А Вы, Штиглиц, останетесь!

Неразрывная связь

Учебным этот музей был всегда. Его и открыли для студентов Училища технического рисования, основанного на средства промышленника и мецената Александра Людвиговича Штиглица. А потом на протяжении десятилетий пополняли, отстаивали, закрывали, возрождали из руин после фашистских бомбежек, пытались оградить от идеологических догм, реставрировали, развивали. Во все времена хранители оберегали его ревностно, с настоящей, всепоглощающей любовью.

Училище и его музей связаны неразрывно. Здесь "сами стены помогали" воспитывать и направлять талантливых молодых людей, без которых история нашей культуры непредставима. Перечислять их имена - как описывать звездное небо. Отсюда "родом" многие известные архитекторы, художники, скульпторы, маститые искусствоведы и педагоги. Те, кто создавал монументальные комплексы и филигранные украшения, работал над дизайном новых автомобилей или стильных моделей от кутюр, реставрировал памятники истории и иллюстрировал книги.

Словом, наполнял повседневную жизнь не просто "смыслом и пользой", а яркими оттенками и сильными эмоциями, гармонией и красотой.

Все это навсегда связано с именем Штиглица.

Дитя времени

Великие идеи всегда приходят вовремя. В середине XIX века, в эпоху "пара и электричества", нужда в промышленном дизайне как самостоятельном направлении искусства стала ощущаться на редкость остро. Это наглядно показала I Всемирная промышленная выставка, которая прошла в 1854 году в Лондоне. Да, 6 миллионов посетителей! Но многие сожалели, что особой красотой достижения техники не блещут. Утилитарны, не более того.

Поточное производство!

Именно тогда в Великобритании решили поставить на поток и подготовку тех, кто мог бы соединить массовое производство с высоким искусством. При Южно-Кенсингтонском музее появились Школа искусств, национальный художественный институт, художественная библиотека, где будущие дизайнеры могли черпать вдохновение, изучая лучшие образцы мирового искусства. Художественно-промышленные музеи открылись в Вене, Берлине, Гамбурге и других крупных городах. Россия, активно стремившаяся на мировой рынок, в стороне остаться не могла.

Решающую роль в создании российской школы промышленного дизайна сыграл купец I гильдии, действительный тайный советник, придворный банкир и фабрикант, поставщик двора Его Императорского Величества барон Александр Людвигович Штиглиц. 6 января 1876 года он обратился в Министерство финансов с просьбой принять от него один миллион рублей золотом, разрешить открыть на эти средства в Петербурге училище технического рисования и присвоить ему свое имя. Через три дня получил высочайшее одобрение - рескрипт, подписанный императором Александром II с выражением "особого благоволения за этот подвиг просвещенной благотворительности вашей".

Прозорливый и опытный финансист, Александр Людвигович не только дал средства на создание училища, а затем и его музея, вникал во все его дела до мелочей и был бессменным попечителем. Незадолго до своей смерти в 1884 году он положил значительную сумму (историки расходятся в оценках - по одним данным, около 6 миллионов рублей, по другим - почти 10), чтобы на проценты с этого неприкосновенного капитала оплачивать все будущие расходы нового учебного заведения. Даже после смерти барона Штиглица его детище могло существовать спокойно.

Так и было - вплоть до тектонических потрясений ХХ века.

Мотивация Штиглица

В решении Штиглица оставить потомкам удивительный дар сошлось несколько счастливых факторов. И мечта мецената крупным вложением в благородное и полезное для общества дело выразить "сыновнюю благодарность" отцу, от которого барон Штиглиц унаследовал свое состояние. И его желание оставить свое имя в истории. Но "немаловажную, а возможно, и ключевую роль", по мнению кандидата искусствоведения Галины Прохоренко, сыграли приемная дочь Штиглица Надежда Михайловна Юнина (1843-1908) и ее муж Александр Александрович Половцов (1832-1909) - высокопоставленный царедворец, приближенный Александра III, секретарь Государственного совета, фабрикант и политик.

