Александр III. Просвещенный консерватизм государя-миротворца

Биографическая справка

Александр III (1845-1894), российский император с 1881 года. Второй сын Александра II и императрицы Марии Александровны. В 1-й половине 1880-х годов осуществил отмену подушной подати, понизил выкупные платежи. Со второй половины 1880-х провел ряд консервативных преобразований. В царствование Александра III в основном завершено присоединение к России Средней Азии (1885), заключен русско-французский союз (1891-1893).

Императорский титул

Божиею поспешествующею милостию, Мы, Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса-Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовские земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северные страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския, Грузинския и Кабардинския земли и Области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский, и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая.

Царский взгляд

Александр III обладал богатырской силой: руками скатывал в трубочки монеты, завязывал узлом серебряные вилки и ломал подковы. Европа, высокомерно вопрошавшая Россию о наличии патента на благородство, наконец-то перестала снисходительно взирать на великого восточного соседа. "Европа призналась, что страна, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее основы не хуже ее творцов; она признала Россию органически необходимой частью своего культурного состава, кровным, природным членом семьи своих народов", - подвел итог историк Василий Осипович Ключевский, подчеркнув, что это произошло благодаря личным усилиям Александра III.

Мирискусник Александр Николаевич Бенуа сохранил для Истории колоритный образ монарха, с которым был лично знаком: "Самое лицо государя поражало своей значительностью. Особенно поразил меня взгляд его светлых (серых? голубых?) глаз. Проходя под тем местом, где я находился, он на секунду поднял голову, и я точно сейчас испытываю то, что я тогда почувствовал от встречи наших взоров. Этот холодный стальной взгляд, в котором было что-то и грозное, и тревожное, производил впечатление удара. Царский взгляд! Взгляд человека, стоящего выше всех, но который несет чудовищное бремя и который ежесекундно должен опасаться за свою жизнь и за жизнь самых близких!"

Александр III был первым российским императором, который отпустил и стал носить бороду. На золотых и крупных серебряных монетах вновь появился профиль государя - олицетворение стабильности и покоя державы.

Писатель Николай Семенович Лесков (1831-1895) через несколько месяцев после восшествия Александра III на престол в сказе "Леон дворецкий сын" весьма сочувственно отозвался о монархе, "которого народ с первых дней его воцарения наименовал "хозяйственным".

В годы его царствования началась подготовка денежной реформы, которая должна была осуществить переход страны к золотому монометаллизму. До этого все денежное устройство страны ориентировалось на серебро. Император хотел заменить бумажное обращение металлическим, ориентированным на золотой стандарт. Сергей Юльевич Витте, ставленник и выдвиженец Александра III, провел эту реформу уже в первые годы царствования Николая II.

Переход к золотой валюте был жизненно необходим нарождающейся российской промышленности и вызывал постоянное сопротивление земледельцев и землевладельцев. Промышленной буржуазии была нужна твердая валюта: только она одна обеспечивала полноправное вхождение в мировую экономическую систему. В стране строились новые заводы и фабрики, оборудование для которых приобреталось за рубежом. Происходил отток сельского населения в города. Бывшие крестьяне пополняли ряды наемных рабочих. Крупных же землевладельцев больше устраивали нестабильные бумажные деньги. Инфляционная обстановка значительно облегчала бремя долгов по заложенным имениям или долгосрочным кредитам. Промышленный подъем, происходивший на фоне ползущей инфляции, вызывал постоянный рост цен на продукты сельского хозяйства, среди которых важнейшими были именно продукты питания. Большая часть населения жила в деревне. Страна продолжала оставаться аграрной и в течение долгих лет успешно обходилась без устойчивого золотого стандарта.

Бумажные деньги, несмотря на инфляцию, вполне удовлетворяли большинство населения страны. Бумажный рубль называли просто "билетом" или же по цвету -"желтенькой" и "канарейкой". Трехрублевка именовалась "зелененькой"; пятирублевка - "синенькой", "синицей", "синюхой"; десятирублевка - "красненькой", "краснухой", "раком". Пятидесятирублевая кредитка скромно называлась "серенькой", зато солидная сторублевая купюра почтительно называлась "белым лебедем" и "радужной".

В конце XIX века мировые цены на серебро упали, а цена золота отличалась завидной стабильностью. Это важнейшее обстоятельство стало решающим аргументом для перехода Российской империи к золотому стандарту.

