Последняя победа

Смоленская война 1632-1634 годов стала последним вооружённым конфликтом, в котором шляхетская Речь Посполитая победила Россию. Несмотря на огромные военные усилия, а также применение новых организационно-тактических решений, русской армии не удалось завоевать Смоленск. После прибытия подмоги во главе с Владиславом IV Вазой московскую армию взяли в кольцо, и 25 февраля 1634 года она была вынуждена капитулировать. Три с половиной месяца спустя был заключён Поляновский мир, ставший одним из самых выгодных договоров, которые были подписаны между Россией и Речью Посполитой. Война 1632-1634 годов закончила определённый период в истории польско-русских отношений, начавшийся во время "Большой Смуты". Она также оказала влияние на польское военное дело XVII века, в связи с чем её значение логично рассматривать в двух аспектах - военном и политическом.

Военные аспекты

Первой проблемой, которая возникает при рассмотрении военного контекста конфликта, является подготовка польско-русского пограничья к обороне. Большинство из королевских замков в мирное время не располагало гарнизоном солдат-наёмников, оплачиваемых за счёт государства. Караульную службу чаще всего несли казаки, пользовавшиеся землёй при городах, в которых служили. Это была самая дешёвая система для обеспечения охраны приграничных крепостей, в известной степени подражавшая русским решениям. Только Смоленск охранялся постоянной группой наёмников, которая в мирное время состояла из роты пехоты, гусаров королевича Владислава Вазы и группы артиллеристов. Вместе с казаками их число достигало примерно 500-600 человек и не гарантировало эффективной защиты длинных, протяжённостью в 6,5 километра, стен Смоленской крепости в случае войны¹. Однако только угроза войны, а порой и уже начавшиеся боевые действия, склоняли польский сейм к введению налогов на оплату военной службы.

Нападение московских войск на пограничье в 1632 году не стало для Польши и Литвы неожиданностью. В последние годы царствования Сигизмунда III Вазы назревали предпосылки того, что предстоящее междуцарствие может быть использовано соседями. С 1629-го депутаты сейма и сенаторы получали информации о русско-шведских переговорах и подготовке России к войне.

В начале 1632 года эта информация была признана настолько тревожной, что послужила основанием для созыва сейма, последнего во время правления Сигизмунда III. Канцлер литовский Лев Сапега озвучил тогда информацию, полученную от своих шпионов. Депутаты узнали о планах нападения на Речь Посполитую, закупке оружия и вербовке по заказу царя наёмников за границей, а также формировании русских солдатских полков, обучаемых офицерами Густава Адольфа².

Эта информация имела непосредственное влияние на принятие в апреле 1632 года сеймовой конституции "О Москве", которая в случае войны предусматривала отправление королевича Владислава Вазы с армией на Смоленщину. В это время планировалось взять на службу 4500 солдат. Это было слишком мало для эффективной защиты в случае нападения со стороны России.

По мнению гетмана польного литовского Кшиштофа Радзивилла, для полной защиты границ требовалось 20 тысяч вооружённых солдат. Однако депутаты приняли решение, что не стоит до начала военных действий вводить государственную казну в чрезмерные расходы. Когда 30 апреля 1632 года в Варшаве умер Сигизмунд III Ваза, резолюции сейма ещё не были реализованы. Лишь тогда сенат велел литовским гетманам вербовать солдат и защитить Смоленск, Дорогобуж, Белую, Полоцк, Витебск и Динабург. Примас издал универсал, который был адресован жителям Смоленского воеводства, обязывая их приготовить соответствующее количество еды и оружия в назначенных им замках и после призыва воеводы начать службу на стенах. Остальные воеводства ВКЛ получили лишь письма о возможности нападения со стороны России.

15 мая 1632-го в Вильно прошло специальное заседание, в котором приняли участие сенаторы и шляхта. Гетман Радзивилл предлагал отправить в Москву специального посланца, чтобы начать мирные переговоры и узнать масштаб военных приготовлений противника. По его оценке, царь собрал уже 62 тысячи солдат. В итоге до октября 1632 года в ВКЛ было нанято на службу 4500 солдат, но лишь 1900 из них было направлено в приграничные замки³.

