Дипломат Дмитрий Абрикосов: "Они понятия не имели, как управлять государством..."

Я прочитал пухлый 608-страничный том, снабженный редкими иллюстрациями, на одном дыхании. Эта книга способна удивить даже историка-профессионала. Мемуарист описывает Россию, которую мы потеряли, одновременно в двух планах: изнутри - с позиций интеллигентного россиянина, постоянно живущего в Петербурге или Москве; и извне - глазами карьерного дипломата, пытливо взирающего на предреволюционные перемены в России из Европы или Азии.

Увлекательное повествование напоено выразительными и говорящими подробностями, позволяющими сформировать объемное, а не плоское представление о былом, а постоянная смена пространственных ракурсов помогает нам острее понять и противоречия эпохи на трагическом переломе Истории, и систему ценностей умного и глубоко религиозного человека.

"Мой дед мог служить примером..."

Дмитрий Абрикосов был убежден в фундаментальной роли случая и в своей личной судьбе, и в истории своей страны. И он неоднократно демонстрирует это жизненное кредо на страницах своих воспоминаний.

В детстве будущий дипломат часто гулял по Кузнецкому Мосту - знаменитой московской улице, на которой располагались самые дорогие и фешенебельные магазины Первопрестольной. Эта случайность - пытливое созерцание роскошных витрин - имела далекоидущие благоприятные последствия для его жизни и судьбы. "Весь этот блеск бесконечно радовал меня, и с раннего детства у меня зародилась тайная надежда провести свою жизнь среди роскоши и великолепия. Возможно, таким образом ежедневные прогулки по Кузнецкому Мосту подтолкнули меня к дипломатической карьере"¹.

Перед нами воспоминания хорошо образованного и весьма состоятельного россиянина, чьи предки были крепостными, а он сам и во время учебы в Московском университете, и после его окончания много и подолгу путешествовал как по собственной инициативе, так и по долгу службы. С 1904 года и вплоть до 1925-го он с небольшим перерывом исполнял ее в Лондоне, Пекине и Токио. Масса событий и впечатлений! И в то же время карьерный дипломат с большой теплотой отзывается в мемуарах о своем чрезвычайно предприимчивом и глубоко верующем деде Алексее Ивановиче Абрикосове, отце 22 детей, заложившем прочные основы благосостояния большой семьи.

Каждому внуку в день его 17-летия Алексей Иванович дарил золотые часы, и юноши воспринимали дорогой подарок как важную веху - несомненное свидетельство собственного вступления во взрослую жизнь:

"В характере моего деда не было ничего мелочного. Во всех своих поступках он проявлял величайшее благородство, а в личных пристрастиях - умеренность, нимало не уподобляясь распущенным привычкам большинства московских купцов, особенно тех, чьей единственной целью было зарабатывать деньги. ... Мне всегда казалось, что мой дед мог служить примером той поддержки, которую царский престол и Православная церковь могли бы найти среди купечества, но, к великому несчастью России, эволюция всех классов общества шла так быстро, что второе поколение уже было равнодушно к старым устоям, а третье поколение, за редким исключением, пополнило ряды интеллигенции, чье неприятие консервативной власти любого рода и ненормальная тяга к переменам способствовали разрушению старой России и ее превращению из оплота мировой стабильности в эпицентр коммунистической революции и хаоса"².

Так мемуарист начинает скрупулезный подсчет всех упущенных возможностей, в конечном счете приведших к Русской смуте.

"Революция снизу принесет только катастрофу..."

Несмотря на нескрываемое влечение к роскоши и великолепию, с которыми Дмитрий Иванович постоянно сталкивался в Европе, дипломат был прочно укоренен в России, никогда не забывал, что он русский, и не испытывал никаких болезненных комплексов, сравнивая лишенную внешнего лоска Россию с Европой.

Вчитаемся в то, как он описывает свое возвращение на Родину после долгого заграничного вояжа:

"И вот наконец-то долгий путь домой и унылая Россия с ее бескрайними полями, лесами, убогими деревнями и людьми с печальными лицами. На пограничной станции, когда видишь первого русского носильщика и жандармов, стоящих по стойке смирно, непременно испытываешь чувство радости от того, что ты вернулся на родину, смешанное с грустью от того, что ей не хватает веселья и лоска других стран. В воздухе витает какая-то подозрительность; предъявляя паспорт, ты дрожишь от страха, что что-то окажется не так; когда таможенный офицер досматривает багаж, ты боишься, что он обнаружит в нем контрабанду. Но когда все формальности закончены и ты сидишь в ресторане с искусственными пальмами со стаканом слабого чая в руке, то не можешь не радоваться возвращению и в очередной раз вспоминаешь русскую пословицу: "В гостях хорошо, а дома лучше"³.

Дмитрий Иванович Абрикосов не интересовался политикой, но имел хорошо осознанные политические убеждения: был непоколебимым монархистом, сторонником самодержавия и последовательным противником любых революционных потрясений. Революция воспринималась им как безусловная трагедия. Он никогда не был реакционером и считал, что страна нуждается в переменах, но любые радикальные преобразования должны быть инициированы сильной верховной властью и проходить под ее неусыпным контролем:

"...Я чувствовал, что для того, чтобы революция была полезной для России, она должна исходить сверху, а революция снизу принесет только катастрофу"⁴.