В 1895-1897 годах, в начале царствования императора Николая II, в стране была успешно проведена денежная реформа, названная "реформой Витте" - по имени проводившего ее министра финансов, первый импульс для подготовки которой дал Александр III. С.Ю. Витте достойно увенчал многолетние усилия своих предшественников, желавших сделать рубль достойной и свободно конвертируемой валютой. Российская империя перешла к золотому монометаллизму. По словам современника, русский рубль "из величины непостоянной и колеблющейся… превратился в величину постоянную и неизменную".

Послушание и университетское образование

Такого же постоянства и стабильности Александр III, последовательно боровшийся с революционной крамолой, стремился добиться как в сфере денежного обращения, так и в повседневной жизни россиян.

Посмотрим на ситуацию в масштабе большого исторического времени, в длительной временной протяженности. Многие сотни и тысячи российских гимназистов и студентов последней четверти XIX века оказались заложниками устойчивого убеждения, укоренившегося в умах трех последовательно сменявших друг друга представителей Дома Романовых: Николая I, Александра II и Александра III. Существо символа веры державных венценосцев заключалось в том, что столбовой дорогой величия Империи является безоговорочное послушание верноподданных, лишь затем - их просвещение, а в самую последнюю очередь - внутренняя свобода человека и его потребность "чтить самого себя".

Верховная власть забыла о третьем законе Ньютона: "Сила действия равна силе противодействия". И тогда закон физики повелительно напомнил о своем существовании. Выяснилось, что с половины 1873-го по 1 января 1877 года 50% участников революционного движения были учениками российской высшей или средней школы. С этого момента любой абстрактный студент стал отождествляться властью со смутьяном или революционером. Власть не пожелала осмыслить этот феномен и внести корректировку в свои действия. Наоборот, она лишь стала с большим усердием закручивать все гайки. Начать было решено с университетов. Лестницу принялись мести сверху.

Так появился университетский Устав 1884 года. Действие Устава распространялось на шесть российских университетов: Санкт-Петербургский, Московский, Харьковский, Казанский, Св. Владимира в Киеве и Новороссийский в Одессе. Была повышена плата за обучение в университете и введена гонорарная система оплаты труда преподавателей. Отныне студент был вынужден каждый семестр платить 5 рублей в пользу университета и 1 рубль - каждому преподавателю, на лекции которого он записался, за недельный час преподавания в полугодие. Первоначально плата, взимаемая со студента в пользу преподавателей, не могла превышать 25 рублей в полугодие. Минуло всего-навсего три года, и в 1887 году она была резко повышена. Семестровая плата в пользу университета возросла с 5 до 25 рублей, а за право посещения лекций студенты стали платить от 18 до 100 рублей в год. Студент-первокурсник Казанского университета Владимир Ульянов только за право посещения лекций первого семестра, не считая платы в пользу университета, уплатил 16 рублей. Для сравнения, за эти деньги можно было купить корову.

Министерство народного просвещения трактовало студентов как недорослей, нуждающихся в постоянном надзоре и попечении со стороны университетской администрации. Студенты объединялись в землячества для оказания помощи друг другу на бытовом уровне, создавали кассы взаимопомощи, общественные столовые и студенческие кухмистерские. Суровыми санкциями власть безуспешно боролась со студенческой инициативой, пытаясь с корнем вырвать ростки гражданского общества, и собственными руками множила число недовольных. Нелепая система мелочных запретов, опутывая студента с первых дней его пребывания в университете, способствовала тому, что студенты начинали задумываться о несправедливости существующего общественного устройства. И запрет землячеств или кухмистерских становился первым толчком, подстрекающим отзывчивую молодежь встать на путь как осознанного, так и стихийного протеста.

В 1885 году была введена студенческая форма. Эта мера существенно облегчила труд университетской инспекции по надзору за студентами как в стенах университета, так и вне его. В каждой многочисленной студенческой компании, собравшейся по любому, даже самому невинному поводу, администрация усматривала потенциальную крамолу и, работая на опережение (как бы чего не вышло), считала себя в праве бесцеремонно присматривать за студенческой корпорацией, грубо демонстрируя ей свою власть и силу. Дворникам было приказано доносить в участок о каждом собрании студентов свыше пяти человек.

"Республиканское" устройство университетов подверглось ликвидации: былую академическую свободу сильно ограничили, и коллегиальный выборный принцип управления университетами был заменен принципом авторитарным. Власть перестала трактовать университетских профессоров как представителей "ученого сословия" и жрецов в храме свободной науки, способных на коллегиальной основе поддерживать университетский порядок.