В России, к счастью для ВКЛ, только что закончились военные приготовления, и медленный марш главного корпуса Михаила Шеина на Смоленск способствовал организации обороны. Тезис, выдвинутый когда-то В. Липиньским о том, что якобы Шеин с главной армией 18 октября 1632 года был под крепостью⁴, неприемлем в контексте выводов других польских и русских историков. Главные силы Шеина прибыли в захваченный уже Дорогобуж лишь 20 октября, именно там московский полководец решил обустроить главную базу снабжения для армии, продвигающейся на Смоленск. Лишь в ноябре он начал высылать на Смоленск первые более сильные отряды, которые пытались блокировать крепость. По мнению некоторых исследователей, именно из-за этого была потеряна возможность застигнуть врасплох защитников Смоленска, а в крепость прибыли хоругви, направленные великим литовским гетманом⁵.

Действительно, в ноябре, когда Шеин был в Дорогобуже, в Смоленск прибыли 600 пехотинцев и кавалеристов⁶. По моему мнению, нельзя говорить о том, что это была неожиданность, потому что, как мы уже знаем, польское правительство ждало войны. С другой стороны, Михаил Борисович отлично знал укрепления Смоленска, и ему сложно было поверить, что он успеет окружить город без прибытия всех полков или взять его без тяжёлой артиллерии. В то же время часть русских войск была направлена на взятие других городов, а тяжёлые орудия ему доставили лишь после того, как замёрзли дороги.

До окружения Смоленска армией Михаила Шеина в крепости удалось собрать 884 пехотинцев, 531 кавалериста, 32 артиллериста, 3 караульных, 279 казаков и 483 человека общей мобилизации. В итоге получилось 2212 человек, из которых 1447 были профессиональными наёмными солдатами. Очевидно, что в расположении обороняющихся оставался необходимый минимум для защиты стен, а также для создания небольшого резерва. Мы не знаем числа орудий в Смоленске во время его осады армией Шеина, но вероятнее всего, там не было всех 170 пушек, полученных в 1611 году. Орудия из Смоленска вывозились несколько раз, чтобы их использовать в других кампаниях (например, хотинской в 1621-м).

Регулярную осаду Смоленска Шеин начал в начале декабря 1632 года. В феврале 1633-го у него было более 20 тысяч солдат, среди них 4 полка наёмной пехоты и 4 солдатских, что давало вместе около 10 500 вооружённых и подготовленных по западноевропейскому образцу солдат. Очередные русские отряды прибывали под крепость в последующие месяцы⁷.

В то же самое время, то есть в феврале 1633 года, гетман Радзивилл в своём лагере в Красном имел около 4200 человек⁸. Он находился в 45 километрах на запад от Смоленска, то есть достаточно близко, чтобы без особых усилий провести наступательные действия и одновременно достаточно далеко, чтобы патрули успели предупредить о нападении врага. Отряды Радзивилла начали диверсионно-разведывательные действия на широких подступах к Смоленску. Они нарушали коммуникации Шеина, брали верх над его разведкой, отвлекали внимание от осады и пере давали в крепость сообщения. Кроме того, успешно закончились две акции по доставке в город подкрепления и боеприпасов, проведённые в марте 1633 года (около 900 человек пехоты и кавалерии)⁹. Благодаря поддержке Радзивилла число защитников Смоленска от московского штурма увеличилось почти до 3000 человек. Литовское войско также старалось предотвращать русские действия, направленные на штурм крепости в июне 1634-го. Оно связывало московскую конницу, но не имело большого влияния на ход штурма, который был остановлен защитниками крепости.

Особо значимыми для хода войны были количество и состав подкреплений, которые привёл под Смоленск король. Согласно решениям, принятым коронационным сеймом Владислава IV, с февраля 1633 года польско-литовское войско должно было состоять из 23 тысяч человек, включая корпус Радзивилла, уже сражавшийся под Смоленском.

