Пушкин ушел по-английски

Литература о дуэли и смерти Пушкина воистину необъятна. Последний год жизни поэта скрупулезно изучен по дням, часам и минутам, однако по сию пору никому не приходило в голову соотнести произошедшую трагедию с перипетиями очередного раунда Большой игры - противостояния Российской и Британской империй на Востоке. Весьма вероятно, что именно в обстоятельствах времени и места Большой игры и следует искать главную причину гибели Пушкина.

Князь Петр Андреевич Вяземский, стоявший у истоков создания нынешней Службы внешней разведки, со знанием дела утверждал:

"Адские сети, адские козни были устроены против Пушкина и жены его. Раскроет ли время их вполне или нет, неизвестно..."¹

Попытаемся расшифровать слова поэта и разведчика. Пушкин угодил в "адские сети", сплетенные британской Секретной разведывательной службой, и стал жертвой ее "адских козней".

Амбиции генерала Ермолова

Во время южной ссылки Пушкин впервые побывал на Кавказе, где получил наглядное представление о государственной деятельности и честолюбивых замыслах "проконсула Кавказа" генерала Алексея Петровича Ермолова - одного из главных действующих лиц Большой игры. В руках Ермолова и его отдельного Кавказского корпуса была судьба владычества Российской империи над огромным краем между Черным и Каспийским морями: будущность начатого, но еще не завершенного покорения народов Кавказа, целостность границ в Закавказье и, может быть, даже исход будущих войн империи с Персией и Турцией. Генерал обладал огромной военной и гражданской властью командира отдельного корпуса и главноуправляющего Грузией, ему подчинялись Каспийская военная флотилия, Черноморское казачье войско, Астраханская и Кавказская губернии. Кроме того, он был назначен чрезвычайным и полномочным послом России в Персии.

Ермолов был одним из наиболее убежденных и последовательных сторонников активного продвижения Российской империи на Восток. "Железом и кровью создаются царства, подобно тому, как в муках рождается человечество", - утверждал генерал. Он лелеял обширные завоевательные планы и с первых же шагов своего пребывания на Кавказе начал целенаправленно изучать театр возможных военных действий:

"В Европе не дадут нам ни шагу без боя, а в Азии целые царства к нашим услугам"².

Ермолова не смущало, что подобные амбициозные планы, угрожавшие геополитическим интересам Британской империи на Востоке, не могли не вызвать ответной реакции Англии и ее Секретной разведывательной службы.

В прицеле - Индия

Наполеоновский комплекс Ермолова, его воинственность и настойчивое стремление украсить себя новыми победными лаврами не составляли секрета для окружающих. Великий князь Константин Павлович, брат Александра I, поздравляя 25 июля 1816 года Ермолова с назначением в Грузию, глубокомысленно заметил: "во время оно сам бы Талейран с товарищи задумался". И еще загадочнее добавил: "Все дороги ведут в Рим. Позже можно, не сворачивая ни мало, прогуляться в места расположения всех богатств Англии, сухим путем"³. Великий князь намекал на возможность похода в Индию.

Пройдет четыре года, и о весьма вероятном походе Ермолова в Индию напишет Пушкин.

24 сентября 1820 года. Кишинев. Пушкин - брату Льву. "Кавказский край, знойная граница Азии, - любопытен во всех [своих] отношениях. Ермолов наполнил его своим именем и благотворным гением. Дикие черкесы напуганы; древняя дерзость их исчезает. Дороги становятся час от часу безопаснее, многочисленные конвои - излишними. Должно надеяться, что эта завоеванная сторона, до сих пор не приносившая никакой существенной пользы России, скоро сблизит нас с персиянами безопасною торговлею, не будет нам преградою в будущих войнах - и, может быть, сбудется для нас химерический план Наполеона в рассуждении завоевания Индии"⁴.

