Призвание варягов

Народная память запечатлела пришествие шведов как "немецкое разорение", и еще долго новгородцы вспоминали о том, как "свейские немцы через мирный договор взяли Великий Новгород и новгородские пригороды... а православные христиане всяких чинов люди (были) побиты и посечены и позжены, и жены и дети осквернены и за море в немецкие земли вывезены". В советской историографии действия шведских войск в России однозначно оценивались как интервенция. В течение длительного времени употреблялся и лишенный всякого смысла термин "польско-шведская интервенция". Современная российская историография отказалась от этого выражения, но замены ему не нашла.

Характер шведского военного присутствия в России менялся в зависимости от внутриполитической ситуации. Шведы пришли в Россию как союзники в соответствии с условиями Выборгского договора для оказания помощи правительству Василия Шуйского. Войсками командовал внук короля Юхана III Якоб Делагарди, прошедший хорошую школу военного искусства в войне с Польшей и в армии Морица Оранского в Голландии.

В конце марта 1609 года с войском в 10-12 тысяч человек, в составе которого были шведы, финны, англичане, шотландцы, немцы и французы, Делагарди подошел к Новгороду. Здесь он встретился с племянником царя, молодым и талантливым военачальником Михаилом Скопиным-Шуйским. В мае начался их совместный поход к Москве, в ходе которого были освобождены Старая Русса, Торопец, Торжок, Порхов и Осташков. Состоявшая из профессионалов армия Делагарди обладала высокими боевыми кондициями, но моральные качества этих воинов были невысоки. Их пребывание в России было ознаменовано не только победами и поражениями, но и неповиновением, массовым дезертирством, переходами на сторону противника. Делагарди было нелегко поддерживать порядок и дисциплину в разноплеменном войске наемников, которые воевали до тех пор, пока им исправно платили, а задержки жалованья компенсировали грабежами и поборами.

В то же время профессиональный опыт наемников был использован в попытке проведения военной реформы путем введения нидерландской военной системы в России. Рассчитывая более эффективно использовать русских ополченцев, которые, по словам шведского историка XVII века Юхана Видекинда, "более годились для того, чтобы ходить за плугом, а не носить пику", Делагарди выступил с инициативой реформирования русской армии. Он говорил Скопину, что "надобно их войско обучить прежде, нежели оно что-либо предпринять сможет". Скопин-Шуйский принял предложение Делагарди и попытался внедрить в русском войске сильные стороны голландской военной системы.

Важную роль в освоении военного опыта Нидерландов сыграл шведский ветеран войны в Испании Кристер Зомме (Христиерн Сомме). Он обучал русских ратников соблюдать боевой порядок на марше и в строю, боевым порядкам, правильному обращению с копьями, мечами и дротиками, строительству и штурму полевых укреплений. Скопин высоко оценил работу полководца, отметив, что "без Христиерна ему едва ли удалось бы удержать в повиновении множество необученных людей, ежедневно стекавшихся к нему из Ярославля, Костромы и Поморья".

В начале 1610 года к Делагарди присоединился посланный из Швеции отряд в 1200 человек под командованием Хенрика Вильдемана. После чего шведский полководец нанес поражение Сапеге под Дмитровом и двинулся на Москву.

12 марта вместе со Скопиным-Шуйским он торжественно вошел в столицу. Однако польская угроза не была устранена: от западной границы к Москве шло войско гетмана коронного Жолкевского, и правительство Василия Шуйского вступило в переговоры с Делагарди о продолжении борьбы с поляками. Договорившись о выплате жалованья наемникам, Делагарди выступил из столицы на соединение с армией Дмитрия Шуйского, стоявшего под Можайском. Здесь к ним присоединился Эверт Горн, под командованием которого было около 3000 наемников, прибывших в Выборг из Швеции. Потерпев поражение под Клушиным, Делагарди с небольшим отрядом ушел в Выборг, где комплектовал войско и откуда руководил военными операциями по взятию Ладоги и Корелы, перешедших на сторону Тушинского вора.

Летом 1611 года Делагарди подошел к Новгороду, встал лагерем у Хутынского монастыря и вступил в переговоры с представителем Первого ополчения Василием Бутурлиным. После того как переговоры зашли в тупик, он взял Новгород штурмом и заставил новгородские власти подписать с ним договор. С этого времени шведский военачальник фактически возглавил управление Новгородом и Новгородскими землями, где установился оккупационный режим, который, по мнению историка А. Селина, был основан на компромиссе между шведами и той частью новгородцев, которые предпочли оккупацию анархии.

