Голодомор

…Русский крестьянин издревле не надеялся на хороший урожай. Непогода, постные почвы (за исключением южных уездов) не отличались плодородием. Вот почему в малородные годы урожай в центре и на северо-западе России обычно не превышал сам-2*.

На протяжении XVI века хлебные цены на внутреннем рынке России, по подсчетам А. Г. Манькова, выросли в 4-4,5 раза. Наряду со светскими феодалами в торговле хлебом участвовали монастыри: одни из них закупали его для собственного потребления, другие, наоборот, сбывали излишки продукции своих земледельческих хозяйств и натурального оброка с зависимых крестьян².

В северных областях России цены на зерно были выше, чем в более южных хлебопроизводящих районах, что отмечал, описывая Вологду, наблюдательный австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, посещавший Москву в 1517 и 1525 годах: "...Там была такая дороговизна хлеба, что одна мера, которая у них в употреблении, продавалась за 14 денег, и в другое время ее обычно можно купить в Московии за 4, 5 или 6 денег".

Диапазон хлебных цен на областных рынках России колебался в зависимости от складывавшейся конъюнктуры. Они были особенно значительными в неурожайные годы. Чтобы избежать лишних затрат при перепадах хлебных цен, составитель "Домостроя" настоятельно советовал: "У ково поместья и пашни, сел и вочины нет, ино купити головой запас, хлеб и всякое жита зиме на возex..." Даже феодалам порой приходилось совершать дополнительные закупки зерна на торгу. Но на какие средства могли закупить его впрок простолюдины-горожане и бедные крестьяне?

А. М. Васнецов. Крытый Воскресенский мост в конце XVI века. 1921 г. Фото: архив журнала "Родина"

Зимние месяцы 1601 года оказались достаточно теплыми, и ничто, казалось, не предвещало большой беды. Но летом начались непрекращавшиеся неделями проливные дожди. В конце августа в средней полосе России стояли еще зеленые несовревшие хлеба, как в праздник Успения Богородицы внезапно ударили морозы. Погибли почти все посевы яровых - ржи и ячменя. Поскольку урожай зерновых осенью так и не удалось получить, людям приходилось рассчитывать на прошлогодние запасы зерна. У городской и сельской бедноты, в отличие от зажиточных слоев населения и монастырей, их было слишком мало. А ведь хлеб и каши составляли основу пищевого рациона простолюдинов. Из-за бескормицы зимой начался падеж скота.

На следующий, 1602 год ситуация повторилась. Опять сложные погодные условия (на этот раз поздняя весна и поздние морозы, от которых пострадали посевы озимых культур), затем засуха (меженина), опять неурожай, нехватка семенного фонда, чудовищная дороговизна на рынках.

Самым, пожалуй, тяжелым для страдавших от голода простолюдинов стал, по свидетельству келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына, 1602 год: "И сего ради во вторый год злейши того бысть, таковде и в третье лето; и всякому естеству, ох! и горе! восклицающу". Невозможно усомниться в приведенной им же цифре скончавшихся тогда людей в одной лишь столице России: "И за два лета и четыри месяца счисляюще по повелению цареву погребоша в трех скудельницах 127 000…"³. И все это происходило в условиях, когда житницы светской знати и монастырей были полны хлеба, на полях стояли несмолоченные скирды хлеба, выращенного в предыдущие годы.

От голода страдали и в Новгородской земле, и в Нижнем Новгороде, и в Твери, и в северных уездах европейской части России (о чем, в частности, свидетельствует писцовая книга Яранского уезда, в которой зафиксированы десятки сгинувших голодной смертью крестьян). Вместе с тем даже при самом внимательном изучении писцовой книги 1602-1603 годов Казанского уезда не найдется и намека на голод, разве что объяснение отсутствия при переписи жителей одной из деревень их поездкой "в Казань с хлебом". Зная, несомненно, о росте цен на зерно и возможности получить хорошую выручку, они отправились туда продавать излишки зерна. В меньшей степени голод ощущался в Северской земле, под Курском, где погодные условия позволили собрать нормальный урожай и где цены на зерно не поднялись слишком высоко. Вот почему именно туда, а также в Москву (в надежде на царскую милостыню) устремились толпы голодных - крестьян, холопов, мелких ремесленников.

Царская милостыня. Гравюра с рисунка В. Полякова. Фото: архив журнала "Родина"

Запасы зерна, конечно, имелись - и в хозяйствах светских феодалов, и в монастырских житницах, и в купеческих закромах. Их придерживал даже сам патриарх Иов. Последний, "имся большой запас хлеба, объявил, что не хочет продавать зерно, за которое должны будут дать еще больше денег". А цены на хлеб с 1601 по 1603 год подскочили в 20-25 раз, что сделало его недоступным для бедноты.

По свидетельству Пискаревского летописца, помещенному под 7109 (1601) годом, когда "учниился глад хлебной", и людям приходилось покупать "кадь ржи в четыре рубли и выше на Москве и по всем градом", царь Борис Годунов "велел давяти милостыню всяким требующим, и на всякой день даваше по триста и по четырёста рублев, и выше".

