Вице-адмирал Иван Елисеев: По фашистам - огонь!

Именно такой героический поступок совершил начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Елисеев в 3 часа 06 минут рокового дня 22 июня 1941 года.

Корни

Семья Елисеевых, корни которой отчетливо прослеживаются вплоть до середины XVIII столетия, превыше всего ценила свободу и независимость. В 1823 году прапрадед моего героя Никита Елисеевич с двумя сыновьями выкупился из крепостной зависимости у помещика графа Ивана Александровича Зотова за колоссальную сумму 13 тысяч рублей¹. Отец будущего адмирала Дмитрий Иванович, мещанин города Богородска, держал раздаточную контору, то есть был ключевым звеном в рассеянной мануфактуре известных предпринимателей Морозовых. Работа требовала неукоснительной пунктуальности. Дмитрий Иванович руководствовался краеугольным принципом старообрядческой деловой этики: "Прибыль превыше всего, но честь превыше прибыли".

Вторая часть этого принципа стала девизом будущего адмирала на протяжении всей его относительно долгой по меркам эпохи жизни.

Мой герой в возрасте 12 лет окончил четырехклассное земское училище и начал помогать отцу в его делах, рано познакомившись с изнаночной стороной жизни и научившись отцовскому умению сводить "дроби жизни" к одному знаменателю. Однако в 1913 году, в возрасте 36 лет, Дмитрий Иванович умирает от прободения язвы желудка. Вдова и шестеро детей покидают родное гнездо, перебираются в Москву, где Иван Елисеев, подобно Максиму Горькому, идет в люди - поступает в ремесленное училище и учится на слесаря. Ремесло дается ему легко. И он получает вкус к учебе, нацеленной на приобретение не книжных, а прикладных профессиональных знаний.

Демонстрируя полученные в училище навыки, Иван Елисеев представляет аккуратно изготовленный им письменный прибор из металла и получает за него оценку "отлично". Отныне он владеет ремеслом, способным прокормить и себя, и семью.

Великая русская революция и Гражданская война властно поворачивают реку его жизни в новое русло. В 1920 году Елисеева призывают в Красную армию, направляют служить в кавалерию и посылают на Советско-польскую войну. На третьем году службы командование обращает внимание на скрупулезную честность, исключительную аккуратность, наследственную пунктуальность красноармейца Елисеева - и назначает его на должность старшего переписчика оперативного отдела штаба 8-й стрелковой дивизии.

Вчерашний слесарь получает представление о работе штаба стрелкового соединения и сам становится частью этого механизма управления.

Проходит еще несколько месяцев - и в декабре 1923-го недавний кавалерист неожиданно переквалифицируется в моряка. О переходе на флот Иван Дмитриевич шутливо рассказывал так: "Пришел к нам в полк матрос и стал агитировать: на флоте, дескать, норма - полтора фунта хлеба, четверть фунта мяса да осьмушка сахару, - а у вас что? Ну, и стали записываться во флот. Я - тоже"².

С сентября 1926-го по октябрь 1929 года он учится на параллельных классах по сокращенной программе при Военно-морском училище им. М.В. Фрунзе.

После окончания обучения начинает корабельную службу штурманом на Черноморском флоте: канонерская лодка "Красная Грузия", крейсер "Профинтерн" и, наконец, модернизированный и прошедший капитальный ремонт самый современный крейсер флота "Червона Украина", где Елисеев успешно продвигается по службе. С февраля 1933-го он командир 1-го сектора (штурманской боевой части), с апреля 1934-го - помощник командира, с апреля 1935-го - старший помощник командира корабля.

Встреча на мостике

"Должность старшего помощника на корабле - самая тяжелая и неблагодарная. Он должен раньше всех вставать, позже всех ложиться и подобно громоотводу принимать на себя все молнии и раскаты грома - как сверху, так и снизу. Словом, должен чувствовать жизнь корабля. Старпом даже на берег не может сойти больше одного раза в неделю"³.

Елисеев был прирожденным трудоголиком, поэтому многотрудная должность старпома идеально соответствовала его характеру, о котором в победном 1945-м его непосредственный начальник отзовется так: "Проявляя себя с положительной стороны, работает, не считаясь с временем"⁴.

Может, потому и улыбнулась судьба старпому, связав прочным морским узлом с линией жизни будущего знаменитого флотоводца. "Червоной Украиной" с ноября 1933-го по сентябрь 1936 года командовал Николай Герасимович Кузнецов, будущий народный комиссар Военно-морского флота, Главнокомандующий ВМФ СССР в годы войны, Адмирал Флота Советского Союза.