В результате на войну было призвано около 3200 гусар (24 хоругви), 3600 казацкой конницы, так называемые панцирные (27 хоругвей), 1700 рейтар (10 войск), 780 бойцов лёгкой кавалерии, так называемых пятигорцев (7 хоругвей), 2200 драгун (7 полков), 10 700 немецкой пехоты (10 полков), 1750 польской пехоты (11 рот). Не учитывая фиктивных, незаполненных штатов, предназначенных для оплаты офицерам, фактическая численность армии составляла около 21 500 солдат. Пехота и драгуны состояли примерно из 13 200 солдат (61%), а конница - из около 8300 солдат (39%)¹⁰.

Это было изменение пропорций, применявшихся в вооружённых силах Речи Посполитой ранее. Основной акцент был сделан на так называемые войска западноевропейские, в том числе на пехоту. Это являлось не только результатом опыта последней войны со Швецией, в которой пехота Густава Адольфа заметно досадила полякам, но и наблюдений за западноевропейским театром военных действий. Владислав IV и его советники были глубоко впечатлены успехами шведов в Германии. Значительную роль сыграли также донесения с фронта. Было известно, что находящаяся при Смоленске армия Шеина отличается от московских войск, с которыми поляки имели дело до сих пор. Костяком этой армии были силы, подготовленные по cамым лучшим западноевропейским образцам под руководством иностранных офицеров. Следовало ожидать применения шведского метода борьбы, основанного на огневой мощи пехоты и кавалерии.

Действия короля обязательно должны были стремиться к образованию отрядов, соответствовавших тогдашним шведским и голландским образцам. Организацию мобилизации хотели улучшить путём вербовки иностранцев. Вначале предполагалось, что в немецкой пехоте будет 3860 человек из иностранного набора, а в "польской пехоте, обученной по немецкому образцу" - 6400. В обоих случаях речь шла о той же формации пехоты иностранного происхождения, которая в Польше называлась немецкой, а в России - солдатской. Однако попытки набора наёмников из Западной Европы не принесли желаемых результатов, как и в случае царского призыва на службу (не удался, например, запланированный наём 2000 солдат в Англии, Нидерландах и Франции).

Существенное значение имел набор в армию, проведённый на территории страны, однако в России система формирования частей по иностранному образцу, основанная на коренном населении, стала абсолютной новостью. В Речи Посполитой эту систему в какой-то мере протестировали во время войны со Швецией в 1629 году. Похожая ситуация была также в 1633-м, когда наём солдат для этих частей проводился в Малой Польше и Мазовии, а офицерами были почти исключительно поляки.

Единственным элементом, отличавшим их от западноевропейских солдат, были сабли, которые польская пехота применяла вместо рапир. Остальное вооружение, такое как мушкеты, пики, а также военная форма не отличались от употребляемых в других местах. Обучение организовалось по голландско-шведскому образцу, а команды отдавались на немецком языке. Большое внимание уделялось также полкам драгунов, которые в Польше в то время числились в пехоте (эти драгуны в основном сражались в пешем порядке, а лошади использовались лишь для транспортировки). Предвидя необходимость действий против укреплённых русских лагерей, формировались также инженерно-технические отряды, снабжённые средствами для построения полевых укреплений и мостов¹¹.

Отсюда следует, что обе стороны во время Смоленской войны имели армии, обученные и вооружённые прежде всего по западноевропейскому образцу. Можно поразмышлять на тему источников польско-литовского успеха. Нет никаких сомнений, что реформу царской армии начали слишком поздно, она была проведена поспешно, и не было времени на то, чтобы её закончить. По разным оценкам, Россия имела против Речи Посполитой в 1632-1634 годах более 60 тысяч солдат, среди которых приблизительно 30% составляли полки, обученные и вооружённые по иноземному образцу. В сражениях участвовало семь полков иностранного происхождения, а другие три не успели принять участия в войне. А.В. Чернов подчёркивает, что "при всём своём значении в 34500 армии, направленной в Смоленск, новосформированные полки не могли иметь решающего влияния на ход войны"¹². Однако к этим семи полкам следует добавить четыре, набранные в Западной Европе, и тогда оказывается, что русское командование располагало около 15 000 солдат иностранного регимента (13 000 пехоты и 2000 рейтар). Это составляло 43% армии Шеина, воевавшей на ключевом участке фронта!

