"Это историческая мясорубка": кто и как лишил Москву одного из главных памятников

Храм советские власти взорвали в 1931-м, а через три года взялись и за башню.

Начальник специальной инспекции Моссовета товарищ Хорошилкин на страницах "Известий" весной 1934-го сообщал: "Площадь вокруг Сухаревой башни заслуженно получила название "исторической мясорубки". Из-за скученности движения здесь ежедневно происходили несчастные случаи с пешеходами. Теперь после сноса башни Большая и Малая Сухаревские площади будут перепланированы. Мы получим большой и широкий участок, по которому организуем образцовое трамвайное, автомобильное и пешеходное движение".

Хотя первая публикация о сносе башни появилась в прессе еще в 1933-м. Тогда башню попытались отстоять художник и искусствовед Игорь Грабарь, академики архитектуры Иван Фомин и Иван Жолтовский. Они написали Иосифу Сталину и секретарю Московского комитета ВКП(б) Лазарю Кагановичу.

В письме видные деятели искусства и архитектуры "сигнализировали об ошибочности принятого решения о сносе" и отмечали, что их слова "выдают мысли и чувства, разделяемые всей научной общественностью, независимо от направлений, убеждений и вкусов".

Все понимали, что тема с упорядочиванием движения на Большой и Малой Сухаревской площадях лишь предлог для разборки башни, которая вдруг стала мозолить глаз советским властям. Ученые предлагали открыть все пять заложенных камнем пролетов башни и расширить площадь не за счет ее сломки, а за счет демонтажа ветхих домов рядом.

- Должен быть установлен автоматический светофор, как это делается в больших городах Америки, - говорилось в письме деятелей науки и искусства в письме Кагановичу в августе 1933 года.

Группа архитекторов обещала за месяц разработать проект реорганизации движения и превратить площадь в одну из красивейших в Москве. Все для того, чтобы сохранить Сухареву башню, которая в письме называлась "неувядаемым образцом великого строительного искусства, известным всему миру и всюду одинаково ценимым". Указывалось и на то, что, несмотря на новейшие достижения техники, башня все еще не утратила своего громадного показательного и воспитательного значения для строительных кадров.

Примечательно, что защитники Сухаревой башни в том же письме поддерживали власть в сносе Храма Христа Спасителя. Там отмечалось, что храм являлся "образцом ложно национального стиля". Думали ли так люди, писавшие письмо на самом деле? Возможно. Хотя, не исключено, это был последний аргумент остановить очередной снос истории в камне.

- Мы решительно возражаем против уничтожения высокоталантливого произведения искусства равносильного уничтожению картины Рафаэля. В данном случае речь не о сломке одиозного памятника эпохи феодализма, а о гибели творческой мысли великого мастера. Просим приостановить бесцельную сломку башни недостойную наших славных дней построения социализма и бесклассового общества, - таким был призыв защитников.

Но в итоге подтвердилось, что ломать - это тоже строить социализм. К концу июня 1934-го от Сухаревой башни не осталось следа. Уцелевший кирпич использовали для мощеня улиц. А декоративные осколки оказались в Коломенском, Донском монастыре. Андрей Вознесенский потом напишет пронзительное стихотворение о них.

Башни нет уже 90 лет, место ее укатано в асфальт, сменилось не одно поколение москвичей. Но рана не зажила. Неравнодушному москвичу или туристу больно смотреть на снимки и картины, где изображена башня. Поразительная. Неповторимая. Наша.

И еще больнее оттого, что башню не взорвал враг, не разрушила буря. От нее избавились сами. Разобрали по кирпичику потомки тех, кто ее строил.