И что гораздо важнее - страстный коллекционер, всей душой преданный искусству, человек энергичный и просвещенный.

В своем дневнике Половцов в 1875 году написал: "Россия будет счастливой, когда купцы будут жертвовать деньги на ученье и учебные цели без надежды получить медаль на шею".

Средства Штиглица позволили приступить к делу немедленно и активно. Александр Половцов использовал на благо училища весь свой, как сейчас бы сказали, "административный ресурс". Торжественное открытие училища в специально построенном для него особняке состоялось 29 декабря 1881 года. Первые занятия начались двумя годами раньше. Кстати, принимали сюда (в отличие от Академии художеств) всех желающих, без фильтров по сословию или полу.

Идею барона Штиглица с воодушевлением поддержали многие представители высших слоев общества, видные промышленники, которые делали музею щедрые пожертвования из своих собраний. Коллекцию античных предметов, найденных при раскопках гомеровской Трои на холме Гиссарлык, прислал даже знаменитый археолог Генрих Шлиман...

Именно Половцов привлек в училище человека, которому суждено было стать здесь "гением места" и первым директором, - знаменитого петербургского архитектора, академика Максимилиана Егоровича Месмахера.

Дух Месмахера

Месмахер с воодушевлением участвовал в строительстве здания для "рисовальщиков" по проекту Р.А. Гедике и А.И. Кракау. А затем, уже специально под музей, создал собственный проект, "лебединую песню". Тот самый дворец в стиле историзма (эклектики), который был торжественно открыт в Петербурге, в "Соляном городке" 12 мая 1896 года и по сей день остается одним из лучших образцов этого архитектурного направления.

Его возведение заняло 11 лет. В облике здания угадывались черты самых ярких образцов эпохи Возрождения - прежде всего венецианской библиотеки Сан-Марко и палаццо Корнер делла Ка Гранде. Вестибюль, аванзал и Большой выставочный зал, два световых дворика, галереи были живым пособием по мировой архитектуре, скульптуре, живописи. Красочные витражные квадраты на стеклянном куполе над атриумом по эскизу Месмахера выполнили в 1892 году в одной из самых знаменитых мастерских Мюнхена. В залах первого этажа были представлены Древний Рим и Греция, европейская готика и барокко...

Не было забыто и древнерусское искусство. Зал "Теремок", весь в цветных росписях и золотых бликах, с богатым орнаментом, резными деревянными панелями и лестницами, являл собой настоящую энциклопедию "московского барокко". Рядом с подлинными экспонатами в залах музея демонстрировались гипсовые слепки и гальванокопии мировых шедевров.

В основании изящных фонарей перед входом резвые ангелочки-путти тоже "учились" разным ремеслам. Так же, как студенты и выпускники, которые под руководством Месмахера помогали оформлять залы во время строительства (на то она и профессия). Вверху на фронтоне аллегорические изображения муз окружали Мастера в рабочем фартуке, в счастливом бородатом лице которого угадывалось явное сходство с самим педагогом.

По воспоминаниям учеников, которые в научном сборнике ежегодных "Месмахеровских чтений" приводит одна из хранителей музея Галина Власова, директор училища "горел в творческом и трудовом порыве, работал и днем, и ночью, спал по несколько часов в сутки. Его спрашивали, когда вы будете отдыхать? Он отвечал: в могиле. Чем больше у него было работы, тем он был счастливее".

Художник Кузьма Петров-Водкин, который учился здесь два года, писал в своей книге "Пространство Эвклида": "Коридорами и классами с шевелюрой Саваофа носился дух школы - Месмахер. Он вскидывал на черной ленте пенсне, улавливая на ходу, не сдает ли где колесо машины четырех этажей... "По-вашему, художество возвышенно, а ремесло низменно? - горячился Макс у себя в классе композиции, - так поднимите ремесло до высоты художества, только и всего! Это наша задача, наше место в обществе! Для этого мы с вами тут потеем!" - кричал он, сверкая глазами из-под седой пряди, краснея и стуча кулаком по чертежной доске..."