Польское командование располагало несколько меньшим количеством обученных и вооружённых по западноевропейскому образцу солдат (около 10 000 пехоты и 1500 рейтар). Фактически набор польских пехотинцев происходил в ходе войны, и не было достаточно времени для обучения, но это были прежде всего новобранцы, уже знакомые с оружием, часто ветераны прошлых кампаний. По моему мнению, польское руководство располагало лучшей мобилизационной базой, чем русское. На польской стороне было большее количество кавалерии, но Шеин располагал более мощной артиллерией. Таким образом, можно заключить, что силы противников были равны.

О.Л. Вайнштейн в своё время упрекнул русское командование в том, что оно почти непрерывно занимало войско утомительным расширением окопов и лагерей. Шеина историк упрекнул в том, что он был до такой степени убеждён в капитуляции осаждённого города, что в течение восьми месяцев, которые имел до прибытия королевского подкрепления, лишь два раза, и то не очень энергично, попытался штурмовать город. Полководец не уничтожил даже смоленского моста, позволив Радзивиллу войти в город с подкреплением, и, наконец, не принял никаких мер против войск гетмана литовского в Красном. В результате своей чрезмерной осторожности, медлительности и некомпетентности Шеин вынужден был капитулировать¹³.

Действительно, в течение многих месяцев русское командование не смогло воспользоваться своим превосходством над защитниками Смоленска, однако надо помнить и о мощи укреплений крепости. Сигизмунд III Ваза взял её в конце концов в 1611 году после 20 месяцев осады, когда уже немногие из защитников были в состоянии бороться! Иллюзорным являлось также преимущество России в первые недели борьбы с королевской армией, которая лишь в октябре 1634-го численно сравнялась с московскими силами. Король Владислав IV привёл в Смоленск новосформированные отряды, в то время как войско Шеина было уже утомлённое осадой и сражениями с разведкой Радзивилла.

Конечно, Шеин был хорошим организатором, но он никогда не руководил большим сражением в открытом поле. Его иностранные офицеры были командирами тактического уровня, а, кроме того, они не могли между собой договориться. В результате русское командование совершило под Смоленском много ошибок, и, несмотря на огромные материальные затраты и мужество солдат, потерпело поражение. Вина за это ложится не только на плечи Шеина, Измайлова и Лесли. Кажется, что патриарх Филарет и царь Михаил Фёдорович поставили перед собой в начале войны слишком много целей, пытаясь взять слишком большое количество замков и городов. В итоге многие полки, способные поддержать Шеина под Смоленском, были направлены на второстепенные направления. После окружения Шеина царь надеялся на подкрепления, однако он не был в состоянии организовать их, что, безусловно, способствовало ошибочной оценке ситуации русским командованием¹⁴.

В то же время польское командование, несмотря на потери значительных участков пограничья, с самого начала войны старалось сдержать противника на Смоленщине и блокировать его с южной стороны (Северские земли). Благодаря действиям Радзивилла Смоленск получил подкрепления, а систематические, плановые действия армии, собранной на выручку, сделали возможным деблокаду города. Вот почему не стоит забывать, что защита крепости, а также победа Владислава не стали результатом только ошибок Шеина, но явились итогом длительных и тяжёлых сражений.

Обе стороны применили под Смоленском шведско-голландский метод ведения военных действий. Окружение Смоленска системой русских полевых укреплений напоминало осаду Бреды испанцами во время Тридцатилетней войны (1624-1625), соединив эти методы с родным восточным изобретением - засеками. Польская сторона понесла значительные потери, пытаясь штурмовать засеки. Первые атаки солдат Владислава IV на русские шанцы закончились неудачей. По этой причине король перешёл к менее блестящей, но более эффективной тактике методичного "выдавливания" русских войск с позиций вокруг Смоленска. Польская пехота начала укрепляться на захваченной территории путём сооружения шанцев и огневых позиций поблизости от русских. Лишь под завесой артиллерийского огня проводились атаки на укрепления противника, при этом применялась линейная тактика как вследствие выстрелов мушкетов, так и по причине многочисленных препятствий.

Обе стороны сражались преимущественно огнестрельным оружием, хотя на шанцах случались острые стычки с применением холодного оружия.