Заключительные слова Пушкина нуждаются в комментариях. По поручению Ермолова, незаметно от персов, квартирмейстерские офицеры осуществили подробную топографическую съемку местности на всем пути следования русского посольства из Тифлиса через Тавриз в Тегеран. "Карты русского генерального штаба - самые точные и подробные географические карты на свете"⁵. С разведывательной миссией в Хиву и Бухару был направлен капитан Гвардейского генерального штаба Николай Николаевич Муравьев, причем это было сделано Ермоловым без согласования с петербургскими властями и втайне от них. Вероятно, Ермолов вынашивал план похода в Индию и размышлял о реальных путях его практического осуществления.

Подобный план вполне соответствовал "духу времени", не казался честолюбивому генералу фантастическим и не воспринимался им как несбыточная мечта. Повинуясь тому же "духу времени", Пушкин, которому только что исполнился 21 год, - пока еще только в качестве стороннего наблюдателя, а не действующего лица Большой игры - делает вполне обоснованный вывод. План завоевания Индии, во времена Наполеона и Павла I казавшийся химерическим, благодаря "благотворному гению" Ермолова может быть практически реализован в обозримом будущем.

Создатель оды "Вольность" и многих свободолюбивых стихотворений был убежден в необходимости расширения и округления границ империи. Он был певцом Империи и Свободы⁶.

Фантомный страх Англии

Британская империя знала об эмоциональных настроениях русского образованного общества. В течение многих лет ее тайные агенты скрупулезно собирали разнообразные слухи, циркулирующие в высшем обществе Петербурга. Их жатва была обильной.

Уже знакомый нам Николай Николаевич Муравьев, ставший генерал-адъютантом и генералом от инфантерии, получивший почетную приставку к фамилии Карский, в своих мемуарах дал язвительный отзыв о столичных настроениях: "Мне уже надоели эти толки о походе в Индию, к чему пути и средства мне были, может быть, более чем кому-либо известны"⁷. Но эти пустопорожние толки праздных "баб обоего пола" тщательно собирали и систематизировали британские дипломаты и разведчики. Генерал Муравьев с нескрываемым сарказмом описал методы сбора закрытой разведывательной информации из открытых источников, которыми пользовался лорд Фрэнсис Непир (Нейпир), посол Британской империи в Петербурге в 1861-1864 годах:

"Он везде шныряет, в особенности вертится около дам, от коих выведывает все, что может. ...Не минует ни одной кринолинки, чтобы не разведывать. ...Через сличение многих пустых или преувеличенных вестей можно сделать какое-нибудь заключение"⁸.

Сделаем паузу. Через 65 лет Александр III, доверительно беседуя с камергером князем Владимиром Петровичем Мещерским, внуком государственного историографа Николая Михайловича Карамзина, очень точно сформулировал причину давней и устойчивой неприязни англичан к России:

"Англичане как отдельные личности очень симпатичны, но как нация - они инстинктивно нас не любят, и не любят потому, что боятся нас из-за Индии. Это у них idеe fixe, которую вы ничем из головы не выбьете. А забил англичанам в голову эту idеe fixe Павел Петрович. С минуты, когда Павел I выронил слова "поход на Индию", слова эти засели в англичанах навсегда. И отсюда неприязнь к России"⁹.

Пройдет еще более ста лет - и современный британский историк и журналист Питер Стюарт Хопкирк (1930-2014) без обиняков подтвердит справедливость заключения Александра III:

"Что бы ни говорили историки сегодня, в то время русская угроза Индии представлялась весьма реальной. В конце концов она казалась очевидной для любого, бросающего взгляд на карту. Четыре столетия подряд Российская империя неуклонно расширялась со скоростью примерно 55 квадратных миль в день или около 20 000 квадратных миль в год. В начале девятнадцатого века Российскую и Британскую империи разделяло в Азии более 2000 миль. К концу столетия это расстояние сократилось до нескольких сотен миль, а в отдельных районах Памира оно не превышало двух десятков.

Поэтому ничего удивительного, что многие боялись, что казаки всего лишь сдерживают своих лошадей, пока в Индии делается то же самое"¹⁰.

