерическим темпераментом Каганович не обладал, чем и завел работу своего наркомата в тупик.

Вспоминает генерал-лейтенант Иван Владимирович Ковалев, долгое время работавший в системе НКПС, а в годы войны ставший начальником Управления военных сообщений Красной армии:

"Канцелярско-заседательная суета, многочасовые разговоры, внушения и разносы в кабинете наркома Кагановича... доводили до полного отупения. ...Каждый день у наркома совещание на три-четыре часа с разбором ежесуточного информационного отчета в 1200 печатных страниц!"⁷

К началу весны 1942 года почти прекратилось движение по Ярославской, Северной, Казанской дорогах, забитых составами поездов. На грани паралича находились Сталинградская, Пензенская, Куйбышевская, Рязано-Уральская, Южно-Уральская железные дороги, не пускавшие поездов и не принимавшие их.

Вспоминает генерал армии Андрей Васильевич Хрулёв:

"Работа железнодорожного транспорта резко ухудшилась главным образом потому, что нарком путей сообщения не признавал вообще никаких советов со стороны сотрудников НКПС. Между тем, они вносили немало ценных предложений, чтобы выйти из создавшегося положения. Каганович же кроме истерики ничем не отвечал на эти предложения и советы работников транспорта.

А тут еще начали давать о себе знать малые запасы угля на железнодорожном транспорте. По этому вопросу правительство постоянно вводилось в заблуждение относительно средней обеспеченности железных дорог топливом. Мол, с этим делом в целом все в порядке. На самом деле все выглядело по-другому. ...Лазарь Моисеевич давал очень много обещаний, с присущей ему активностью разносил так называемых "предельщиков", не считаясь ни с какими доводами ученых и крупнейших специалистов, если их доводы и рекомендации шли вразрез с его взглядами. Но все это было в ущерб делу"⁸.

Сталин терпеть не мог болтунов - руководителей, не умеющих держать данное ему, Сталину, слово.

Постановлением ГКО № 1486 от 25 марта 1942 года Лазаря Моисеевича освободили от обязанностей Наркома путей сообщения со следующей формулировкой: "Ввиду того, что т. Каганович Л.М., несмотря на его удовлетворительную работу в НКПС в мирное время, не сумел справиться с работой в условиях военной обстановки".

Хождение наркома по мукам

Генерал-лейтенант Ковалев по-военному четко объяснил, почему это произошло:

"Сталин снял с поста Кагановича по той же общей причине, по которой снял многих высших военных и невоенных руководителей в первые месяцы войны. Война заставила! В мирное время их слабая профессиональная подготовка не бросалась в глаза, поскольку ее проверяла жестокая практика. Но как только вступили в действия законы войны, как только потребовалось в тяжелых ситуациях принимать ответственные решения, эти руководители выказали себя несостоятельными. Не могли перестроиться. Заседали, совещались, принимали решения, давали приказы и поручения, а война шла как бы мимо всего этого, а иной раз подминала и их самих. Овладеть ситуацией такой тип руководителя неспособен не только из-за привычки к кабинетному стилю, но и потому что не хватает практических и теоретических знаний"⁹.

В июле 1942 года Каганович убыл на фронт сначала в качестве члена Военного совета Северо-Кавказского, а затем Закавказского фронтов. 13 августа он написал Сталину пространное письмо на 8 страницах, в котором простодушно поведал:

"За 14 дней моего пребывания на фронте я прилагал все усилия к тому, чтобы в какой-либо мере улучшить положение, но из этого мало что вышло, и я несу, конечно, за это ответственность. ...Я прошу Вас, т. Сталин, давать мне иногда те или иные задания, указания. Вы знаете, что я все силы приложу к тому, чтобы их выполнить"¹⁰.

Вождь сделал помету: "Мой архив. Ст."¹¹ и на письмо не ответил.

4 октября во время налета немецкой авиации на штаб Черноморской группы войск Лазарь Моисеевич был ранен осколком авиабомбы в руку и, едва оправившись от раны, 12 октября 1942 года от руки написал Хозяину большое письмо на 11 страницах, в котором молил: "Очень просил бы вас, т. Сталин, поручить кому-либо присылать мне какие-либо материалы, чтобы я хоть немного был в курсе и не так оторван"¹².

Хотя Каганович был единственным членом ГКО, пролившим свою кровь на поле боя, и на это письмо Сталин не ответил. Он не подверг "двухсотпроцентного сталиниста" репрессиям, сохранил за ним членство в ГКО и Политбюро, но лишил экс-наркома властных полномочий и бестрепетной рукой задвинул на периферию партийной и государственной жизни.

Таков был сталинский стиль руководства: "никакие прежние заслуги, чины и ордена ничего для него не значили, если их носитель проштрафился. Любое разгильдяйство, благодушие, ложь или замаскированное фразой ничегонеделание он карал без пощады. Особенно круто, если это касалось обороны страны"¹³.

Лишившись поддержки вождя, Лазарь Моисеевич постепенно утратил былое политическое влияние и всесоюзную популярность и к моменту смерти Сталина превратился в сугубо декоративную фигуру на советском политическом олимпе.

Милость вождя

Такая же судьба постигла маршала Ворошилова, который 21 ноября 1944 года из-за своей некомпетентности лишился членства в ГКО, но остался членом Политбюро. И Каганович, и Ворошилов - воспетые в стихах и песнях сталинские наркомы предвоенных лет - не только не были отправлены вождем на плаху, но и формально сохранили свой высокий статус, хотя за гораздо меньшие прегрешения другие руководители были расстреляны или превращены в "лагерную пыль". Почему? И тот и другой отличались беззаветной преданностью Сталину и искренне полагали, что им, его сподвижникам, "не должно сметь свое суждение иметь".

Вождь это оценил - и даровал им жизнь.

Тут ни убавить,

Ни прибавить, -

Так это было на земле...¹⁴

_{1. Советское военно-политическое руководство в годы Великой Отечественной войны. Государственный Комитет Обороны СССР. Политбюро ЦК ВКП(б). Совет народных комиссаров СССР: Сборник документов/сост. Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая, О.В. Хлевнюк. М.: Кучково поле Музеон, 2020. С. 26.}

_{2. Там же. С. 43.}

_{3. Там же.}

_{4. Там же. С. 89.}

_{5. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная... М.: ООО "Дельта НБ", 2004. С. 102.}

_{6. Хлевнюк О.В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: РОССПЭН, 2012. С. 257.}

_{7. Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Смоленск: Русич, 2005. С. 361.}

_{8. Там же. С. 235, 239.}

_{9. Там же. С. 342.}

_{10. Советское военно-политическое руководство в годы Великой Отечественной войны. С. 253, 254.}

_{11. Там же. С. 254.}

_{12. В штабах Победы. 1941-1945. Документы. В 5 книгах. Кн. 2. 1942. "Ни шагу назад!"/Отв. ред. А.К. Сорокин. М.: Научно-политическая книга, 2020. С. 468.}

_{13. Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. С. 304.}

_{14. Твардовский А.Т. За далью - даль // Твардовский А.Т. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3. С. 340.}