Бедняки, которые не имели и такой возможности, питались летом липовым листом, березовой корой, падалью, умирали сотнями от голода и вынуждены были отдавать в кабалу своих детей, дабы спасти их жизнь. Доходило и до людоедства. Мертвых не успевали хоронить, и они лежали прямо на улицах городов, объедаемые собаками. Приходилось основывать все новые и новые кладбища. Даже в отношениях между близкими людьми утрачивались доброта и сострадание.

Борису Годунову пришлось тогда организовывать для страдавших от голода простолюдинов общественные платные работы по строительству каменных палат в Кремле, раздавать царскую милостыню (и не только в большие праздники и во время поездок по монастырям, как обычно) и даже временно отменить запрет на переходы в Юрьев день голодавших крестьян от провинциальных мелкопоместных крестьян, которые не имели хлебных запасов. Эти запоздалые меры властей оказались малоэффективными.

Правительство Годунова, дабы смягчить последствия голода и дороговизны, открывало в городах житницы, хлеб из которых отпускался простолюдинам за полцены.

М. П. Клодт. Милостыня царицы. 1880 г. Фото: архив журнала "Родина"

Находились и среди царской администрации люди, по собственной инициативе помогавшие умирающим от голода. Вот перед нами отписка 1602 года кушалинского дворцового приказчика Федора Шишмарева царю Борису: "…Приходят, государь, кокушальские и не приселяют многие нужные крестьяне, бьют челом тебе, государю, а у меня, холопа твоего просят не твоих государевых житниц хлеба взаймы в деньги по цене до сроку, на ветру и на семена, а дают на себя в деньгах кабалы с поруками. Да кушальские ж, государь, и с приселков многие нужные крестьяне от голоду приходят в Кушалин и стали по улицам з женами и з детьми, голодом и с ознобы помирали. И я, государь, велел им в Кушалине до т[во]ей государевы грамоты на пристанище поставити избу, и велел им не твоих государевых житниц жита заблова с овсом смешав на дворе басманы (казенный хлеб. - В. П.) печи, а пекут изо…" Конец грамоты утрачен, а на ее обороте сделана другим почерком помеха: "…Ведеть бедных отрезать и хлеб на взаймы дать кому можно верить и бедных тутошних дать по нови…"⁴ Но далеко не во всех местах поступала так, как в Кушалинской дворцовой волости Тверского уезда (бывшей вотанце царя Симеона Бекбулатовича), где приказчик разрешил выдать оголодавшим крестьянам хотя бы промерзший на корню ячмень и овес для выпечки хлеба.

По словам автора "Московской хроники" Конрада Буссова, "дьявол жадности по попущению Божию в наказание всей земле так оседлал богатых московских барьщиков, что они стали незаметно скупать через бедняков по низкой цене хлеб у царя, князей, бояр и монастырей, а потом перепродавать его бедного много дороже". Как писал другой иностранец Исаак Масса, "на рынок необходимо было тайком провозить хлеб, в противном случае его могли отнять". С другой стороны, дабы не лишиться баснословных барышей, спекулянты-хлеботорговцы всячески затрудняли свободный доступ на столичные рынки крестьянских возов с зерном: "Не хотя тех крестьян с хлебом на торг и на арманку для вольные дешевые продажи пропустити".

Из грамоты Бориса Годунова, направленной в 1601 году в Соль Вычегодскую, можно узнать о технике сделок скупщиков-оптовиков, которые, "хотя такою же корыстно хлебною продажею от дорогие цены обогатети, ездя и розсылая в станы и в волости, и в села, и слободы, и в погосты, в хлебную дешевую пору", наперед раздавали земледельцам и "заздачили на хлеб по дешевой цене многие деньги и, заздача де и закупая хлеб", они затем его "отсылают на извоз… и тот свой закупной хлеб продают по той по большой цене".

Н. Н. Ге. Царь Борис и царица Марфа. 1874 г. Фото: Самарский областной художественный музей

В условиях обнищания значительной части населения немногие могли приобрести даже четвертую часть бочки с зерном - четверть, "и от того времени начала на Москве и во всех градах руских всякое жито четверчками покупати, а четверих именуется осмаз доля четверти".

И напрасно чуть позже царь Василий Шуйский, вступивший на престол в 1606 году, призывал "всех от вельмож и до простых людей, чтоб на купилищи всенародном продавали всяко жито во сдину цену и не возвышает ли цены". В спекулятивных целях хлеб придерживали до поры и бояре, и монастыри, и купцы.

В 1603 году удалось, наконец, получить более или менее сносный урожай, но только тем, кто смог засеять поля. Цены на хлеб, правда, продолжали сохраняться высокие, но у народа появилась хотя бы надежда на лучшее. Но тут с запада грянула еще одна напасть - страшная эпидемия чумы. В дневнике немецкого проповедника Валентина Шмальца под 1602 годом отмечено: "В этом году постигла Пруссию ужаснейшая чума, в Данциге погибло 18 000, в остальной Пруссии 50 000"⁵. Из Прибалтики страшная эпидемия распространилась вскоре и в западные уезды России. "В лето 7111 (1603)-го бысть грех ради наших мор лют зелю во граде Смоленску и во странах его, - повествуется в Хронографе 1617 года - И толико множество помроша людей, елико и погребати не успеваху их".

