"Остров мертвых" над Бугом

Экспромт директора гимназии

"...Затем разговор перешел на музыку. Я не скрыл, что очень люблю ее, но настоящей хорошей музыки в Бресте не услышишь - нет в городе ни симфонического оркестра, ни камерных ансамблей, а у духовых военных оркестров репертуар в основном состоит из маршей, вальсов, оперных попурри да легких увертюр Россини, Тома, Зуппе.

Внезапно Иван Константинович поднялся и пригласил следовать за ним, в его квартиру. Она помещалась тут же, в здании гимназии. Вслед за ним я вошел в большую комнату; в ней стоял рояль. Бельговский сел за рояль и сыграл два ноктюрна Шопена и его же фантазию-экспромт. До этого мне никогда не приходилось слышать такую великолепную игру на фортепьяно, да и инструмент был великолепен - концертный рояль Бехштейна. Я не удержался от выражения восторга, и это еще более подогрело Ивана Константиновича. Он продолжил элегией и прелюдией до-диез минор Рахманинова. До сих пор не могу забыть впечатления, произведенного этими вещами.

Окончив играть, Иван Константинович оборотился ко мне и спросил, как же это я при всех моих познаниях не учусь на круглые пятерки и не являюсь первым учеником. Я замялся, но, сам того не ожидая, не удержался и рассказал ему обо всем, что происходило в нашем доме, и о своих планах. Я собирался уйти из гимназии, закончив шестой класс, на зубоврачебные курсы и поступить учеником к дантисту, лишь бы не жить дома.

После моих признаний Иван Константинович как-то даже оторопел. Но вскоре принялся отговаривать от моего намерения. Он пообещал, что с августа месяца он мне устроит хорошую кондицию в очень приятной семье. (Кондицией называлось место домашнего учителя, в обязанности которого, помимо преподавания, входило отчасти и воспитание). Оплачивалось это очень хорошо: 40-50 рублей на всем готовом. Пока же, до его отъезда в отпуск, он попросил меня приходить к нему почаще, а если возможно - ежедневно.

Упрашивать меня не пришлось. Я ежедневно приходил, а он за время этих посещений проиграл мне почти все сонаты Бетховена. И тут, как по велению свыше, случилось чудо. Проездом из Москвы в Варшаву, на единственный концерт, остановился в городе симфонический оркестр под управлением С.В. Рахманинова. Разумеется, Иван Константинович добыл билеты для себя и для меня.

"Рахманинов хмуро улыбнулся..."

Вечером, в начале июля по старому стилю, состоялся этот концерт в летнем городском деревянном театре.

Исполнялись "Остров мертвых", Второй фортепьянный концерт и Вторая симфония Рахманинова. Мрачные непривычные мелодии "Острова мертвых" сначала даже отталкивали меня от этой музыки, но затем, когда скрипки, взлетев, запели о бессмысленности и отчаянии существования, у меня спина захолодела. Иван Константинович беззвучно плакал, не скрывая слез. Такого исполнения "Острова мертвых" я уже больше не слышал...

Затем последовал Второй концерт. Вышел Рахманинов - длинный, - хмуро улыбнулся, а потом довольно долго примащивался у рояля. Первые же могучие аккорды рояля захватили, а затем последовавшая за ними вкрадчивая, влекущая мелодия оркестра совершенно ошеломили меня и всех слушателей. Когда Рахманинов закончил, публика не просто аплодировала - выла, орала, бесновалась от восторга.

В антракте мы с Иваном Константиновичем молча, не проронив ни слова, прогуливались по саду.

Во втором отделении исполнялась Вторая симфония. Первая, распевная, и вторая, скерцо, части меня очень увлекли, но третью и четвертую части я уже был не в силах слушать - уж очень устал от предыдущего.

После концерта Иван Константинович что-то написал на своей визитной карточке и послал ее Рахманинову.

Выйдя из театра, мы столкнулись с еще одним чудом. Был благодатный поздний июльский вечер, весь пронизанный ароматом цветов и лунным светом. Преисполненные музыкой, мы особенно остро воспринимали эту красоту. Иван Константинович был молчалив и только заметил: "Вот это и есть блаженство, радость и счастье".

Когда на следующий день я пришел к Ивану Константиновичу, он как-то смущенно и даже несколько виновато сообщил мне, что с час назад его навестил Рахманинов, но мне, по забывчивости, Иван Константинович не сказал, что просил Рахманинова заехать к нему хотя бы на 15 минут, да и не надеялся, что тот примет приглашение. Я об этом сильно сожалел...

Завтра была война

Приближалось время отъезда Ивана Константиновича в отпуск. Он собирался в Мариенбад. Я грустил даже при мысли о его отъезде: за этот месяц я очень привязался к нему - он был единственным человеком на всем белом свете, с которым я говорил совершенно откровенно, не скрывая ничего. И он ко мне относился не свысока, а как к равному.

Перед самым отъездом он устроил прием, на который пригласил преподавателей Галюна, Гейнце, Малиновского и протоиерея Троепольского. В тот вечер я впервые отведал шампанского и французского коньяка "Мартель".

Через два дня Иван Константинович уехал. А месяц спустя началась Первая мировая война. Иван Константинович уже в Брест не вернулся, и о его судьбе я ничего узнать не мог. Но до сих пор храню в своем сердце память об этом лучшем из людей, с которым пришлось столкнуться в жизни.

ШТЕЙНГАУЗ Израиль Моисеевич (22 января 1898, Брест-Литовск, - 14 апреля 1977, Москва) - автор воспоминаний "Сто лет назад" о Брест-Литовске начала ХХ в., опубликованных его сыном в США.

В 1915 году с семьей эвакуировался в Екатеринослав. Затем некоторое время жил в Одессе. В Москве работал на военном заводе "Мастяжарт" и в системе электроэнергетики.