Русский шпион ухватил за бороду Карла Маркса

Многопрофильный орган

III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии в обыденном сознании до сих пор слывет всемогущей репрессивной машиной, преследовавшей классиков русской литературы и всяческое вольнодумство. На самом деле это учреждение, все сотрудники которого в начале 1860-х гг. могли поместиться в не самом большом петербургском ресторане, было существенно ограничено в финансовых и человеческих ресурсах.

Но при этом III отделение было многопрофильным органом, в задачи которого помимо цензуры и политического сыска входили контроль за бюрократией и нравственной сферой, а также то, что сегодня называется мониторингом общественного мнения¹. Гораздо меньше известна работа III отделения по линии внешней разведки. А ведь история заграничной агентуры в 1860-1870-х гг. содержит немало ярких эпизодов, в чем-то предвосхитивших даже советских разведчиков-нелегалов.

Агент-инициативник

Большие перемены в методике агентурной работы III отделения обозначились в начале 1860-х гг. На этот период пришелся подъем подрывной активности польской эмиграции. Заграничные конспираторы считали, что ослабленная после Крымской войны Россия будет более уязвимой. Для раскрытия зарубежных планов готовящегося восстания простого наружного наблюдения за эмигрантскими "демагогами" было явно недостаточно.

Решение этой проблемы пришло благодаря инициативе никому не известного отставного подпоручика Юлиана Александровича Балашевича (род. 1831 г.), мелкого дворянина из-под Вильно, прошедшего Крымскую войну в рядах Ростовского гренадерского полка, а в 1858 г. оставившего военную службу вследствие трений с начальством.

Этот "сыщик-любитель" для начала раздобыл брошюры и воззвания с призывом к новому польскому восстанию. С кипой этих крамольных документов молодой человек в мае 1861 г. отправился на прием к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову), чтобы тот свел его с власть имущими. На вопрос, почему тот обратился "не по адресу", не в полицию, честолюбивый Балашевич ответил, что он действует не "доносом, оскорбляющим чувство человеческого достоинства", а "силой убеждения", как подобает христианину. Потрясенный митрополит отрекомендовал его самому Александру II, который, оценив смелость соискателя, велел начальнику III отделения Василию Андреевичу Долгорукову допросить Балашевича².

Собеседование с князем Долгоруковым прошло успешно. Уже в июле 1861 г. новоиспеченного агента отправили в Париж под начало Якова Николаевича Толстого (1791-1866), который еще с 1838 г. возглавлял местную резидентуру III отделения.

Балашевич должен был заниматься внутренним разобщением и ослаблением польской эмиграции. Для вхождения в доверие отставной подпоручик принял личину полковника русской армии, польского графа Альберта Потоцкого. Настоящий граф Потоцкий умер на Кавказе от холеры еще в 1847 г., и вероятность провала была очень велика, если бы за границей отыскались знакомые покойного. Эмигрантам агент представил себя главой выдуманной им повстанческой организации "Защитников народа", якобы созданной в 1859 г. в Виленской губернии³.

Новое агентурное мышление

В Париже фиктивный граф начал работать совсем не так, как советовал ему опытный агент Толстой, считавший, что внедряться в ряды эмигрантов не стоит: "Было бы полезнее, если бы господин Балашевич сообщался с польскими выходцами под предлогом археологических занятий как предмета ближе ему известного, и чтобы под видом ученого археолога он информировал обо всем, что делается в революционных комитетах и посреди главных заправил эмиграции. До сих пор русское правительство не вмешивалось явно в движение польских демагогов, оно становилось как бы поверх их наглых происков; агенты также вели себя осторожно, не выступая в качестве их сообщников"⁴.

Едва прибыв в столицу Франции, мнимый Потоцкий от имени своей фиктивной организации выступил в качестве сообщника генерала Генрика Дембиньского, ветерана польского восстания 1830-1831 гг. и венгерской революции 1848-1849 гг. В письмах "граф" всячески льстил пожилому военачальнику, предлагая ему встать во главе национально-освободительного движения. Афера увенчалась успехом: Дембиньский поверил в легенду агента и 13 октября 1861 г. предоставил ему соответствующую аккредитацию⁵.