Именно тогда на крейсере по инициативе старпома Елисеева впервые в истории отечественного флота был разработан специальный порядок подготовки одиночного корабля. А в августе 1936 года капитан 2-го ранга Кузнецов убывает в специальную правительственную командировку в страну "Х" - так в официальных документах именовали тогда республиканскую Испанию, куда вскоре вслед за ним направляется капитан-лейтенант Елисеев...

Командировка Кузнецова завершится 12 июля 1937 года⁵. Командировка Елисеева продлится до 8 апреля 1938 года. Вместе они пробыли в Испании неполных два месяца, однако будущий нарком ВМФ вновь убедился в очень высоком потенциале своего бывшего старпома, принявшего личное участие в нескольких морских сражениях с кораблями франкистов.

Трагический 1941 год адмирал Кузнецов встретил на посту наркома ВМФ, а контр-адмирал Елисеев - на посту начальника штаба Черноморского флота.

Завтра утром была война

В ночь с 21 на 22 июня 1941 года нарком Кузнецов дал всем флотам и флотилиям шифротелеграмму, в которой собственной властью приказал немедленно перевести на готовность N 1 Северный флот, Краснознаменный Балтийский флот, Черноморский флот, Пинскую военную флотилию и Дунайскую военную флотилию. Для прохождения шифротелеграммы по каналам связи требовалось известное время. Счет шел на минуты. Малейшее промедление грозило невосполнимыми потерями. Адмирал Кузнецов лично обзвонил командующих по телефону спецсвязи и приказал вскрыть соответствующие секретные пакеты, не дожидаясь получения шифротелеграммы.

В эти стремительно уходящие минуты субботнего вечера 21 июня командующие Балтийским и Северным флотами вице-адмирал Трибуц и контр-адмирал Головко были на своих командных пунктах и лишь командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский отдыхал на даче.

В Севастополе трубку взял начальник штаба флота контр-адмирал Елисеев. Кузнецов приказал ему действовать без промедления. Сказано - сделано. В своей чрезвычайно интересной книге "Накануне", опубликованной в 1966 году, бывший нарком приводит обширный отрывок из неопубликованных воспоминаний бывшего начальника штаба Черноморского флота.

"Учитывая тревожную обстановку, мы договорились, чтобы в штабе флота ночью обязательно присутствовал кто-нибудь из старших начальников, облеченный правом в случае необходимости принимать ответственные решения.

В ночь на 22 июня на такое дежурство заступил я, начальник штаба. Такова уж традиция на флоте: самым ответственным считается дежурство с субботы на воскресенье.

В 01.03 поступила телеграмма из Москвы. Через две минуты она уже лежала у меня на столе. Вскоре телеграмма была вручена прибывшему командующему флотом. Это был приказ Наркома ВМФ о переводе флота на оперативную готовность N1. Немедленно привели в действие заранее отработанную систему оповещения. Предусматривалось два способа вызова личного состава: через оповестителей (скрытно) и по тревоге. Сначала я приказал использовать первый способ. Но в штаб стали поступать сообщения, что переход на повышенную готовность осуществляется недостаточно быстро. Тогда я приказал сыграть базовую тревогу.

Оперативная готовность N 1 была объявлена по флоту в 01:15 22 июня 1941 года"⁶.

Оперативная готовность N1 (номер раз) - это готовность всех кораблей, частей и сил флота вести боевые действия, которая характеризуется их выдвижением на боевые позиции. Специально разработанная и утвержденная наркомом инструкция предписывала: при появлении танков, самолетов или кораблей без опознавательных знаков считать их вражескими и открывать по ним огонь на поражение.

"В штабе флота вскрывали пакеты, лежавшие неприкосновенными до этого рокового часа. На аэродромах раздавались пулеметные очереди - истребители опробовали боевые патроны. Зенитчики снимали предохранительные чеки со своих пушек. В темноте двигались по бухте катера и баржи. Корабли принимали снаряды, торпеды и все необходимое для боя. На береговых батареях поднимали свой тяжелые тела огромные орудия, готовясь прикрыть огнем развертывание флота"⁷.

Контр-адмирал Елисеев идеально сыграл предназначенную ему самой судьбой роль человека первого часа войны.