Понимая, что удержать территорию гораздо труднее, чем завоевать ее, Делагарди стремился расположить к себе местное население. Неизвестно, читал ли он "Государя" Никколо Макиавелли, который рекомендовал завоевателю "сохранить прежние законы и подати", но его поступки вполне соответствовали рекомендациям итальянского мыслителя. Он поселился в Новгороде, выучил русский язык и управлял оккупированной территорией, опираясь на русские законы, русскую администрацию.

Шведы не препятствовали возрождению некоторых республиканских традиций и институтов. В свое время Б. Д. Греков и А. П. Пронштейн отметили, что малозаметные в повседневной жизни элементы старины усиливались при малейшем ослаблении центральной власти.

В условиях распада государства и гражданской войны Новгород нашел в себе силы для самоорганизации и начал восстанавливать, казалось бы, давно забытые республиканские порядки, прежде всего властные функции старост в пяти концах города. В 1614 году в ответ на требования короля Густава Адольфа принести присягу шведской короне по предложению воеводы старосты провели в Новгороде своего рода референдум. Они прошли по улицам и задали жителям один вопрос: хотят ли они целовать крест Густаву Адольфу или хотят сохранить верность королевичу Карлу Филиппу, как известно, претендовавшему на русский престол. Новгородцы ответили, что они хотят остаться верными прежней присяге и просили короля не принуждать их к присяге, поскольку они "по своему крестному целованью" держатся Карла Филиппа и хотят ему верно служить.

Важным моментом в истории Новгорода периода Смуты было также возрождение вечевых собраний. Так, в одном из шведских источников говорится о присутствии Делагарди на народном собрании в Новгороде.

От имени новгородских сословий в 1611 году был заключен договор со шведами. Тогда "утвержденную запись" дали "Исидор митрополит и архимариты и игумены и дети боярские и гости и пятиконецкие старосты и всякие торговые и жилецкие люди". Декабрьский приговор того же года о посольстве в Швецию также был составлен при участии дворян, дьяков, детей боярских, голов казачьих и стрелецких, пятиконецких старост и посадских людей, приложивших к нему свои руки. Можно предположить, что все они принимали участие в обсуждении приговора. В дальнейшем многие важнейшие вопросы решались с участием дьяков, дворян, гостей, пятиконецких, старост и "всяких чинов людей".

Несмотря на всю сложность ситуации, Новгород в Смуту в каком-то смысле был островком относительной стабильности.

Четко работали административный аппарат и его службы - приказная изба, таможня, судная изба, монетный двор, кабаки и общественная баня. Была учреждена даже ферма по разведению лебедей. Шведская исследовательница Хагар Сюндберг считает, что "эффективная гражданская администрация действовала до конца оккупации. Сделки и купчие составлялись профессиональными городскими подьячими, приходо-расходные книги велись в различных учреждениях, и толковые дьяки продолжали работать в приказах".

Отношения новгородцев со шведами складывались непросто. Сохранились многочисленные челобитные, в которых горожане жаловались на плохое обращение шведских солдат, крестьяне - на высокие налоги и конфискации, требовали компенсацию за поврежденную или утраченную собственность. Были конфликты со шведами и на бытовой почве. Известно, например, что в кабаке на Рогатице шведские солдаты разбили кувшин о голову целовальника. А вот конфликты на религиозной почве не зафиксированы вообще.

Известно, что в годы оккупации многие представители новгородской элиты служили шведским властям или сотрудничали с ними. Как отметил шведский исследователь Александр Пересветов-Мурат, "решение служить шведам могло быть вызвано несколькими мотивами: принуждение, оппортунизм и самая простая алчность, но также и убеждение... Вопрос этот очень сложный ввиду того, что в дискуссии слишком легко исходить из поздних постромантических концепций о родине и национальности и из представлений о старой Руси как об исконно однородном государстве с закономерной "конечной станцией" - Москвой. К этому надо добавить трудность четко различать службу Новгородскому государству при шведском режиме и службу шведскому королю.

Шведские военачальники уговаривали влиятельных новгородцев перейти невидимую грань между той и другой". Отметим, что перешедших на службу к королю были считанные единицы (Федор Аминов, Никита Калитин, Михаил Клементьев, Мурат Пересветов).

Служивших шведам или сотрудничавших с ними новгородцев часто характеризуют как предателей или в лучшем случае как "шведскую партию". Между тем это была скорее партия порядка, или партия власти. До тех пор, пока шведские власти в Новгороде не перешли к политике присоединения Новгородских земель к шведской короне, их интересы совпадали. Поэтому на этом этапе сотрудничество со шведами вряд ли можно поставить им в вину. За исключением нескольких человек, перешедших на шведскую службу, никто из них не присягнул шведской короне.