Досье на мидовца Пушкина

Испытывая постоянное давление этих фантомных страхов, британская Секретная разведывательная служба смотрела на Пушкина отнюдь не как на гениального поэта и национальное достояние России. Спецслужба воспринимала его исключительно как заметную фигуру петербургского высшего света, почитая Александра Сергеевича хорошо осведомленным в тайнах российской внешней политики и Большой игры.

Для этого у агентов британской спецслужбы имелись веские основания. Отрешимся от пушкинской гениальности, воспарим над его поэзией, представим историю в ее незавершенности - и посмотрим на "наше всё" глазами английских дипломатов и разведчиков.

Формально титулярный советник Пушкин числится чиновником Министерства иностранных дел Российской империи. Он пользуется благоволением императора, который взял на себя роль личного цензора Пушкина и назначил ему высокое жалованье. Пушкин допущен к работе в секретных архивах империи - редчайшая привилегия, которой до него обладал лишь государственный историограф Карамзин. Пушкин имеет самый широкий круг знакомых в Петербурге и Москве. По своему придворному званию камер-юнкера, он вхож в Зимний дворец и допущен на интимные приемы в Аничковом дворце. По словам его первого биографа, живущий в фешенебельном районе столицы и снимающий там дорогую квартиру Пушкин "находился ... в сношениях со всеми знаменитостями светского, дипломатического, военного и административного круга"¹¹.

Наконец, вишенка на торте. На столичной ярмарке тщеславия Пушкин обладает очень важным конкурентным преимуществом. Он - муж самой красивой женщины столицы, которая во время придворных балов и маскарадов привлекает к себе всеобщее внимание. Во время маскарада в Зимнем дворце 1 января 1836 года Наталья Николаевна Пушкина была "самой замечательной среди замечательных красавиц". А на приеме в Зимнем дворце по случаю тезоименитства государя 6 декабря 1836 года "Пушкина первая по красоте и туалету... Жена умного поэта и убранством затмевала других..."¹² Поэтому нет ничего удивительного в том, что Александр Сергеевич привлек характерное внимание английских дипломатов и разведчиков.

Результат этого специфического интереса не заставил себя долго ждать.

"Долго ли вам распространяться?"

30 ноября 1833 года Пушкин сделал в потаенном дневнике весьма примечательную запись:

"Вчера бал у Бутурлина (Жомини). - Любопытный разговор с Блайем: зачем у вас флот в Балтийском море? для безопасности П.<етер>б.<урга>? но он защищён Кронштадтом. Игрушка! - Долго ли вам распространяться? (мы смотрели карту постепенного распространения России, составленную Бут.<урлиным>). Ваше место Азия; там совершите вы достойный подвиг сивилизации... etc.".¹³

Вдумаемся в конспективный и лишенный каких-либо оценок обмен острыми репликами, имевшими глубоко скрытый подтекст.

Первым в пушкинской записи упомянут хозяин дома и устроитель великосветского бала граф Дмитрий Петрович Бутурлин (1790-1849) - военный историк, прозванный Жомини, автор ряда многотомных военно-исторических сочинений. Начав служебную карьеру в 1808 году корнетом Ахтырского гусарского полка, он с отличием принял участие в нескольких кампаниях. Заслужил Золотую шпагу "За храбрость" за участие в Отечественной войне 1812 года, орден Св. Владимира 2-й степени за сражение при селении Кулевча во время Русско-турецкой войны 1828-1829 годов.

В январе 1830-го в чине генерал-майора вышел в отставку с должности генерал-квартирмейстера 2-й армии. Со времен Петра I одна из самых важных должностных обязанностей генерал-квартирмейстера заключалась в организации военной разведки на сопредельной территории. "Сей чин требует мудрого разумного и искусного человека в географии и фортификации... А особливо надлежит ему генерально оную землю знать, в которой свое и неприятельское войско обретается..."¹⁴ Так гласил петровский "Устав воинский о должностях..." 1716 года.

На балу у отставного генерала военной разведки Александр Сергеевич рассматривает вместе с другими гостями карту. Она наверняка взята из четырехтомной "Военной истории походов Россиян в XVIII столетии" (1819-1823), написанной Бутурлиным. Четвертый том издания представлял собой атлас из 14 карт с пояснительными таблицами. Карты были гравированы и печатаны при Главном штабе Его Императорского Величества.

