Как советский врач спас дочь вождя немецких коммунистов красным вином

Фрагмент воспоминаний поступил в Научно-образовательный центр устной истории, действующий в структуре Воронежского института высоких технологий. Его руководитель кандидат исторических наук Наталья Тимофеева знакома с Верой Деле-Тельман, так как обе входят в Международный комитет Равенсбрюка - объединение бывших узниц и тех, кто представляет их интересы.

Этот концлагерь был открыт в 1939 году. За время войны через него прошло около 132 тысяч человек (90 процентов - женщины), из них 92,7 тысячи погибло. Уровень смертности был выше, чем в других нацистских лагерях.

Равенсбрюк предназначался в первую очередь для политических заключенных: коммунисток и антифашисток, участниц европейского движения Сопротивления. Второй по численности группой жертв были советские женщины-военнопленные и "восточные рабочие". Попадали туда и родственники тех, кто боролся с нацизмом. В число первых узниц вошли Роза и Ирма Тельман - жена и дочь Эрнста Тельмана, лидера антифашистского подполья и генерального секретаря ЦК компартии Германии.

Эрнст Тельман в тюремной камере, 1943 г. Фото: Музей обороны Севастополя

"Их арестовали в сентябре 1944 года. Сразу после убийства Эрнста Тельмана. Роза находилась в основном лагере Равенсбрюк, там узницы жили в бараках. 26-летняя Ирма же попала в филиал - Нойбранденбург. Там заключенных использовали для работы на подземном военном заводе, в сырых и холодных помещениях. Поэтому Ирма была истощена и ослаблена к моменту освобождения лагеря Красной Армией", - пояснила Наталья Тимофеева.

По нашей просьбе она перевела найденный рассказ Ирмы Тельман, в котором женщина рассказывает о своем знакомстве с военврачом из Воронежа Михаилом Доновым. Он лечил ее с матерью. После окончания войны состоялась их встреча в Москве, потом связь прервалась и восстановилась спустя 18 лет. Ирма Тельман дважды приезжала в Воронеж, где имя ее отца присвоили средней школе и вагоноремонтному заводу.

Публикуем фрагмент текста в переводе:

"...В 1945 году, когда пришла Красная Армия и нас освободили из концентрационного лагеря в Нойбранденбурге, я еще праздновала 1 мая с советскими товарищами, но была очень больна и уже не могла ни есть, ни пить. Меня отправили в советский армейский лазарет. И там меня лечил врач Михаил Михайлович Донов. Он получил приказ из Москвы и должен был три раза в день, утром, в обед и к вечеру сообщать о моем самочувствии, как я ем, что я пью. Они хотели, чтобы я выздоровела и могла хоть как-то отпраздновать день Победы - 9 мая.

Для меня это было, конечно, великолепно: меня освободили, хотя и в очень плохом состоянии. Нужно было что-то делать. И в Москве обсудили этот вопрос, отметив, что "Ирма не хочет есть, что можно сделать?". Тогда он (Донов) придумал. Он пришел однажды утром (со мной в комнате всегда находилась переводчица) с прекрасным красным вином в бокале. Я реагировала: "О, нет. Алкоголь. Я буду тут же пьяна. Вообще не могу утром пить вино. Спасибо. Это невозможно".

И тогда он через переводчицу сказал: "Ирма, сделай это. Мы пытаемся тебе помочь. Ты нам нужна. И не один глоток. Нужно выпить бокал до дна. Больше ничего не надо". Я начала нервничать. И сказала, чтобы меня оставили в покое. Я уже ничего не хотела знать. Не было сил совсем. Я выпила этот бокал красного вина и тут же заснула. Спала долго.

Михаил Донов и вылеченная им Ирма Тельман. Фото: Воронежский областной краеведческий музей

А перед этим меня спрашивали: "Если проголодаетесь или захотите что-нибудь съесть, только скажите, что Вы хотите". И я тогда сказала: "Поставьте здесь печенье и сливочное масло". Мне было все равно, я ничего не хотела. Но они поставили. И я проснулась ночью после этого бокала вина и поела.

Переводчица проснулась, увидела, что я ем печенье с маслом тут же побежала наверх. Она была так взволнована! И кричала: "Ирма ест, Ирма ест! Теперь мы ее, наверное, вылечим!" Надо учесть, что я была не одна в лазарете. Много раненых и тяжелораненых, офицеры и солдаты. А я была одна с переводчицей в комнате, никто не мог войти ко мне без разрешения.

Когда врачи увидели, что я ем, мне тут же дали воду, кашу на воде, все без сахара. Мой желудок должен был медленно привыкнуть к нормальной жизни. На кухне протестовали, повар говорил: "Она же не выживет при таком питании!" И мне попытались пронести "хорошую" еду. Но перед моей комнатой поставили постового, который ничего не разрешил мне передать. Он сказал: "Когда Ирме разрешат, тогда она и будет это есть! Ей нужно медленно начинать". Они спорили.

Через 18 лет я увиделась со своим спасителем. 18 лет это длилось.

В газетах появлялась информация, и он написал однажды в Берлин. Я получила письмо, отдала его переводчице, которая умудрилась потерять конверт с адресом. Я была очень опечалена. И не знала, что делать.

И только когда скончалась моя мать, он снова написал. Я была ему благодарна и решила во что бы то ни стало возобновить контакт с доктором. И через 18 лет мы встретились в Москве.

Он пригласил нас в Воронеж. Со мной был мой муж. И в его семье мы были потом в гостях. Из Москвы мы приехали на поезде. В Воронеже нас встретили репортеры, потом вышла целая газетная страница с интервью о нашей жизни после освобождения.

Для меня было большой радостью встретиться в Воронеже и со школьниками. Школа получила имя моего отца, Эрнста Тельмана. И это было не так просто. Немцев помнили в этом городе как оккупантов. И партия не хотела, чтобы немецкое имя в Воронеже носила школа. Но дети и учителя боролись, и школа получила все-таки имя Эрнста Тельмана. Мы целый год потом активно контактировали".