"Агитации отравили лучшие годы моей жизни..."

Естественно, что при подобных воззрениях Абрикосову было чрезвычайно сложно учиться в стенах Московского университета, студенты которого в конце XIX века по малейшему поводу готовы были демонстрировать и профессорам, и власти свой юношеский радикализм:

"Политическая агитация среди студентов усиливалась, и даже на факультете юриспруденции, где большинство не проявляли особого интереса к политике, учиться было невозможно, потому что в аудиторию во время лекций то и дело входили странного вида студенты, которых никто до этого не видел, с длинными волосами и в неопрятной форме, прерывали профессора, начинали протестовать против ареста полицией каких-то студентов и кричать слушателям, что те должны проявить свою солидарность с арестованными, прекратить посещать лекции и присоединиться к митингу протеста. Когда профессор или другие студенты пытались возразить, что они не видят связи между арестом каких-то студентов за незаконную агитацию и продолжением учебы другими студентами, агитаторы устраивали беспорядок, разбрасывали по аудитории зловонные химикаты, так что продолжать занятия было совершенно невозможно, и студенты были вынуждены присоединиться к общему митингу, который обычно проходил в университетском саду"⁵.

Для многих беззаботные студенческие годы навсегда остаются самым счастливым периодом во всей жизни. Печальный личный опыт автора воспоминаний убедил его в обратном: "постоянные агитации, забастовки и истерия... отравили лучшие годы моей жизни"⁶.

В 1899 году Абрикосов окончил юридический факультет Императорского Московского университета. Пять лет, проведенные им в университете, вспоминались мемуаристом с неизбывной горечью:

"С чувством огромного облегчения я оставил позади свои университетские годы, которые были отравлены тем фактом, что студенты, вместо того чтобы готовить себя к серьезной жизни, изображали из себя великих государственных деятелей, призванных показать правительству, как управлять Россией. На самом деле они были всего лишь орудиями в руках скрытых сил, которые жаждали любыми средствами добиться свержения правительства и не заботились о том, что молодые люди, еще не начавшие жить, погубят свои жизни, ввязавшись в борьбу, которая в то время казалась бессмысленной"⁷.

Студенческий радикализм, считает мемуарист, ощутимо расшатывал существующий порядок вещей и создавал благодатную почву для грядущей Русской смуты.

(История повторяется на новом витке спирали. Когда я читал воспоминания дипломата, средства массовой информации сообщали о многочисленных беспорядках в университетских кампусах Америки, сопровождавшихся жестким противостоянием студентов и полиции. "Ничто не ново под луною", - так на излете XVIII века написал Николай Михайлович Карамзин.)

"Симпатии были больше на стороне японцев..."

Дипломат был потрясен, когда выяснилось, что во время Русско-японской войны колония русских купцов, оказавшихся в Лондоне по своим коммерческим делам, проявляла неподдельную радость при любых известиях о поражениях Русской армии - за ними, как считали купцы, должны были последовать беспорядки в Российской империи. Патриотов среди осевших в Англии российских предпринимателей Абрикосов не обнаружил

"Я шел и думал о том, какие же странные люди мои соотечественники. ...Казалось, их симпатии были больше на стороне японцев, чем на стороне их собственного народа. Я мог бы понять такое отношение со стороны революционеров, чья ненависть к российскому правительству была сильнее любви к Родине. Но то были русские купцы, они должны были быть самой консервативной частью общества, поскольку их благополучие, да и само существование, зависело от стабильности правительства. Как же правы те, кто говорит, что в каждом русском затаился потенциальный анархист! Вероятно, именно поэтому революция в России и оказалась таким простым делом"⁸.

Не лучшим образом вела себя и российская интеллигенция:

"Представители нашей интеллигенции пытались что-то предпринять посредством вновь созданной Думы, но созидательная работа их не интересовала. Они хотели продолжать свою борьбу с правительством и произносили громкие фразы и речи, полные пафоса, но лишенные содержания. Опытные и хитрые старые бюрократы играли с ними, как кошка с мышкой, радуясь тому, что Дума не проявила практического здравого смысла и только скомпрометировала идею народного представительства. Тем временем революционеры ждали новой возможности, довольные тем, что депутаты Думы своей постоянной оппозицией правительству сделали за них часть работы"⁹.

Несколько забегая вперед, скажем, что, когда после февраля 1917-го русские интеллигенты получили властные полномочия, ничем хорошим для страны это не закончилось. "Временное правительство состояло из благонамеренных людей либеральных взглядов, которые верили в громкие слова, но понятия не имели о том, как управлять государством"¹⁰.

Николаю II "не хватало двух важнейших черт..."