В Париже тогда Балашевич провел меньше года, но достиг немалых успехов. Он не только успешно внедрился в ряды эмигрантов, но и умело рассорил Дембиньского с другим лидером эмигрантов Людвиком Мерославским, активно готовившим новое восстание в Польше. По достоинству оценил способности нового сотрудника и Толстой. В письме Долгорукову от 3 апреля 1862 г. он писал о Балашевиче: "Я хорошо изучил его характер и могу ручаться за его преданность, за благодарность и верность его характера и его чувств на протяжении восьми месяцев, что он провел под моим руководством"⁶.

Активная работа нового агента требовала существенных денежных ресурсов, каковых у III отделения в тот момент не оказалось. В мае 1862 г. самозваного графа отозвали из Парижа, но уже в июне того же года его услуги потребовались вновь. Князь Долгоруков нашел ему нового покровителя в лице великого князя Константина Николаевича, младшего брата Александра II, генерал-адмирала русского флота и убежденного реформатора, назначенного тогда же новым наместником Царства Польского⁷.

Балашевича на улучшенных финансовых условиях вскоре снова отправили в Париж. Он наладил тесное сотрудничество с местной префектурой полиции, что дало ему возможность перлюстрации корреспонденции поляков. Взамен "Потоцкий" доставлял французам сведения о польской эмиграции⁸. Благодаря увеличившимся ресурсам агент сумел накануне польского восстания 1863-1864 гг. развернуть свой шпионский потенциал на полную мощность. Одной из крупнейших интриг самозваного графа был временный арест парижской полицией трех влиятельных членов варшавского Центрального национального комитета, руководящего центра "красных" во время польского восстания⁹.

Правда, в июне 1863 г. личный секретарь "Потоцкого" Александр Бутковский, напившись пьян, проболтался об истинном характере миссии своего начальника. Тому пришлось покинуть Францию в декабре того же года.

Наш человек на Альбионе

Однако это был еще не конец карьеры. В 1864 г. Балашевичу удалось возобновить провокаторскую работу в Лондоне. В Англию с ее либеральным иммиграционным законодательством¹⁰ стекались самые опасные и радикальные эмигранты, которых не могло больше терпеть французское правительство. Там обосновались и деятели Первого Интернационала во главе с Карлом Марксом, которые тесно сотрудничали с поляками.

В Англии Балашевич уже не стал резко рвать с "джентльменской", как удачно выразился историк О.Ю. Абакумов¹¹, эпохой политического сыска, которую олицетворял Яков Толстой. Молодой агент стал более осторожным.

В Лондоне Балашевич открыл антикварную лавку близ Британского музея, пользовавшуюся успехом. Среди его клиентов был даже второй сын королевы Виктории - принц Альфред, герцог Эдинбургский, женившийся на дочери Александра II великой княжне Марии Александровне¹². Наличие процветающего антикварного бизнеса обеспечивало "графу" финансовую автономию, и шпионить в пользу российской разведки он мог не от материальной безысходности, а из честолюбия и даже своеобразного государственнического патриотизма.

"Потоцкий" удачно сменил имидж повстанца на амплуа щедрого мецената, покровительствующего землякам на чужбине. В январе 1867 г. он основал организацию "Общества взаимопомощи", которое выступало "за христианскую помощь ближнему", осуждало аморальное поведение и помогало с работой обнищавшим¹³. В 1871 г., воспользовавшись отъездом радикалов для участия в Парижской коммуне, Балашевич сумел получить контроль уже над всей британской ветвью польской эмиграции, в которой было около 500 человек. 19 февраля 1871 г. его избрали председателем Постоянного комитета польской эмиграции в Великобритании и Ирландии¹⁴.

Возглавив британскую польскую колонию, Балашевич поставил задачу ее очищения от "коммунистов" и "демократов" и поддержания в ней жесткой дисциплины. 22 июня 1871 г. "Потоцкий" заявил, что будет держать эмиграцию "на коротком поводке" и потребовал от нее "военного послушания без возражений". Недовольных без особых церемоний выставляли за двери зала заседаний¹⁵. Может показаться, что пафосное описание в донесениях лондонского агента воспитательных мер в отношении "эмигрантских бродяг" в чем-то предваряет авантюры Остапа Бендера. Но цели у "графа" были вполне серьезные, и он их успешно добивался, среди них и недопущение объединения польских радикалов с Первым Интернационалом¹⁶.