Вытеснив русскую армию с позиций вокруг Смоленска, польское командование применило глубокий фланговый манёвр, переместив лагерь к востоку от Смоленска. С помощью полевых укреплений были перекрыты коммуникации Шеина с Москвой. Вскоре началась регулярная осада, напоминавшая недавно проведённую русскими солдатами. Окружение их между Смоленском и королевским лагерем, между Богдановой околицей и Жаворонковыми холмами, напоминало действия Валленштейна под Нюрнбергом в 1632 году. Для повышения эффективности артиллерии успешно использовались местные условия, пушки расставлялись на холмах, вследствие чего артиллерийский огонь накрывал большую часть русского лагеря.

В ходе военных действий обе стороны успешно применяли взаимодействие кавалерии и пехоты. Последняя атаковала в первой линии, засыпая противника огнём, a конница обеспечивала фланги или следовала за пехотой¹⁵. Наконец, обе армии стремились к объединению западноевропейских методов боя с отечественными традициями. Новизна в организации армий, сражающихся под Смоленском, а также применяемая ими тактика, восхищали современников.

Смоленская война оказала влияние и на военные реформы, проведённые в первые годы правления Владислава IV. Западноевропейский образец восприняли до такой степени, что армия Речи Посполитой в последующие почти 150 лет была разделена на национальный и иноземный боевые порядки. Первый состоял из традиционных структур кавалерии: гусары, панцирные, лёгкая кавалерия и польская пехота. Войска иноземного строя, организованные на западноевропейский манер, включали немецкую пехоту, драгун и рейтар. Основательные реформы были проведены также в структурах артиллерии, которая регулярно модернизировалась и расширялась.

Аспекты политические

С точки зрения Польско-Литовского государства смоленская война была оборонительной и справедливой войной, целью которой являлось удержание крепости, отвоёванной для ВКЛ Сигизмундом III Вазой. Шляхта была осведомлена о нарушении срока Деулинского перемирия, которое вступило в силу в январе 1619 года и должно было действовать в течение 14,5 лет, то есть до июля 1633-го. Конечно, с точки зрения правителей Русского государства, междуцарствие было самым подходящим моментом для нападения на ВКЛ и Польшу, поэтому бояре намекали в переписке с Вильно, что срок перемирия истекает ещё в 1632 году. В Речи Посполитой это сочли поиском предлога для начала войны.

Русское нападение позволило Владиславу Вазе повторно претендовать на московский престол. Претендуя на польский престол, он представлялся как "польский и шведский королевич, избранный великий царь московский". Сложно тверждать, всерьёз ли он намеревался занять царский престол или представлял свои претензии как элемент дипломатической игры.

Кажется, однако, что после смерти Густава Адольфа в сражении под Люценом вопрос войны с Россией, вернее всего, рассматривался в контексте восстановления шведского наследия династии Ваза.

После капитуляции Шеина Владислав IV покинул лагерь под Смоленском и 11 марта 1634 года направился со своей армией на Белую. Специально распространялась информация о том, что король имеет поддержку в России и собирается взять Москву, но эти лозунги, очевидно, использовались для запугивания царя, нежели могли быть реально осуществимым планом. Вскоре стало ясно, что Белая сопротивляется отчаянно, взять её не удалось, а с юга доходили тревожные известия о почти неизбежной войне с Турцией. Общественное мнение в Польше беспокоил также истекающий срок перемирия со Швецией¹⁶. В этой ситуации было принято решение приступить к переговорам, предлагаемым представителями Михаила Романова.

30 апреля 1634 года стороны начали переговоры у реки Поляновки. Вопрос, касающийся прав короля на московский престол, стал предметом споров. Польские представители уже в самом начале предложили боярам свергнуть Михаила Фёдоровича с престола и передать трон одному из королевских братьев. Потом Владислав IV согласился отказаться от царского престола при условии получения компенсации в форме некоторых денежных сумм и нескольких пограничных замков, отвоёванных у России. Бояре обещали заплатить ему 20 тысяч рублей, что и выполнили после подписания перемирия. Одновременно канцлер Якуб Задзик принял решение отложить вопрос о замках на более позднее время, что было равносильно провалу королевской идеи.