Но прошло уже десять лет после выхода атласа - почему у гостей, съехавшихся на бал, возникло странное желание разглядывать географическую карту Российской империи?

Время рассказать о собеседнике Пушкина.

Игра Джона Блая

Его звали Джон Дункан Блай (1798-1872). Он был прекрасно образован: учился в Итоне, окончил Оксфорд со степенью бакалавра искусств. До своего появления в Петербурге успел побывать сотрудником дипломатических представительств Великобритании в Вене, Париже, Флоренции и Гааге. В 1832-1835 годах, в ранге временного полномочного министра, фактически исполнял обязанности официального дипломатического представителя Великобритании в Российской империи: английское правительство не назначало сюда посла.

Это было время непрекращающейся военной тревоги и весьма напряженных отношений между двумя странами.

Полномочный министр Блай неспроста затеял разговор у карты. По существу, он провоцировал Пушкина на откровенные признания о планах Российской империи на Востоке. Дело в том, что Александр Сергеевич был "в теме": 15 апреля 1833 года его закадычный приятель, генерал-майор Василий Алексеевич Перовский (1795-1857), был назначен исполняющим должность Оренбургского военного губернатора и командира отдельного Оренбургского корпуса, в сентябре того же года Пушкин навестил его в Оренбурге ("ворота в Азию"), где собирал материалы для написания "Истории Пугачева".

Блай резонно предположил, что генерал Перовский, любимец и доверенное лицо императора Николая (он был его адъютантом еще в бытность Николая Павловича великим князем), не случайно получил ответственное назначение вдали от столицы.

Британский дипломат и разведчик сделал вывод: наступает очередной раунд Большой игры. И не ошибся. Уже 6 декабря 1833 года, в день тезоименитства государя, Перовский получил сразу три награды: он был пожалован чином генерал-лейтенанта, званием генерал-адъютанта императора и утвержден в занимаемой должности. А вскоре приступил к подготовке военной экспедиции...

Судя по всему, Александр Сергеевич разгадал игру британца. Иначе не зафиксировал бы в дневнике ключевой вопрос Блая:

"Долго ли вам распространяться?"

Как укротить "Черкесию"

В 1836 году Пушкин стал издавать литературный журнал "Современник". И если в России социальный статус издателя журнала был еще невысок (Пушкин сравнивал себя с золотарем, очищающим русскую литературу), то в Англии периодическая печать уже воспринималась как "четвертая власть", способная оказывать идеологическое и эмоциональное воздействие на читателей и влиять на общественное мнение. Данное Александру Сергеевичу разрешение на издание журнала было новым и несомненным доказательством высочайшего благоволения.

В первом же номере "Современника", вышедшем в свет 11 апреля 1836 года, было опубликовано пушкинское "Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года". Бдительная цензура изъяла из путевого очерка повествование о встрече Пушкина с опальным генералом Ермоловым. Однако Пушкин ухитрился опубликовать принципиально важный текст, который напомнил соотечественникам о недавнем приобретении империей "Черкесии" - обширной области, занимавшей весьма выгодное геополитическое и военно-стратегическое положение, замкнутое в форме треугольника между Анапой, Екатеринодаром и Гаграми.

"Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги. ...Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдывался тем, что ружье его слишком долго было заряжено. Что делать с таковым народом? Должно, однако ж, надеяться, что приобретение восточного края Черного моря, отрезав черкесов от торговли с Турцией, принудит их с нами сблизиться. Влияние роскоши может благоприятствовать их укрощению: самовар был бы важным нововведением"¹⁵.

Пушкин, безоговорочно одобрив морскую блокаду "Черкесии" силами Черноморского флота, был первым, кто отчетливо сформулировал мысль: взаимовыгодная торговля с горцами - наиболее верный путь к покорению края. Этого было достаточно, чтобы британская Секретная разведывательная служба стала рассматривать Пушкина, имевшего широчайший круг влиятельных знакомых, не как стороннего наблюдателя, а как заметную фигуру Большой игры. Александр Сергеевич открыто покусился на экономические интересы Британской империи. "Вездесущие англичане, почитающие все моря на земном шаре их наследственными владениями"¹⁶, не собирались отказываться от контрабандной торговли с "Черкесией", приносившей изрядные барыши.