Полуправда вице-адмирала Октябрьского

В Научном архиве Института российской истории РАН хранится лишь недавно введенная в научный оборот стенограмма беседы историка З.И. Фазина с командующим Черноморским флотом, составленная стенографисткой А.И. Шамшиной в городе Поти 7 марта 1943 года. Вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский вспоминает о последнем мирном дне 21 июня 1941 года:

"21-е число меня застало в театре Черноморского флота в Севастополе. Вернулся из театра около 24 часов, сел за стол пить чай, мне звонят из штаба, что есть срочная телеграмма из Москвы. Я оделся, побежал в штаб, прочитал телеграмму. ...Примерно в 3 утра 22 июня 1941 г. мне докладывают, что появился неизвестный самолет над базой. ...Я приказал открыть огонь, сбить самолет"⁸.

Последнее утверждение командующего содержит так называемую полуправду, то есть худшую и наиболее постыдную разновидность лжи. Стремясь обелить свою репутацию военачальника в глазах историка и сознательно скрывая определённые сведения, частично умалчивая о некоторых подробностях, не раскрывая детали того, что происходило в штабе флота, - Октябрьский вольно или невольно исказил истину. В действительности 22 июня 1941 года командующий не проявил решительности, боясь возможных провокаций, и приказ об открытии огня отдал контр-адмирал Елисеев.

К счастью, в нашем распоряжении есть факты, позволяющие реконструировать то, о чем предпочел умолчать Октябрьский.

"Примерно к 02 часам 00 минутам 22 июня весь флот находился в готовности", - записал в журнал оперативный дежурный по штабу Черноморского флота капитан 2-го ранга Николай Титович Рыбалко, сохранивший для истории воспоминания о самом памятном дне своей жизни⁹. При приведении всех сил флота в готовность N 1 оперативный дежурный руководил этими силами до прибытия командования - начальника штаба и командующего флотом.

"Около 3 часов дежурному сообщили, что посты СНИС и ВНОС (СНИС - Служба наблюдения и связи. ВНОС - Воздушное наблюдение, оповещение и связь. - Авт.) слышат шум авиационных моторов. Рыбалко докладывает об этом И.Д. Елисееву.

- Открывать ли огонь по неизвестным самолетам? - звонит начальник ПВО полковник Жилин.

- Доложите командующему, - отвечает начальник штаба. Рыбалко докладывает комфлоту. И тут у них происходит разговор, который воспроизвожу по записи дежурного.

Ф.С. Октябрьский. Есть ли наши самолеты в воздухе?

Н.Т. Рыбалко. Наших самолетов нет.

Ф.С. Октябрьский. Имейте в виду, если в воздухе есть хоть один наш самолет, вы завтра будете расстреляны.

Н.Т. Рыбалко. Товарищ командующий, как быть с открытием огня?

Ф.С. Октябрьский. Действуйте по инструкции"¹⁰.

Сделаем паузу. Инструкция наркома предусматривала открытие огня по неопознанным самолетам, приближающимся к Севастополю. Если рассуждать по законам формальной логики, то вице-адмирал Октябрьский, приказав действовать по инструкции, фактически дал разрешение на открытие огня по неизвестным самолетам. И в этом смысле в своем интервью не погрешил против истины. Но был нюанс: ни у оперативного дежурного, ни у исполнителей на местах не было времени на изучение документа, который еще час назад находился в опечатанном секретном пакете. Счет шел на минуты, с каждой из которых неопознанные бомбардировщики приближались к главной базе флота.

И был еще один нюанс: при наличии командующего флотом и начальника штаба оперативный дежурный не имел права, действуя по инструкции, дать приказ об открытии огня. Это была патовая ситуация. Выражаясь академически, нужно было принимать управленческое решение в условиях неопределенности. Кавторанг Рыбалко, которому только что вице-адмирал Октябрьский пригрозил расстрелом, не растерялся и с философским спокойствием сказал контр-адмиралу Елисееву:

"Если самолеты летят с целью провокации и в бомболюках бомбы, то, если не мы откроем огонь, могут погибнуть мирные люди, много людей. Откроем огонь - могут погибнуть только двое: вы и я. Я за открытие огня"¹¹.

Приказ контр-адмирала Елисеева

Контр-адмирал Елисеев, для которого честь была всегда превыше жизни, отдал приказ открыть огонь в 3 часа 06 минут 22 июня 1941 года. Это был первый приказ об отпоре врагу, отданный в годы Великой Отечественной войны на уровне флота, военного округа или армии. И этим приказом Елисеев навечно вписал свое имя на страницы истории государства Российского.

Воспоминания наркома Кузнецова сохранили экспрессивные подробности того, при каких обстоятельствах времени и места был отдан исторический приказ начальника штаба.

Полковник Иван Сергеевич Жилин - начальник ПВО Черноморского флота - ждал указаний командующего флотом, который, уклонившись от принятия командирского решения, рекомендовал оперативному дежурному действовать по инструкции.