Студентов искренний и резкий Месмахер любил всей душой. Но к высоким, даже венценосным особам был непочтителен. Поплатился - отставкой. Музею успел оставить надежного преемника, подвижника - Андрея Карбоньера.

Тихий подвиг

В 1905 году бесплатный, суперпопулярный публичный музей пришлось временно закрыть для посещений в связи с забастовками студентов, в феврале 1909-го временное стало постоянным. В 1915 году часть помещений (12 залов из 32) была отдана для нужд мастерских Красного креста, где выпускали противогазы и бинты. Ну а после 1917 года Центральное училище технического рисования Штиглица вместе с его филиалами в Нарве, Ярославле и Саратове было упразднено. И в 1924-м после вялых попыток реорганизации окончательно закрыто. Советская власть не нуждалась в дизайнерах, воспитанных в духе "чуждой" идеологии, и ничего не хотела "украшать". "Безвкусица, эклектика, буржуазные изыски", - самое мягкое, что о музее писали. Директор Э.К.Кверфельд взял измором наркома Луначарского! Отстояли. Отчаянной попыткой не дать распылить коллекции была передача музея в ведение Государственного Эрмитажа в ранге Первого филиала в 1923 году. Но в 1927-м упразднили и его...

Впрочем, Эрмитаж никак не мог освободить лакомую для горисполкома собственность и вывезти теперь уже "свои" экспонаты в другое место. Не успели их эвакуировать и в начале войны. В сентябре 1941 года здание сильно пострадало от обстрелов и бомбежки - рухнул купол Большого зала, потрескались стены, внутри гулял ветер, снег заносил остатки коллекций. Но в жизни всегда есть место тихому подвигу...

С весны 1942 года исхудавшие, полуживые сотрудники Эрмитажа перевезли из Соляного переулка в безопасное место на тележках, в санках и в заплечных мешках более 2 тысяч ценных экспонатов - малахит, бронза, фарфор. Тяжелые, хрупкие, громоздкие, вроде бы неподъемные. Откуда брали силы - неведомо. Но уберегли. А восстанавливали порушенное и утраченное еще многие десятилетия, до сих пор не закончили.

Училище воскресло, как Феникс из пепла, после прорыва Блокады. Осенью 1943 года его открыли вновь, чтобы готовить мастеров-реставраторов, мраморщиков, лепщиков, мозаичистов и др. Им предстояло восстанавливать разрушенное и в Ленинграде, и по всей стране...

Училище стало вузом, в 1953 году получило имя знаменитого скульптора Веры Мухиной (которая, кстати, никак с ним не связана) и неофициальное название "Муха".

Только удивительное дело: люди, учившиеся в этих стенах, и в прежние времена, и сейчас называют себя по-особому - "штигличане". Отец-основатель, имя которого его детищу вернули в 2007 году, взирает на студентов и гостей с высокой балюстрады.

Скульптура тоже натерпелась. В 1920-х годах ее надолго заточили в подвал-курилку. После войны "сослали", в пыли и краске, в Новгород. Коллеги отреставрировали барона, благородно отдали в 2011 г. Но - "на временное хранение". Музейная любовь и ревность - чувства высокие, сложные...

P.S. Надо слышать, как рассказывают посетителям о музее его гиды, вчерашние студенты. Бережно, трепетно, подробно. С такой любовью, что захватывает дух. Проходя мимо, директор музея Александр Бартенев, по его словам, старается не задерживать шаг и не прислушиваться - чтобы не сбивать, не смущать, не давить авторитетом. В музее он работает почти 40 лет, руководит им - четверть века...

У него тоже - патриотизм и гордость, которые не позволяют что-либо упрощать, снисходить, "размениваться". И впускать чужого в святая святых. С чисто питерским изяществом Александр Игоревич превратил свой музей в "учебный" и для автора этих строк. Интервью не дал. Заставил вспомнить давно прошедшую студенческую пору - отправил готовиться в читалку Ленинки...