Семен Гордый: годы его княжения стали временем успокоения и собирания сил

Верховная власть

"Достиг я высшей власти…" - так, подобно пушкинскому герою, с гордостью мог сказать о себе великий князь Семен (Симеон) Иванович Гордый.

Унаследовав от своего отца Ивана Калиты по праву первородства верховную власть над государством, Семен Иванович очень быстро и очень жестко продемонстрировал всем другим князьям собственное верховенство над ними. При этом Семен Иванович, являя князьям собственное единодержавие, не гнушался попирать болезненное самолюбие других правителей Руси. Дореволюционная детская писательница Александра Иосифовна Ишимова доходчиво объяснила своим юным читателям, почему князь получил свое прозвище:

"Симеон во время тринадцатилетнего княжения следовал правилам отца своего и так же, как он, заботился о том, чтобы вся Россия повиновалась одному государю. Он был не только строг с удельными князьями и важен в обхождении с ними, отчего и назван Гордым, но сумел заслужить почтение сильных в то время князей литовских, сыновей славного Гедимина".

Выдающийся дореволюционный историк Сергей Михайлович Соловьев полагал, что правление князя Семена Ивановича Гордого стало важной вехой в становлении российской государственности. Взаимоотношения владетельных князей из Дома Рюриковичей вступили в новую фазу. Ни о каком прежнем природном равенстве всех Рюриковичей отныне не могло быть и речи. И сами удельные князья это отлично понимали.

"По смерти Калиты все русские князья отправились в Орду; но соперничество их с богатым и сильным московским князем было невозможно, и хан объявил старшего сына Калиты, Симеона, великим князем владимирским. Благодаря усилению Москвы это уже не был теперь один только титул; но чего опасались князья еще со времен Мстислава Храброго, то исполнилось; они перестали быть родичами равноправными и стали подручниками. "Все князья русские даны были под руки Симеона", - говорят летописи. Что князья хорошо понимали эту перемену, что сын Калиты заставил их ее почувствовать, доказательством служит прозвание Гордого, которое они ему дали. Есть известие, что Симеон, созывая князей для известных целей своих, напоминал им, что Русь была только тогда сильна и славна, когда князья беспрекословно повиновались старшему, и что теперь только таким же беспрекословным повиновением ему, Симеону, они могут освободиться от татарского ига; но князья знали разницу между прежними и настоящими отношениями, знали, к чему поведет такая покорность".

Власть денег

Князь Семен Иванович унаследовал от своего отца не только верховную власть, подтвержденную ярлыком Орды, но и отчетливое понимание всепроникающей силы денег, что для русского Средневековья было явлением исключительным по своей редкости. Именно деньги позволили Семену Ивановичу, не обнажая меча и проливая кровь соплеменников, без междоусобных войн наследовать сан великого князя и навсегда укрепить его за московскими князьями. Государственный историограф Николай Михайлович Карамзин дал социологически и политологически точное описание механизма обретения князем власти. И его краткий и точный разбор ситуации может служить образцом для современных аналитиков:

"Смерть Иоаннова (то есть, Ивана Калиты) была важным происшествием для Князей Российских: они спешили к Хану. Два Константина, Тверской и Суздальский, могли искать Великого Княжения: другие желали им успеха, боясь исключительного первенства Московских Владетелей. Но Симеон Иоаннович (во время кончины родителя быв в Нижнем Новгороде) также поехал с братьями в Орду; представил Узбеку долговременную верность отца своего, обещал заслужить милость Царскую и был объявлен великим Князем: прочие долженствовали ему повиноваться как Главе или старейшему. Без сомнения, не красноречие юного Симеона и не дружба Ханова к его родителю произвела сие действие, но другая, сильнейшая для варваров причина: корысть и подкуп. Моголы, некогда ужасные своею дикостью в снежных степях Татарии, изменились характером на берегах Черного моря, Дона и Волги, узнав приятности роскоши, доставляемые им торговлею образованной Европы и Азии; уже менее любили опасности битв и тем более удовольствие неги, соединенной с грубою пышностью: обольщались золотом как главным средством наслаждения. Любимцы прежних Ханов искали завоеваний: любимцы Узбековы требовали взяток и продавали его милости; а Князья Московские, умножив свои Доходы приобретением новых областей и новыми торговыми сборами, находили ревностных друзей в Орде, ибо могли удовлетворять алчному корыстолюбию ее Вельмож и, называясь смиренным именем слуг Ханских, сделались могущественными Государями".