У британской Секретной разведывательной службы появился мотив для дискредитации Пушкина и устранения его из сферы реальной политики.

Военная тревога 1836 года

Историю дуэли и смерти Пушкина надлежит рассматривать в контексте военной тревоги осени 1836 года, когда дипломатический конфликт между Петербургом и Лондоном достиг апогея.

Утром 4 ноября 1836 года Александр Сергеевич по городской почте получил анонимное письмо, в котором его извещали, что он единогласно избран заместителем великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена. Пушкин не оставил пасквиль без внимания, провел собственное расследование и к вечеру установил, что такие же анонимные письма были посланы по семи адресам. Поэт предположил, что авторами пасквиля стали нидерландский посланник при русском дворе барон Луи Геккерн и его приемный сын барон Жорж Дантес-Геккерн. "Бенкендорфу он объясняет, что догадался, что пасквиль исходит от дипломата, иностранца и пр.: 1) по бумаге (гладкая, английская)..."¹⁷

Вечером того же дня Пушкин по городской почте послал вызов на дуэль на имя поручика Кавалергардского полка барона Жоржа Дантеса-Геккерна. Так началась растянутая во времени история последней пушкинской дуэли, завершившейся смертью поэта 29 января 1837 года.

Уточним обстоятельства времени и места и впишем историю с получением анонимного пасквиля в контекст очередного раунда Большой игры.

На северо-восточном побережье Черного моря (Понта Эвксинского) искони обитали многочисленные черкесские племена. "Тугие объятия"¹⁸ империи не пришлись по нраву ни вольнолюбивым и воинственным племенам Кавказа, ни "владычице морей" и "мастерской мира" Британии. Британская империя рассматривала "Черкесию" в качестве важнейшего форпоста на пути в Индию и вопреки нормам международного права продолжала вести с ней контрабандную торговлю, бесцеремонно вторгаясь в территориальные воды Российской империи.

"Лазутчичья система англичан в отношении к восточным берегам Черного моря уже не раз обнаруживалась"¹⁹, - утверждал главный командир Черноморского флота и портов вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев. Туманный Альбион не считал восточный берег Черного моря российской территорией и беззастенчиво снабжал черкесские племена оружием и боеприпасами.

13 (25) мая 1830 года у берегов Абхазии было задержано британское торговое судно "Адольфо". 3 (15) августа 1834 года у Суджук-кале (район современного Новороссийска) русские крейсеры встретили британскую военную яхту "Тюркуаз", экипаж которой занимался изучением русских прибрежных укреплений и, как впоследствии подтвердила разведка, осуществлял контакт с вождями черкесов. В мае 1836 года бриг "Кастор" у берегов Абхазии задержал британскую шхуну "Лорд Чарльз Спенсер", "в связи с чем последовали протесты Лондона"²⁰...

Военные тучи сгущались.

Интрига Дэвида Уркварта

В эти годы среди действующих лиц Большой игры появился новый персонаж - британский дипломат, разведчик и публицист Дэвид Уркварт (Уркарт, Дауд-бей) (1805-1877), имевший репутацию "пророка Востока" и ведущего английского русофоба. Он настаивал на необходимости в далекой перспективе отбросить Россию к допетровским границам и превратить "Черкесию" в колонию Британской империи. Уркварт утверждал, что "Черкесия" по своему стратегическому значению есть "непосредственный форпост Турции и Персии", "бастион Индии", "охрана доступа в Азию", "необходимый для английских азиатских владений защитный барьер"²¹.

В июле 1834 года Уркварт нелегально высадился в Суджукской бухте, где в то время еще не было русских укреплений, и "был торжественно принят большим сборищем горцев". Английский шпион, назвавшийся черкесам Дауд-беем, выдал себя за официального представителя Британской империи, якобы желавшей стать "заступником и покровителем" "Черкесии". Уркварт пообещал горцам политическую, экономическую и военную помощь Англии в борьбе с Россией, посулил признание независимости "Черкесии" и регулярные поставки оружия.