После урегулирования вопроса касательно царских титулов Задзик представил московским переговорщикам проект польско-русского союза, который имел как военный, так и экономический характер. Планировалось, что союз будет направлен против Швеции, однако бояре не хотели соглашаться и на сотрудничество с поляками против Швеции, и на другие предложения.

Трудно было ожидать, что после только что законченной войны, они захотят поддерживать Владислава IV - своего недавнего врага¹⁷. Довольно долго продолжались дискуссии по вопросу границ, но после сложных переговоров 14 июня 1634 года было решено подписать "вечный" мирный договор.

Мир, именуемый в историографии Поляновским, утверждал власть Речи Посполитой на Смоленщине, Северских землях и Черниговщине. Русские гарнизоны должны были покинуть все замки на признанных за Польшей и ВКЛ территориях. Царь отказывался от всех претензий на эти замки, а кроме того, от прав на Ливонию, Курляндию и Эстонию. Обе стороны обещали освободить пленных и гарантировали свободную деятельность купечества на территории своей страны, за исключением столиц. Король отказался от претензий на царский престол, а Речь Посполитая отдавала России Серпейск и окрестности¹⁸.

На этот последний факт обратил внимание польский историк Г. Виснер¹⁹, подчёркивая, что победоносная Речь Посполитая отреклась в пользу побеждённой Москвы от территории площадью около 12 500 км . На "корректировку" границы пошли польские и литовские переговорщики, скорее всего, с одобрения короля, который рассчитывал на сотрудничество с царём против Швеции. Владислав IV и некоторые его советники думали, что закончился определённый этап взаимоотношений с Россией, связанных с периодом Великой Смуты, и начался новый этап, когда возможно будет не только мирное сосуществование, но и сотрудничество.

Однако как переговоры на Поляновке, так и последующие дипломатические контакты показали, что более тесное польско-московское сотрудничество оказалось невозможным. Предположения о том, что Россия поддержит усилия Владислава IV вернуть шведский престол, то есть будет укреплять недавнего своего противника, оказались необоснованными. Отсюда следует, что территориальные уступки короля во время переговоров на Поляновке способствовали тому, что правители Московского государства в скором будущем предъявили новые территориальные претензии (проблема Трубчевска в 1644 году). Итак, стоит признать, что такая, казалось бы, небольшая проблема, как уступка Серпейска, оказалась ошибкой польской дипломатии, с чем в последнее время соглашается всё больше польских исследователей. Надежда на то, что Россия навсегда примирится с установленной границей, оказалась необоснованной.

В целом же Поляновский мир был успехом, увенчавшим победоносную войну, которая подтвердила превосходство Речи Посполитой над Россией. Шляхта была полностью удовлетворена её результатами, не обращая внимания на с виду незначительные уступки. Возвращавшегося из Смоленщины короля в Польше и Литве приветствовали овациями, славили его в речах и многочисленных литературных произведениях. Несмотря на опасность со стороны Турции, сейм, заседавший в июле 1634 года, потратил немало дней на благодарности монарху, поэтому получил название "сейм благодарностей"²⁰.

Стоит также упомянуть о финансовых последствиях войны для Польско-Литовского государства. На сей раз удалось избежать военной оппозиции, изматывавшей Речь Посполитую после многих кампаний. В декабре 1634 года чиновники успокоили ветеранов Смоленской войны, возвратив солдатам бо"льшую часть долга, а последние не уплаченные в срок денежные довольствия были выплачены до 1636 года.

Общая стоимость Смоленской войны составила около 6,45 млн злотых. Для сравнения, цена законченной в 1629-м войны со Швецией составляла 12 млн злотых, a она принесла лишь унизительное Альтмаркское перемирие. Победа над Москвой, в результате которой государство заключило выгодный мир, потребовала относительно небольших затрат²¹.