В июне 1611 года Совет ополчения принял решение о возможности избрания одного из сыновей шведского монарха русским царем: "Все чины Московского государства признали старшего сына короля Карла IX [Густава Адольфа] ... достойным избрания великим князем и государем московитских земель".

После смерти Карла IX претендентом на русский престол стал младший брат Густава II Адольфа Карл Филипп¹. По мнению шведского историка Бенгта Янгфельдта, осуществление этого решения "изменило бы не только карту, но и историю Европы".

Делагарди принял активное участие в его реализации. Он хотел добиться избрания на российский престол Карла Филиппа и стать создателем новой правящей династии в России². В этом плане его интересы совпадали с интересами тех новгородцев, которые надеялись в лице Карла Филиппа обрести не только твердую власть, но и гарантию от территориальных притязаний со стороны правившего в Швеции Густава II Адольфа.

Поддержав кандидатуру Карла Филиппа, Новгород стал альтернативой Москве, призвавшей на российский престол королевича Владислава. Свой выбор новгородцы объясняли этническим родством их кандидата с пресекшейся династией: "Прежние государи наши, и корень их царский от их же варяжского княжения, от Рюрика". В этой связи Г. А. Замятин иронично заметил, что "в вопросе о происхождении первых русских князей новгородцы были, выражаясь языком XIX века, норманистами".

Тут просматривается прямая аналогия с ситуацией середины Х века, описанной И. Н. Данилевским: "Необходимость призвания иноплеменника в качестве главы государства - насущная необходимость, возникающая, прежде всего, в условиях межплеменного общения, доросшего до осознания общих интересов. При решении сложных вопросов, затрагивающих интересы всего сообщества в целом, вечевой порядок был чреват серьезными межплеменными конфликтами. Многое зависело от того, представитель какого племени станет руководить народным собранием. В такой ситуации предпочтительнее было обратиться за помощью к иноплеменникам. Приглашенные правители играли роль третейского судьи, который в силу своей нейтральности мог сгладить противоречия и быть полезен для поддержания единства".

Однако династические проекты Делагарди противоречили планам Густава II Адольфа, поэтому не встретили одобрения в Стокгольме. Молодой король решил взять бразды правления в оккупированных Новгородских землях в свои руки, поэтому он медлил с решением этого вопроса и задерживал отъезд Карла Филиппа на переговоры. Когда он наконец отпустил брата на переговоры с новгородцами в Выборг, время было упущено. Делагарди на эти переговоры не поехал, так как уже не верил в их успех. Он склонялся к миру и советовал королю начать переговоры с Москвой. Не случайно по приезде в Москву в 1615 году новгородский архимандрит Киприан говорил, что к миру "снисходительнее всех Яков Пунтусов [Делагарди]". Шведский полководец не проявлял особого усердия в том, чтобы привести новгородцев к присяге шведскому королю, на чем последний настаивал. Это отметили посланные в Москву новгородцы: "Как был в Новгороде Яков Пунтусов, и писал король к нему о том, что-бы ему привести новгородцев ко кресту на королевское имя, и Яков им о том говорил, а при Якове не столь жестоко, как ныне Эверт Горн". Вопреки воле короля Делагарди не вывез из Новгорода бронзовые врата Софийского собора, которые, как полагал Густав Адольф, когда-то были взяты новгородцами в Сигтуне.

Хорошо знавший ситуацию в России, Делагарди принял участие в переговорах и поставил свою подпись под Столбовским договором, по условиям которого его войска оставили Новгород в марте 1617 года. Среди трофеев, вывезенных им из России, был так называемый Новгородский оккупационный архив - материалы делопроизводства Новгородской приказной избы за время шведской оккупации. Сегодня он хранится в Государственном архиве Швеции и содержит более 30 тысяч листов³. Столь обширного делопроизводства нет ни у одной другой приказной избы.

• _{1. Подробнее см.: Коваленко Г. Ошибка претендента//Родина. 1997. № 10.}
• _{2. Это был не первый опыт его участия в большой политике. Во время своего пребывания в Голландии в 1606–1608 гг. он пытался содействовать заключению брака между принцем Морицем Оранским и шведской принцессой Анной. Заключение такого брака могло привести к утверждению Оранской династии на шведском троне.}
• _{3. В 1995 г. в Швеции стартовал исследовательский проект Novgorodiana Stockholmensia, целью которого является составление более подробного систематизированного описания Новгородского оккупационного архива. В настоящее время работа над каталогом закончена.}