В обмен на столь щедрые посулы потребовал самую малость - прекратить любые торговые отношения черкесов с русскими. Простодушные горцы поверили коварному англичанину и, действуя вопреки собственной выгоде, на очередном собрании племен приняли решение прекратить торговлю с русскими в Анапе. Ослушникам грозила смертная казнь.

Бесхитростные черкесы знать не знали, какими соображениями руководствовался лукавый Дауд-бей. Этот уроженец Шотландии был прекрасно осведомлен, что отказ Англии от нелегальной торговли с "Черкесией" обойдется ей в изрядную сумму - 100 тысяч фунтов стерлингов в год (17 500 000 фунтов стерлингов в реалиях 2025 года). В первой трети "железного" XIX века столь значительная упущенная выгода была эквивалентна годовому заработку 1,5 тысячи квалифицированных английских рабочих. Уже начавшийся в стране промышленный переворот мог лишиться столь нужных ему оборотных средств для оплаты рабочих рук.

Дауд-бей умел считать деньги. Ничего личного, только бизнес.

Успешно реализовав свои разведывательные замыслы в "Черкесии", Дауд-бей выступил в качестве публициста, объявившего информационную войну России. "В 1834 году Д. Уркварт опубликовал в Англии книгу под названием "Англия, Франция, Россия и Турция", в которой весьма громко и бездоказательно приписывал Петербургу коварные планы по захвату Константинополя, Турции и аннексии Персии. Более того, для России, по его мнению, эти захваты были всего лишь прелюдией к завоеванию Индии. Единственным препятствием на пути подобного рода инфернальных планов Д. Уркварт считал Черкесию"²².

В 1835 году Дэвид Уркварт был назначен первым секретарем посольства Британской империи в Константинополе и, действуя под дипломатическим прикрытием, не информируя о своих планах Лондон, по собственной инициативе и на свой страх и риск сразу же стал играть на повышение ставок, сознательно стремясь спровоцировать войну Англии и России.

И ему это почти удалось.

Казус белли

14 ноября 1836 года русским бригом "Аякс" в бухте Суджук-кале была обнаружена и после продолжительной погони задержана английская шхуна "Виксен", посланная по инициативе Дэвида Уркварта. Шхуна доставила черкесам и до задержания "Аяксом" успела выгрузить на берег оружие, порох и другие военные грузы. Дипломат знал, что в этом районе Черного моря постоянно крейсируют русские военные суда, и умышленно провоцировал задержание шхуны, рассчитывая на то, что этот дипломатический инцидент станет формальным основанием или предлогом для начала военных действий между двумя империями. Ввиду явно контрабандной деятельности шхуна была признана призом и вошла в Черноморский флот под названием "Суджук-кале".

Это был казус белли - повод для объявления войны!

Общественное мнение Британской империи требовало применить к России самые жесткие санкции. Министр иностранных дел Великобритании Генри Джон Темпл Пальмерстон в беседе с послом России в Лондоне Поццо-ди-Борго позволил себе гневный выпад против внешней политики Российской империи:

"Да, Европа слишком долго спала. Она наконец проснулась, чтобы положить предел захватам, которые император намерен привести в исполнение на всех границах своей обширной империи"²³.

А теперь обратим внимание на чрезвычайно красноречивое обстоятельство времени и места. Пушкин и семь его хороших знакомых, вхожих в дом Карамзиных, получили анонимный пасквиль с "дипломом" Ордена Рогоносцев ровно за десять дней до инцидента со шхуной "Виксен".

Адские сети

Литература о последней пушкинской дуэли необъятна, но итоговый вывод проведенных исследований носит вероятностный характер. "Все рассуждения самого поэта (переданные мемуаристами), его друзей, исследователей-пушкинистов, экспертов, а также дилетантов, горячо заинтересованных в судьбе поэта, окончательного результата не дали. Сделано множество наблюдений, выявлена бесконечная цепь фактов, иногда бесспорных, но версии остаются версиями, предположения предположениями, эмоции эмоциями, а неопровержимых доказательств нет"²⁴.