В польской историографии Смоленская война рассматривается как удалённый фронт Тридцатилетней войны, который должен был поглотить силы польского короля в период наступления Густава Адольфа в Германии. Она стала результатом действий шведской дипломатии, влиявшей на Москву, а также мстительных тенденций, царивших в Кремле после Деулинского перемирия. Антипольские настроения, подпитываемые агентами Евангелической унии, охватили тогда и Стамбул и вызвали рост напряжённости в отношениях с Турцией, которая вылилась в нашествие Абаза-паши на Украину в 1633 году. В этой ситуации победа Владислава IV под Смоленском виделась не только как блестящее начало царствования, но также как крупный успех на международной арене. Поляновский мир способствовал тому, что Турция отказалась от военных планов, направленных против Речи Посполитой, и укрепил позицию страны по отношению к предстоящим переговорам со Швецией, которые также закончились успехом.

Однако война 1632-1634 годов в истории Речи Посполитой прежде всего является последним военным и политическим успехом в столкновении с Русским государством. Последующие события привели к новым конфликтам - быстро выяснилось, что Поляновский мир гарантировал защиту восточной границы Польско-Литовского государства лишь в течение 26 лет…

• _{1. Kupisz D. Smoleńsk 1632-1634. Warszawa. 2001. S. 77-78.}
• _{2. Seredyka J. Rzeczpospolita wostatnich latach panowania Zygmunta III (1629-1632). Zarys wewnętrznych dziejów politycznych. Opole. 1978. S. 42, 168-170.}
• _{3. Wisner H. Litwa po zgonie Zygmunta III. Od zjazdu wileńskiego do konwokacji warszawskiej//Rocznik Białostocki. T. 15. 1981. S. 43-49.}
• _{4. Lipiński W. Wojna smoleńska 1632-1634. Zabrze; Tarnowskie Góry. 2012. S. 82.}
• _{5. Вайнштейн О. Л. Россия и Тридцатилетняя война 1618-1648. Л. 1947. С. 169-170; Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. М. 1955. С. 468.}
• _{6. Акты московского государства. Т. 1. СПб. 1890. С. 437.}
• _{7. Очерки... С. 470; Чернов А. В. Вооружённые силы Русского государства в XV-XVII вв. М. 1954. С. 137; Kupisz D. Op. cit. S. 97-99.}
• _{8. Biblioteka Czartoryskich w Krakowie. Rkps 1642. K. 88-90.}
• _{9. Relacja Krzysztofa Radziwiłła z wojny moskiewskiej 1632-1634 Wyd. W. Lipiński//Przegląd HistorycznoWojskowy. T. 7. 1934. S. 118-119; Moskorzewski J. Diariusz wojny moskiewskiej r. 1634. Wyd. A. Rembowski//Biblioteka Ordynacji Krasińskich. T. 13. Warszawa 1895. S. 5.}
• _{10. Kupisz D. Op. cit. S. 129.}
• _{11. Ibid. S. 132-137.}
• _{12. Чернов А. В. Указ. соч. С. 137.}
• _{13. Вайнштейн О. Л. Указ. соч.}
• _{С. 169-172; Очерки... С. 475.}
• _{14. Kupisz D. Op. cit. S. 237.}
• _{15. Nowak T. M., Wimmer J. Historia oręża polskiego 963-1795. Warszawa. 1981. S. 428; Nagielski M. Kampania smoleńska Władysława IV (1633-1634) w świetle diariusza kancelaryjnego w Extraneach Szwedzkich w AGAD//Od armii komputowej do narodowej. T. 2. Toruń. 2005. S. 23-37.}
• _{16. Купиш Д. Эхо "Смуты" в политике Речи Посполитой по отношению к Москве в годы Смоленской войны 1632-1634//Смутное время в России. Конфликт и диалог культур. Ред. A. И. Филюшкин. СПб. 2012. С. 79-82.}
• _{17. Godziszewski W. Polska a Moskwa za Władysława IV. Kraków. 1930. S. 17-18.}
• _{18. Diariusz kampanii smoleńskiej Władysława IV 1633-1634. Warszawa. 2006. S. 310-315.}
• _{19. Wisner H. Król i car. Rzeczpospolita i Moskwa w XVI i XVI wieku. Warszawa. 1995. S. 92.}
• _{20. Godziszewski W. Op. cit. S. 20.}
• _{21. Filipczak-Kocur A. Skarbowość Rzeczypospolitej 1587-1648. Warszawa. 2006. S. 174.}