Отныне власть видела в профессорах лишь государственных служащих. Все университетские преподаватели - от ординарного профессора до приват-доцента - считались, согласно Уставу, "должностными лицами, служащими по учебной части".

Роман Константина Михайловича Станюковича "Жрецы" (1897) дает исчерпывающий ответ на резонный риторический вопрос: почему власть ввела новый Устав 1884 года, решив покончить с университетской свободой и сделав ставку на бюрократизацию университетов. Власть, как утверждал один из персонажей романа, сознательно стремилась избавить университеты Империи "от небольшой клики свивших здесь гнезда профессоров, которые, под личиной показной благонамеренности, скорбят о старом университетском уставе, желая сделать университет свободной ареной для пропаганды зловредных учений, а студентов - демагогами".

В годы Великих реформ профессорская корпорация заигрывала со студентами, стремясь снискать популярность. Александр III решил с этим покончить и сказал по-казарменному жестко: пусть профессор посидит без хлеба и тогда подумает, выступать ему против власти или не выступать. И власть, с одной стороны, закрутила гайки, с другой - повысила социальный статус профессоров. При Александре III университетский профессор мог дослужиться до высокого чина тайного советника. Это 3-й класс по Табели о рангах, генерал-лейтенант. Ординарный профессор стал получать 3 тысячи рублей в год - это в десять раз больше, чем квалифицированный рабочий в ту пору.

Власти удалось решить задачи охранительные, но цена за это была заплачена непомерно высокая: тесная связь между преподавателями и студентами была разрушена, к профессору перестали относиться как к Учителю (именно так - с прописной буквы), в нем уже не видели нравственного наставника, в итоге профессора и студенты перестали воспринимать себя членами до той поры единой университетской семьи. Студент превратился в подкидыша без семьи, каждый день ощущавшего свою зависимость от университетской инспекции.

Задолго до рождения Виктора Степановича Черномырдина, гениально сформулировавшего основополагающий закон российской действительности: "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда", этот закон объективно действовал на российских просторах. И последствия от введения Устава 1884 года служат наглядным подтверждением справедливости этого закона. Власть хотела навсегда покончить с фабрикацией революционеров университетами, а в итоге своими собственными руками превратила их в разнородные сообщества вечно недовольных - питательный бульон для размножения болезнетворных бацилл.

Циркуляр "о кухаркиных детях"

И без того непростую ситуацию усугубил министерский циркуляр "о кухаркиных детях". Так прозвала его молва. В 1887 году министр народного просвещения Иван Давыдович Делянов по всем учебным округам разослал циркуляр "О сокращении гимназического образования", содержание которого было одобрено Александром III. Учебному начальству предписывалось допускать в гимназии и прогимназии "только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство о правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства". Далее министр пояснял свою мысль: "При неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, которых, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями не следует выводить из среды, к коей они принадлежат". В первоначальном варианте циркуляра, представленного министром Деляновым Александру III, итоговая формула, определяющая способности гимназистов из числа "кухаркиных детей", была еще более безапелляционной: "за исключением разве одаренных гениальными способностями".

Ничто не ново под луною. Деляновский циркуляр 1887 года стал не только одной из самых непопулярных мер царствования Александра III, но и настоящей реинкарнацией аргументов Николая I полувековой давности о недопущении в гимназии лиц из низших податных сословий - "крепостных людей, из дворовых и поселян". Эти заветные мысли Николая I были изложены в рескрипте от 19 августа 1827 года на имя министра народного просвещения А.С. Шишкова.

Если дети крепостных поступают в гимназию и успешно оканчивают ее, но не получают вольную, то это, как рачительно отметил император, завершается жизненной драмой. "…Отличнейшие из них, по прилежности и успехам, приучаются к роду жизни, к образу мыслей и понятиям, не соответствующим их состоянию. Неизбежные тягости оного для них становятся несносны, и оттого они нередко в унынии предаются пагубным мечтаниям или низким страстям".

Власть, разослав по всем учебным округам циркуляр "о кухаркиных детях", собственными руками перекрыла очень важный канал восходящей мобильности. Важнейший социальный лифт перестал работать. Желая избавить гимназии и университеты от революционного элемента, власть повысила градус социальной напряженности. Бродильный элемент никуда не исчез, он лишь переместился на улицу: болезнь не лечили, а только загоняли вглубь.