Однако именно отсутствие неопровержимых доказательств свидетельствует о том, что у истоков трагедии стояли профессионалы британской Секретной разведывательной службы, умеющие плести "адские сети", заметать свои следы и знающие, как пустить преследователей по ложному следу.

"Как бы ни различны были версии исследователей последних месяцев жизни Пушкина, все сходятся на том, что афера с "дипломами" была устроена не одним человеком, а несколькими"²⁵. Не исключено, что рассылка анонимных писем, написанных на дорогой и гладкой английской бумаге, была хорошо продуманной "операцией прикрытия". Никакая школа злословия не смогла бы разработать такую интригу, никакая ярмарка тщеславия не сумела бы учесть такое множество важных деталей, свести их воедино и пустить в оборот.

Операцию с "дипломом" Ордена Рогоносцев готовили профессионалы спецслужб. Они с математической точностью учли страстный характер поэта, для которого была нестерпима малейшая тень, брошенная на его собственную честь и репутацию его жены. Заранее просчитали бурную реакцию Пушкина, жаждавшего отмщения. Сделали, как сказал бы социолог, репрезентативную выборку: из числа многочисленных знакомых поэта были тщательно отобраны семь человек, мнением которых Пушкин безусловно дорожил, но среди них не было ни лицеистов первого выпуска, ни поэта Жуковского, ни князя Вяземского - всех тех, кто в нужную минуту был способен нейтрализовать гнев их великого друга.

Профессионалы позаботились и о том, чтобы на конвертах абсолютно точно (в соответствии с их официальным написанием) были указаны фамилии адресатов и их точные адреса, - и эта выразительная деталь сбила с толку как современников поэта, так и пушкинистов, побудив их идти по ложному следу²⁶.

"Операция прикрытия", разработанная в соответствии с принципами стратегии непрямых действий, была с самого начала направлена на то, чтобы привлечь внимание высшего общества к "жужжанью клеветы" вокруг имени Пушкина, отвлекая от чреватого войной очередного раунда Большой игры. В последний месяц осени 1836 года противостояние двух империй достигло апогея, в любой момент мог начаться вооруженный конфликт, Николай I срочно укреплял Кронштадт и готовился к защите Петербурга - а светское общество самозабвенно судачило, стал ли Пушкин рогоносцем или нет.

В пухлом 426-страничном томе "Пушкин в письмах Карамзиных 1836-1837 годов" мы можем подробно прочитать о том, как за три дня до дуэли "Пушкин скрежещет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра, Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя (Жоржа Дантеса-Геккерна. - Авт.), - это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности..."²⁷ Но мы будем напрасно искать в письмах Карамзиных хоть какое-то упоминание о военной тревоге осени 1836-го - весны 1837 года.

Пушкин угодил в "адские сети", сплетенные британской Секретной разведывательной службой, и стал жертвой ее "адских козней". Британская Секретная разведывательная служба, ставшая выгодоприобретателем нашей национальной трагедии, не только реализовала поставленную цель по дискредитации крупной фигуры Большой игры, но и приобрела опыт манипулирования общественным мнением враждебной страны, впоследствии неоднократно востребованный.

Конфликт двух империй сошел на нет лишь в марте-апреле 1837 года, когда Пушкина уже не было в живых.

P.S. 10 (22) марта 1837 года. Николай I - генерал-фельдмаршалу светлейшему князю Варшавскому графу Паскевичу-Эриванскому.

"Про дело "Виксена" ни духу, ни слуху и кажется поставим на своем без драки; но покуда у меня все готово. На днях был в Кронштадте, где из всех батарей производилась практическая стрельба; всего в огне было 304 орудия; и прелестнее картины и утешительнее по достигнутой цели видеть нельзя; точный ад, и я оглох; менее чем в 20 минут все щиты, в половину меньше длины корабля, были совершенно сбиты"²⁸.