На короткой ноге с Марксом

"Потоцкий" поддерживал в Лондоне дружеские и деловые отношения с Карлом Марксом и даже выполнял его поручения. Так, например, 17 июля 1872 г. Маркс вместе с Валерием Врублевским, польским генералом Парижской коммуны, будучи в гостях у мнимого графа, провели с ним двухчасовую беседу. В итоге агенту доверили важную миссию - отправиться на переговоры по объединению британской польской эмиграции с французскими и швейцарскими секциями. Маркс и Врублевский мечтали организовать агентурную сеть в России, однако деятельностью российских "либералов", по словам Балашевича, были "весьма недовольны"¹⁷. Усомнившись в русских коллегах, они решили обратиться к знакомым с Россией полякам, прочно зарекомендовавшим себя в Европе XIX в. в качестве пламенных бунтарей и конспираторов.

Но чтобы эффективно помочь Интернационалу, эмиграции надо было сплотиться, а не заниматься внутренними разборками. Тут весьма кстати и подвернулся "Потоцкий". Уважаемый всеми польский граф-благотворитель своим авторитетом уж точно должен был бы поспособствовать "налаживанию мостов". К тому же Маркс и Врублевский очень обрадовались, что состоятельный антиквар, в отличие от типичных революционеров-скитальцев, сам мог оплатить все дорожные расходы¹⁸.

Ловкий агент успешно саботировал поручение Маркса. Приехав в Европу, "Потоцкий" в качестве условия объединения затребовал, чтобы все эмигранты платили взносы в его лондонский комитет, да еще и подчинялись его директивам. Местные предводители ожидаемо отказались идти на уступки, и проект Маркса благополучно провалился¹⁹.

Тем не менее Маркс так ничего и не заподозрил и по-прежнему рассматривал шпиона III отделения как ценного и влиятельного союзника и мецената, через которого можно поддерживать контакты с поляками. Отношения классика марксизма и агента "реакционного царизма" продолжали крепнуть. В донесении от 6 октября 1872 г. Балашевич рапортовал, что Маркс прислал ему утром свой портрет, а также бывает его постоянным гостем²⁰. Показательно, что еще в феврале того же года основоположник научного коммунизма проявил осторожность и категорически заявил мнимому графу, что ни одного собственного портрета у него нет. Шпиона это не обескуражило, и он не исключил, что с течением времени ему удастся склонить Маркса "к фотографированию"²¹, что в итоге и случилось.

Наблюдательный агент составил также словесное описание внешности Маркса, одно из первых в отечественной истории: "...роста среднего, 60 лет, у него седая борода и темные усы, корпулентный, нос мясистый, черты лица грубые"²². Вездесущий в советскую эпоху образ Маркса тогда был эксклюзивом, доступным ограниченному числу лиц и представлявшим ценность для царской разведки.

В Лондоне Балашевич удачно вписался в образы "графа" и успешного антиквара и смог отслеживать конспиративные происки внутри эмиграции, недоступные внешнему наблюдателю.

Шпион-философ

Между тем лондонский антиквар рос над собой и занимался самообразованием. Теперь он увлекался естествознанием и философией и даже пытался популярно о них писать в духе модного позитивизма. В 1868 г. Альберт Потоцкий выпустил брошюру на французском языке "Познай самого себя. Этюды о природе", переизданную в 1877 г. с посвящением великому князю Константину Николаевичу²³. Ловкий агент не забыл позаботиться о конспирации. Рассказывая об ураганах, "граф" для пущей достоверности описывает якобы свои впечатления от этой стихии в одном из "своих" имений в Киевской губернии в 1859 г.²⁴.

Но конспирацию соблюдали не все, и лондонская легенда "Потоцкого" в конце концов рухнула. Второе разоблачение произошло снова по вине все того же пьяного Бутковского, который проговорился одному русскому эмигранту в Швейцарии в 1874 г. Лавочку у Британского музея пришлось свернуть, и в 1875-м шпионская карьера Балашевича завершилась. Дальше следы его, как принято у хороших разведчиков, теряются, и единственным фактом его дальнейшей биографии стало переиздание той самой брошюры в 1877 г., где он смог уже открыто упомянуть своего покровителя из династии Романовых.