Однако действия власти не были бессмысленными, в них была своя логика. Детям кучеров, лакеев и прачек не стоит стремиться к тому, чтобы вырваться из среды, их породившей, и повысить свой социальный статус за счет обучения в гимназии и в университете. Им лучше потратить не только время, но и небольшие родительские деньги на то, чтобы как можно скорее овладеть каким-нибудь ремеслом, способным прокормить. В многодетных семьях кучеров, лакеев и прачек нет и никогда не может быть ни достаточных условий для качественного выполнения домашнего задания, ни достаточного количества денег для того, чтобы в течение восьми лет проходить гимназический курс, который не давал, однако, никакой специальности, а лишь готовил к поступлению в университет. Министр полагал, что дети прислуги не должны в течение 12-13 лет сидеть на шее родителей в ожидании университетского диплома, постоянно пополняя собой ряды недовольных. Нет, им следует обратить свои усилия на обучение хлебному ремеслу.

Поэтому на следующий год после рассылки министерского циркуляра о "кухаркиных детях" в Российской были учреждены: промышленные училища, ремесленные училища, химико-технические училища и даже отдельные школы при ремесленных училищах со слесарными и столярными отделениями. Выпускники этих учебных заведений получали реальную профессию, позволяющую прокормить и себя, и семью. В этих училищах преподавали не абстрактные книжные знания - как говорил В.И. Ленин, 9/10 знаний ненужных, 1/10 бесполезных, - а стали давать реальные знания, востребованные практикой. Более того, отныне реальные училища, а не только гимназии, открывали дорогу к получению высшего образования, но, разумеется, не на историко-филологическом или юридическом, а лишь на физико-математическом или медицинском факультетах университета. И это был настоящий прорыв, который ухитрились не заметить современники.

Просвещенный консерватизм Александра III заключался в том, что, с одной стороны, власть затруднила "кухаркиным детям" получение классического гимназического и, соответственно, высшего гуманитарного образования. С другой - учредила сеть новых средних специальных учебных заведений, в которых "кухаркины дети" могли получить профессии, способные их прокормить.

За одно поколение до революции

Но русское образованное общество увидело в министерском циркуляре лишь то, что хотело увидеть, - реакционную правительственную меру, направленную на последовательное проведение сословного принципа в сфере народного просвещения. Наглое попрание столь ценной для россиянина "идеи справедливости и равноправия". Общество отреагировало болезненно, расценив действия власти как новую попытку ревизовать достижения эпохи Великих реформ.

Министерский циркуляр "о кухаркиных детях" стал мощным катализатором радикальных настроений российского студенчества. Почти по всем университетам прошла волна беспорядков. В ноябре - декабре 1887 года состоялись выступления студентов Московского, Петербургского, Казанского, Харьковского и Новороссийского университетов, Петербургского и Харьковского технологических институтов, Харьковского и Казанского ветеринарных институтов, Петербургского лесного института, Военно-медицинской и Петровско-Разумовской академий, Московского технического училища.

Два этих государственных документа - университетский Устав 1884 года и циркуляр "о кухаркиных детях" - сделали для всплеска революционных настроений в России больше, чем все оппозиционные силы вместе взятые. Они сформировали благоприятную питательную среду для размножения бацилл недовольства властью. Василий Осипович Ключевский язвительно заметил, что людям благомыслящим трудно было "оставаться спокойным среди либеральной эрекции". Царская власть сделала всё, чтобы совсем скоро сотни уязвленных студентов и обреченных на прозябание "кухаркиных детей" стали гибельно раскачивать страну.

Великие реформы Александра II изменили психологию россиян. Образованное общество не хотело, чтобы с ним обходились как с ребёнком, лишенным гражданских прав. Оно жаждало этих прав и готово было за эти права бороться. Ровно через 30 лет, то есть через одно поколение после рассылки циркуляра "о кухаркиных детях" произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, она же Русская Смута, она же Великая Российская революция.

На склоне лет много повидавший на своем веку и переживший революцию А.Н. Бенуа дал взвешенную оценку правлению Александра III: "Разумеется, Александр III не был идеальным государем. … И все же несомненно его слишком кратковременное царствование было в общем чрезвычайно значительным и благотворным. Оно подготовило тот расцвет русской культуры, который, начавшись еще при нем, продлился затем в течение всего царствования Николая II - и это невзирая на бездарность представителей власти, на непоследовательность правительственных мероприятий и даже на тяжелые ошибки. Проживи дольше Александр Александрович - этот "исполинский мужик" или "богатырь", процарствуй он еще лет двадцать, история не только России, но всего мира сложилась бы иначе и несомненно более благополучно".