"Естественно, такой ответ не мог удовлетворить дежурного Н.Т. Рыбалко, и он обратился к стоявшему рядом с ним начальнику штаба флота И.Д. Елисееву:

- Что ответить полковнику Жилину?

- Передайте приказание открыть огонь, - решительно сказал И.Д. Елисеев.

- Открыть огонь! - скомандовал Н.Т. Рыбалко начальнику ПВО. Но и полковник Жилин хорошо понимал весь риск, связанный с этим.

- Имейте в виду, вы несете полную ответственность за это приказание. Я записываю его в журнал боевых действий, - ответил он, вместо того чтобы произнести короткое флотское "Есть!".

- Записывайте куда хотите, но открывайте огонь по самолетам! - уже почти кричит, начиная нервничать, Рыбалко"¹².

Огонь был открыт в 3 часа 07 минут.

Цена потерянной минуты

В Научном архиве Института российской истории РАН хранится стенограмма беседы историка З.И. Фазина с начальником штаба 61-го зенитно-артиллерийского полка (с июня 1942-го - 1-й гвардейский) ПВО Черноморского флота, составленная стенографисткой О.А. Росляковой в городе Поти 12 марта 1943 года. Подполковник Иосиф Кузьмич Семенов бесхитростно поведал историку о том, что происходило на позициях его полка в то самое время, когда неизвестный самолет с каждой минутой приближался к Севастополю, а вице-адмирал Октябрьский уклонялся от принятия решения, требуя уточнений, и начальник ПВО пререкался с оперативным дежурным:

"В 0:30 мин. или около часа мне доложили, что батареи к бою готовы, снаряды заряжены до нормы, противогазы розданы, часть полностью готова к бою. ...Ночь была тихая, хорошая, облака, хотя низкие, но с разрывами, к тому же лунная, для налета благоприятная погода. Уточняют. Тут началась путаница. Нам говорят, что, может быть, заблудился наш самолет не с нашего аэродром. Проверили на соседних аэродромах. Пошла эта ерунда, как обыкновенно бывает. ...Все же мы принимаем решение идущий самолет осветить. ...Идет двухмоторный самолет прямо на Севастополь. Батарея готова к бою. Огня не открываем, потому что с вышки передают - наш самолет. Потом наших самолетов нет, открыть огонь, потом - прекратить огонь, это говорит о том, что и вверху точно не знали обстановки. Открыть огонь, не открывать огня. Огня мы не открывали, в лучах держали. Приказывают прекратить светить, а мы в лучах держим, продолжаем его освещать и наблюдаем. Как раз над Северной бухтой при выходе спускаются парашютисты - нам докладывают. Оказываются, не парашютисты, а мины на парашютах. Это примерно в 3:07 мин. Самолет сбросил мины, развернулся влево и ушел в море. По нему огня не вели благодаря этой неясности обстановки"¹³.

Огонь был открыт лишь по второй паре самолетов. Причем, один из них был сбит. Подполковник Семенов утверждает, что "в первом налете из пяти самолетов три были сбиты огнем зенитной артиллерии"¹⁴.

Из-за пререканий полковник Жилина, в непосредственном подчинении которого находился 61-й зенитно-артиллерийский полк, с оперативным дежурным кавторангом Рыбалко была потеряна одна минута. Ее цена оказалась чрезвычайно высока. Образовавшаяся минутная заминка в исполнении приказа контр-адмирала Елисеева позволила головному немецкому бомбардировщику (по другим сведениям - первой паре вражеских самолетов) безнаказанно поставить 6 парашютных донных электромагнитных мин. Это было новое немецкое чудо-оружие, рассчитанное на то, чтобы заблокировать главные силы Черноморского флота в Севастопольской бухте. С этими новыми минами флотские специалисты еще не умели бороться.

На поставленных минах вечером 22 июня подорвался и погиб буксир СП-12, 24 июня погиб 25-тонный плавучий кран, 30 июня погибла шаланда "Днепр", 1 июля подорвался и выбросился на мелководье эсминец "Быстрый", вскоре признанный непригодным для восстановления, в конце сентября 1941 года исключенный из состава флота, а позднее окончательно потопленный немецкой авиацией¹⁵.

"У них была задача заблокировать корабли в бухтах Севастополя, не дать им возможности выйти в море. Противнику это не удалось. Мины упали не на фарватер, а на берег. Часть попала в город и взорвалась там, разрушая дома, вызывая пожары и убивая людей.