Похоже, Балашевичу-Потоцкому просто немного "не повезло" с эпохой - лет через двадцать он бы неплохо вписался в новую, более профессиональную структуру заграничной агентуры, пришедшую на смену упраздненному в 1880 г. III отделению. Слова заведующего заграничной агентурой П.И. Рачковского, высказанные в докладной записке от 24 октября 1892 г. директору Департамента полиции П.Н. Дурново, весьма органично смотрелись бы в устах самозваного графа: "У нас почти никто не склонен видеть в агенте лицо, исполняющее скромный долг перед родиной вопреки, например, французам или англичанам, которые в качестве частных людей сами помогают полиции в раскрытии преступлений и публично гордятся каждым представившимся случаем [...]. Таким образом, при беседах с новыми внутренними агентами необходимо больше всего убеждать их, что они отнюдь не презренные шпионы, а лишь сознательные сторонники Правительства, которые борются с беспочвенными проходимцами, посягающими на спокойствие, честь и национальное достоинство России"²⁵.

Агентурная работа Юлиана Балашевича пришлась на период, когда внешняя разведка еще не была оформлена в полноценную спецслужбу. Новые идеи по организации агентурной деятельности могли исходить не только из кабинетов знатоков политического сыска, но и от обычных граждан. Тем не менее именно эти идеи, когда-то казавшиеся экзотическими, прочно вошли в арсенал всех последующих отечественных организаций тайного фронта, вплоть до разведчиков-нелегалов, годами водивших за нос спецслужбы неприятельских государств.

• _{1. См.: Бибиков Г.Н. А.Х. Бенкендорф и политика императора Николая I. М., 2009; Абакумов О.Ю. "Безопасность престола и спокойствие государства". Политическая полиция самодержавной России (1826-1866). М., 2019.}
• _{2. Абакумов О.Ю. "...Чтоб нравственная зараза не проникла в наши пределы". Из истории борьбы III отделения с европейским влиянием в России (1830-е - начало 1860-х гг.). Саратов, 2008. С. 131.}
• _{3. Gerber R. Z dziejo’ wprowokacji ws’ ro’ d emigracji polskiej w XIX wieku // Potocki A. Raporty szpiega. T. 1. Warszawa, 1973. S. 41.}
• _{4. Цит. по: Кухажевский Я. От белого до красного царизма. Т. 3. Ч. 2. М., 2018. С. 283.}
• _{5. Gerber R. Op. cit. S. 41-42.}
• _{6. ГА РФ. Ф. 109. 1 эксп. 1861. Д. 154. Л. 517.}
• _{7. Абакумов О.Ю. "...Чтоб нравственная зараза не проникла в наши пределы". С. 143.}
• _{8. Gerber R. Op. cit. S. 44-47.}
• _{9. Potocki A. Op. cit. T. 1. S. 269-270.}
• _{10. См.: Marchlewicz K. Wielka Emigracja na Wyspach Brytyjskich (1831-1863). Poznan’, 2008. S. 43–48.}
• _{11. Абакумов О.Ю. "...Чтоб нравственная зараза не проникла в наши пределы". С. 76.}
• _{12. Potocki A. Raporty szpiega. T. 2. Warszawa, 1973. S. 318. Донесение от 7 августа 1873 г.}
• _{13. Ibid. S. 107-108.}
• _{14. Ibid. S. 238.}
• _{15. Ibid. S. 245.}
• _{16. Ibid. S. 249, 257. Донесения за 28 и 30 июня 1871 г.}
• _{17. Ibid. S. 295-296.}
• _{18. Ibid.}
• _{19. Ibid. S. 297.}
• _{20. Ibid. S. 302.}
• _{21. Ibid. S. 284.}
• _{22. Ibid. S. 295. Донесение от 17 июля 1872 г.}
• _{23. Potocki A. Nosce te ipsum. E’ tudes d’apre’ s nature. Paris, 1877.}
• _{24. Ibid. P. 36-37.}
• _{25. Политическая полиция Российской империи между реформами. От В.К. Плеве до В.Ф. Джунковского. Сборник документов / Сост. Е.И. Щербакова. М., 2014 // https://history.wikireading.ru/388436.}