В 1601-1603 годах широко распространились, с одной стороны, закабаление ("похололепием") крестьян и бобылей помещиками, а с другой - отпуск на вольные хлеба холопов (в том числе боевых), которых не могли прокормить феодалы. Вот перед нами показания трех осиротевших детей Дионисьевых, возрастом от 10 до 12 лет, ставших кабальными холопами: "А в роспросе Петруша, да Савурко, да Иринка сказали: преж того не служивали ни у ког, жил отец их Денис в бобылех в Наmoveе на погосте, и отец леп их Денис умер, а мать их, Марья Степанова дочь, сошла с гладу безвестно, а оне били челом в службу Ивану Онникову волею" (Новгородская записная кабальная книга 1603 года).

Голод и эпидемия, которые довели до отчаяния бедных крестьян, простолюдинов-горожан и холопов, породили вспышки насилия с их стороны. "И бысть великое насилие, много богатых дома грабили, и разбивали, и зажигали, и бысть страхование великое, и умножишься неправды. И которые люди насилие творяху, и тех казняше, овних жгли, а иных в воду сажали и всякими смертьми кончали их. И бысть в та три лета православным христианом великая туга..."⁶ - повествовал один из современников.

На почве взаимного ожесточения, раскола российского общества на имевших хлеб и тех, кто был обречен на голодную смерть, легко было посеять зерна Смуты, имевшей ряд глубоких причин (последствия опричнины, закрепощение крестьян, династический кризис, борьба за власть боярских кланов). Авторитет Бориса Годунова в народе, несмотря на его благотворительную деятельность, упал. Пушкин, знакомившийся с материалами о страшном голоде 1601-1603 годов по XI тому "Истории государства Российского" Карамзина, вложил в уста царя ("Борис Годунов") такие слова:

• Бог насылал на землю нашу глад,
• Народ завыл, в мученьях погибла;
• Я отворил им житницы, я злато
• Рассыпал им, я им сыскал работы -
• Они же меня, беснуясь, проклинали!

Простые люди нуждались теперь в ином правителе, среди них усилилась вера в чудеса. Жители Курска, к примеру, верили, что им удалось избежать неурожая и голода только благодаря заступничеству своей чудотворной иконы Курской Божьей Матери. Стали распространяться слухи о чудесном спасении царевича Дмитрия. И далеко не случайно самозванец Григорий Отрепьев бежал из России в Польшу в 1602-м, в разгар голода.

Трагические события Смуты, народные бедствия и волнения послужили уроком для правительства царя Михаила Федоровича и его отца патриарха Филарета. Помня о недавнем прошлом, они пытались хоть как-то регламентировать цены, устанавливая строгую таксу на печеный хлеб.

• _{1. Наиболее полно и обстоятельно голод 1601-1603 гг. рассмотрен в монографии В. И. Корецкого "Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России". М. 1975. С. 117-148, в которой использован обширный круг источников, за исключением немногочисленных писцовых книг того времени. См. также: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XI. СПб. 1824. С. 110-122; Фирсов Н. Н. Голод перед Смутным временем в Московском государстве//Известия Общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете. Т. X. Вып. 3. Казань. 1892. С. 17-34; Смирнов И. И. Восстание Болотникова. М. 1951. С. 63-77; Скрынников Р. Г. Социально- политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. Л. 1985. С. 38-46; Костомаров Н. И. История Руси Великой. Т. 7: Смутное время Московского государства в начале XVII столетия. М. 2004. С. 45-51.}
• _{2. Маньков А. Г. Цены и их движение в Русском государстве ХVI века. М.; Л. 1951. С. 25-47, 104-113.}
• _{3. Сказание Авраамия Палицына. М.; Л. 1955. С. 105-106.}
• _{4. Анпилогов Г. Н. Новые документы о России конца XVI - начала XVII века. М. 1967. С. 432.}
• _{5. Александренко В. Н. Материалы по Смутному времени на Руси XVII в.//Старина и новизна. Кн. XIV. М. 1911. С. 452.}
• _{6. Бычков А. Ф. Описание церковно-славянских и рукописных сборников императорской Публичной библиотеки. Ч. 1. СПб. 1882. С. 468}

_{*Хорошая урожайность в русских землях в конце XV века определялась старинным выражением "сам-три". Это значит, что, посеяв мешок пшеницы, ржи, овса или ячменя, можно было по осени собрать три таких же мешка. Урожай "сам-три" позволял крестьянину свести концы с концами, так как из условных трех мешков крестьянин должен был один мешок оставить на семена, а из другого продать значительную часть зерна, чтобы заплатить подати своему землевладельцу и государю. Оставшимся зерном он должен был кормить семью до нового урожая.}