Мины спускались на парашютах, и многие жители думали, что это выбрасывается воздушный десант. В темноте принять мины за солдат было не мудрено. Невооруженные севастопольцы, женщины и даже дети бросились к месту приземления, чтобы схватить фашистов. Но мины взрывались, и число жертв росло. Однако налет был отбит, и рассвет 22 июня Севастополь встретил во всеоружии, ощетинившись орудиями, которые смотрели в небо и в море"¹⁶.

Огонь, открытый по приказу контр-адмирала Елисеева, не позволил вражеским самолетам выполнить поставленную перед ними задачу.

Герой одного поступка

22 июня 1941 года стало звездным часом в жизни и судьбе Ивана Дмитриевича Елисеева. Впереди была долгая война. Впереди были взлеты и падения, включая унизительное снижение в воинском звании с контр-адмирала до капитана 1-го ранга, когда в марте 1944 года Елисеев фактически был назначен виновным за не им совершенные ошибки и якобы "за проявленную беспечность при разработке плана операции и при ее проведении"¹⁷.

Вскоре в непростой ситуации разберутся и сообразят, что Елисеев и "беспечность" - это "две вещи несовместные". Сравнительно быстро, 21 июля 1944 года, контр-адмиральское звание вернут. Затем наградят двумя высокими флотоводческими орденами - Нахимова I степени и Ушакова II степени. Впрочем, сам Елисеев больше всего ценил так называемый Южный бант - комплект из медалей СССР времен Великой Отечественной войны "За оборону Одессы", "За оборону Севастополя" и "За оборону Кавказа", которым награждено не более 1000 человек.

Лишь в конце 1951 года он, наконец, получит давно выслуженное звание вице-адмирала.

Однако судьба больше никогда не даст ему нового шанса продемонстрировать свою уникальную способность принимать единственно верное решение в условиях неопределенности. Он так и останется человеком одного героического поступка.

Его закат был печален. Всеми забытый военный пенсионер безуспешно писал письма во власть, стремясь отстоять свою честь и добиваясь официального признания того непреложного факта, что именно он, Елисеев, отдал первый в годы войны приказ открыть огонь по врагу.

P.S. Вице-адмирал Елисеев уйдет в небытие 28 сентября 1974 года и упокоится на Рогожском кладбище Москвы. На его памятнике будет выбита надпись: "В 3 часа 06 мин. 22 июня 1941 г. Нач. Штаба Черноморского флота И.Д. Елисеев приказал открыть огонь по фашистским самолетам, летящим к Севастополю".

Никакого другого признания своих заслуг Иван Дмитриевич так и не дождется ни при жизни, ни после смерти.

• _{1. К биографии И.Д. Елисеева // Гуслицы: Альманах. Вып. 2. Б. м. Б. г. // http://ilschool-guslicy.ru/k-biografii-eliseeva.html}
• _{2. Там же.}
• _{3. Кузнецов Н.Г. Накануне. М.: Воениздат, 1966. С. 28.}
• _{4. ЦВМА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 769, 1262. Л. 364.}
• _{5. Из Москвы - в страну "Икс": Книга памяти советских добровольцев - участников Гражданской войны в Испании 1936-1939 гг. Т. 1 / Главархив Москвы. Сост. В.А. Арцыбашев, О.В. Каримов, И.Н. Волошенко. М., 2015. С. 212.}
• _{6. Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 333.}
• _{7. Там же. С. 334.}
• _{8. Исповедь непобежденных: рассказы защитников Севастополя. 1941-1942 гг.: Сборник документов / М.Э. Морозов, К.С. Дроздов, С.В. Журавлев. М.; СПб.: Нестор-история, 2023. С. 65.}
• _{9. Рыбалко Н.Т. В первый день войны на Черном море // Военно-исторический журнал. 1963. N 6. С. 63-66.}
• _{10. Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 334-335.}
• _{11. Шацило Е.А. Награды они не просили. Четыре часа дежурства // https://www.litres.ru/book/evgeniy-shacilo/nagrady-oni-ne-prosili-69364822/chitat-onlayn/?page=2}
• _{12. Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 335.}
• _{13. Исповедь непобежденных: рассказы защитников Севастополя. 1941-1942 гг.: Сборник документов. С. 326.}
• _{14. Там же. С. 327.}
• _{15. Веникеев Е.В., Стогний Д.М. Севастополь. Первая ночь войны // Гангут. 2007. Вып. 41. С. 53-61.}
• _{16. Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 336.}
• _{17. Советское военно-политическое руководство в годы Великой Отечественной войны. Государственный Комитет Обороны СССР. Политбюро ЦК ВКП(б). Совет народных комиссаров СССР: Сборник документов. М.: Кучково поле Музеон, 2020. С. 336.}