Именно в это время, вплоть до февраля 1917 года, "Хозяином Земли Русской", как он сам себя аттестовал во время Всероссийской переписи населения, оказался царь Николай II, которого дипломат Дмитрий Абрикосов несколько раз называет "бедным". По мнению мемуариста, Николай II решительно не годился для управления Российской империей в переломный момент ее существования. И личность самого императора стала той решающей исторической случайностью, которая в конечном итоге привела страну к Русской смуте:

"Да, Николай II был добросердечным человеком и истинным патриотом, но ему недоставало двух важнейших черт, необходимых для управления большой страной: сильного характера и знания человеческой природы. К тому же, как это часто бывает со слабохарактерными людьми, он не терпел сильных личностей подле себя и вместо этого окружал себя людьми ничтожными. Судьба послала ему двух действительно замечательных государственных деятелей: графа [Сергея Юльевича] Витте и [Петра Аркадьевича] Столыпина. Но он не доверял ни тому, ни другому и таким образом лишил Россию возможности в полной мере воспользоваться талантом этих людей, которые, не исключено, могли бы предотвратить катастрофу Русско-японской войны и революции"¹¹.

И без того непростая историческая ситуация многократно усложнялась тем, что в Доме Романовых не было единства, а великие князья плохо представляли себе реальное положение дел. Незадолго до падения династии Романовых идейный монархист Абрикосов часто общался с некоторыми великими князьями и дал им в высшей степени нелицеприятную характеристику:

"Романовы придерживались идей многовековой давности и не знали, как живет остальная Россия, да и не хотели знать. По сути, они считали, что Россия существует для Романовых, а не Романовы для России. Такое впечатление должно было бы сделать из меня революционера, но поскольку я продолжал верить, что монархия, несмотря на ее многочисленные недостатки, является единственной подходящей для России формой правления, то испытывал лишь глубочайшее сожаление от осознания, что нынешние представители императорской семьи имеют столь превратное представление о своем долге"¹².

"Все зашло слишком далеко..."

В годы Первой мировой войны Абрикосов находился в Петрограде и служил сотрудником Дальневосточного отдела МИД Российской империи. Он воочию наблюдал, как Империя шаг за шагом сползала к своей гибели, особенно когда кратковременный период первоначальных успехов на фронтах сменился затяжным периодом поражений:

"Ни у правительства, ни у оппозиции не хватало здравого смысла понять, что в такие критические времена продолжение внутренней борьбы может привести только к трагическим результатам. Все зашло слишком далеко, общий язык найти уже не удавалось. Оппозиция считала, что войну невозможно выиграть без радикальных реформ, а правительство считало, что война - не время для реформ. Темные силы с обеих сторон делали все, чтобы усилить раскол. Столицу наводнили сплетни и слухи, и люди постепенно теряли всякую надежду"¹³.

Стоит ли после этого удивляться, что "революция в России и оказалась таким простым делом".

ПАРАЛЛЕЛИ

2024 год под прицелом 1920-го

Посол Соединенных Штатов в Японии в 1917-1920 годах Роланд Слетор Моррис (1874-1945) в разговоре с Дмитрием Абрикосовым "...высказывал мнение, что все историческое развитие России было совершенно неправильным и что для нашей страны было бы лучше начать свою историю сначала. Вся страна должна распасться на небольшие регионы, а те должны постепенно объединяться, создавая централизованное правительство.

Когда я скромно спросил, кто в ходе этого процесса, который займет столетия, будет защищать Россию от алчных соседей, посол торжественно заявил, что нас будет защищать слово президента Соединенных Штатов, который провозгласит политику "руки прочь от России". Когда же я заметил, что с каждым новым президентом американская политика меняется, он резко сменил тему.

Это был яркий пример твердой веры Соединенных Штатов в чудесную эффективность демократии даже в стране, в развитии которой она никогда не играла никакой существенной роли"¹⁴.

В 1916 году Абрикосов был назначен в российское посольство в Токио на должность первого секретаря. После Октябрьской революции продолжил исполнять свои обязанности в Японии. С 1921 года, после отъезда посла России в Японии, Абрикосов стал главой посольства России и исполнял обязанности поверенного в делах.

В 1925 году после признания СССР Японией передал посольство России министру иностранных дел Японии и покинул бывшее посольство России в Токио. С 1925-го по 1945 год жил как частное лицо в Японии; по окончании Второй мировой войны переехал в США.

Скончался в 1951 году в Пало-Альто, Калифорния, США.

• _{1.Абрикосов Д.П. Дипломат Дмитрий Абрикосов: Мемуары в историческом контексте. М.: Кучково поле: ИКС-ХИСТОРИ, 2023. С. 62.}
• _{2.Там же. С. 43.}
• _{3.Там же. С. 103-104.}
• _{4.Там же. С. 219.}
• _{5.Там же. С. 141.}
• _{6.Там же. С. 219.}
• _{7.Там же. С. 143-144.}
• _{8.Там же. С. 202-203.}
• _{9.Там же. С. 247.}
• _{10.Там же. С. 426.}
• _{11.Там же. С. 176.}
• _{12.Там же. С. 401.}
• _{13.Там же. С. 387-388.}
• _{14.Там же. С. 498.}