Большая игра продолжалась.

• 
  
• _{1. Из писем князя П.А. Вяземского к А.Я. Булгакову // Русский архив. 1879. Кн. 2. N 6. С. 253.}
• _{2. Алексей Петрович Ермолов: Материалы для его биографии, собранные М. Погодиным. М., 1864. С. 446.}
• _{3. Ермолов А.П. Записки. Ч. II. 1816-1827 г. М., 1868. С. 28.}
• _{4. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 19 т. Т. 13. М.: Воскресенье, 1996. С. 18.}
• _{5. Маркиз де Кюстин. Николаевская Россия. М., 1930. С. 189.}
• _{6. Федотов Г.П. Певец империи и свободы // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX - первая половина XX в. М.: Книга, 1990. С. 356-375.}
• _{7. Муравьев-Карсский Н.Н. Возвращение с Кавказа. 1855-1856. Две поездки в Петербург. 1863 / вступ. ст. и коммент. Г.В. Зубенко. М.: Кучково поле: ИКС-ХИСТОРИ, 2022. С. 73.}
• _{8. Там же. С. 506-519.}
• _{9. Мещерский В.П. Мои воспоминания. Ч. 3 (1881 - 1894 гг.). СПб.: тип. Ф. Кройс, 1912. С. 195.}
• _{10. Хопкирк П. Большая Игра против России. Азиатский синдром. М.: Рипол Классик, 2004. С. 11.}
• _{11. Абрамович С.Л. Пушкин. Последний год. Хроника. Январь 1836 - январь 1837. М.: Советский писатель, 1991. С. 16.}
• _{12. Там же. С. 13, 436.}
• _{13. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 19 т. Т. 12. М.: Воскресенье, 1996. С. 315.}
• _{14. Законодательство Петра I / Отв. редакторы А.А. Преображенский и Т.Е. Новицкая. М.: Юридическая литература, 1997. С. 173.}
• _{15. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 19 т. Т. 8. Ч. 1. М.: Воскресенье, 1995. С. 449.}
• _{16. М.П. Лазарев. Документы. В 3 т. Т. 2. М.: Воениздат, 1955. С. 355 (Русские флотоводцы. Материалы по истории русского флота).}
• _{17. Ахматова А.А. О Пушкине: Статьи и заметки. М.: Книга, 1989. С. 124.}
• _{18. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 19 т. Т. 3. Кн. 1. М.: Воскресенье, 1995. С. 168.}
• _{19. М.П. Лазарев. Документы. В 3 т. Т. 2. М.: Воениздат, 1955. С. 247 (Русские флотоводцы. Материалы по истории русского флота).}
• _{20. Айрапетов О.Р. История внешней политики Российской империи. 1801-1914. В 4 т. Т. 2. Внешняя политика императора Николая I. 1825-1855. М.: Кучково поле, 2017. С. 242, 24, 247.}
• _{21. Бушуев С.К. Англо-русский инцидент со шхуной "Виксен" (1836 - 1837 гг.) // Красный архив. 1940. N 5 (102). С. 190.}
• _{22. Айрапетов О.Р. История внешней политики Российской империи. 1801-1914. В 4 т. Т. 2. Внешняя политика императора Николая I. 1825-1855. М.: Кучково поле, 2017. С. 248.}
• _{23. Красный архив. 1940. N 5 (102). С. 193.}
• _{24. Последний год жизни Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники / Сост., вступ. очерки и примеч. В.В. Кунина. М.: Правда, 1988. С. 306.}
• _{25. Последний год жизни Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники / Сост., вступ. очерки и примеч. В.В. Кунина. М.: Правда, 1988. С. 312.}
• _{26. Абрамович С.Л. Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли). Л.: Наука, 1984. С. 82, 85, 86.}
• _{27. Пушкин в письмах Карамзиных 1836-1837 гг. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1960. С. 165.}
• _{28. Щербатов А.П. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность / По неизданным источникам. Т. 5. 1832 - 1847. Приложения. СПб.: Типография Тренке и Фюсно, 1896. С. 323.}