Князь Семен Иванович унаследовал от Ивана Калиты не только понимание всепроникающей силы денег, умело использованное им для достижения единодержавия, но и отцовское благоразумие. Это был мудрый и в то же самое время твердый правитель, в чем очень скоро на собственном опыте убедились вольнолюбивые новгородцы, не желавшие подчиняться власти Семена Гордого. Н.М. Карамзин рассказал, как новгородцы поплатились за свое упрямое нежелание признать княжеское единодержавие:

"Торжественно воссев на престол в Соборном храме Владимирском, он при гробе отца клялся братьям жить с ними в любви, иметь всегда одних друзей и врагов; взял с них такую же клятву и скоро имел случай доказать твердость своего правления. Считая себя законным государем Новгорода, он послал наместников в Торжок для собрания дани. Недовольные сим действием самовластия, тамошние бояре призвали новгородцев, которые, заключив наместников княжеских в цепи, объявили Симеону, что он только государь Московский; что Новгород избирает князей и не терпит насилия. Симеон, не споря с ними о правах, готовил войско. Новгородцы также вооружались; но чернь требовала мира, а жители Торжка взбунтовались: выгнали от себя новгородских чиновников и бояр своих, убив одного знатнейшего и разломав домы прочих; освободили наместников Симеоновых и усердными восклицаниями приняли великого князя, окруженного полками московскими, суздальскими, ярославскими и другими. Все удельные князья и бояре их составляли его Двор воинский. Тут же был и митрополит Феогност. Встревоженные новгородцы велели областным жителям идти в столицу для ее защиты; послали архиепископа с боярами в Торжок требовать мира; уступили Симеону всю народную дань, собираемую в области сего пограничного города, или 1000 рублей серебра, и были довольны тем, что великий князь, следуя обыкновению, грамотою обязался наблюдать их древние уставы".

В итоге и Великий Новгород, готовый силой оружия отстаивать свои былые вольности и древние права, и удельные князья, гордившиеся своей принадлежностью к Дому Рюриковичей, признали верховенство Москвы и великого князя Московского. Князь Семен Гордый умело укрепил собственное единодержавие рядом династических брачных союзов, нейтрализовав ими былую кровную вражду, на что посчитал нужным обратить внимание читателей С.М. Соловьев:

"Как бы то ни было, князья повиновались Симеону; Тверь не думала более о борьбе: князь ее Всеволод Александрович отказался от мести за отца своего сыну Калиты и отдал за Симеона московского сестру свою Марию в 1346 году, а в 1349 году племянник Александров Михаил, сын великого князя тверского, Василия Михайловича, женился на дочери Симеоновой".

Расширяя границы

Умело используя деньги и иные ценные дары, князь Семен Гордый никогда не ездил в Орду с пустыми руками и всегда возвращался в Москву с новым ханским пожалованием. В итоге князь получил ханский ярлык на ставшее выморочным Юрьевское княжество, а к территории Московского княжества присоединил рязанские владения на правом берегу Оки - по рекам Плотве и Луже. Годы его княжения стали для государства Российского временем успокоения и собирания сил. Рождались "непоротые" поколения россиян, к счастью для них, не знавших или почти не знавших ни унижения, ни насилия со стороны ордынцев, погрязших в корыстолюбии и излишествах. С.М. Соловьев пишет, что исключение из этого правила носило единичный характер:

"Пять раз ходил Симеон московский в Орду и всякий раз возвращался оттуда со многою честию и пожалованием, по выражению летописца: о татарских опустошениях, насилиях баскаков и послов не слышно и в княжение Симеона, как в княжение отца его; только раз, под 1347 годом, летописец упоминает о приходе ордынского князя Темира под город Алексин: татары сожгли посад и возвратились в Орду с большой добычею".

В княжение Семена Ивановича Гордого, как и в княжение его отца Ивана Калиты, "безмолвствующее большинство" подданных постоянно расширявшего свои границы Московского княжества не испытывали никакого ущерба ни от ордынцев, ни от предводителей княжеских усобиц. И народ был за это благодарен великому князю. Беда пришла оттуда, откуда не ждали. Западную Европу поразила так называемая черная смерть - вторая в истории пандемия бубонной и легочной чумы, пик которой пришелся на 1346 - 1353 годы. Одной из ее жертв и стал великий князь Семен Иванович. С.М. Соловьев пишет:

"Если в княжение Симеона Русь не испытала ни кровавых усобиц, ни татарских опустошений, зато в 1352 году явилась страшная язва - черная смерть; в 1353 году она поразила в Москве митрополита Феогноста, самого великого князя, двоих сыновей и брата Андрея. Симеон умер еще очень молод, 36 лет; он также оставил завещание, в котором отказал удел свой и все движимое и недвижимое имение жене, по смерти которой все это переходило к брату Симеонову, великому князю Иоанну. Это обстоятельство важно в том отношении, что два удела Московского княжества соединились теперь в один, и, таким образом, сила великого князя Иоанна увеличивалась вдвое".

Одного этого обстоятельства достаточно для того, чтобы великий князь Семен Иванович Гордый навсегда сохранил за собой право именоваться на страницах Истории одним из самых почитаемых правителей государства Российского.