581 охранник на 17 подсудимых
Слухи кружили отнюдь не на пустом месте. 23-30 января 1937 г. в Доме Союзов был проведен второй Московский открытый процесс, подсудимые которого (многие из них были известны всей стране - Григорий Сокольников, Георгий Пятаков, Карл Радек, Леонид Серебряков) обвинялись в шпионской, вредительской, диверсионной и террористической деятельности. Тринадцать человек были приговорены к расстрелу, а четверо - к длительным срокам тюремного заключения. Все они были названы участниками так называемого параллельного антисоветского троцкистского центра, действовавшего вместе с "антисоветским объединенным троцкистско-зиновьевским центром", процесс над которым проходил в Москве в августе 1936 г.
Некоторые сюжеты организации процессов по-прежнему не до конца ясны, в том числе и агентурно-оперативные мероприятия по их охране. Недавно рассекреченные документы позволяют раскрыть эту невидимую для посторонних глаз работу аппарата НКВД на втором Московском процессе.
Чекистами в январе 1937-го было задействовано значительное количество людей - 581 человек. Большинство из них составляли красноармейцы Отдельной мотомеханизированной дивизии особого назначения НКВД им. Ф.Э. Дзержинского (ОМСДОН) в составе 185 человек. Иногда ее называли "войсковая охрана". Это была внешняя, "показная" охрана процесса.
Другие задачи выполняли сотрудники 3-й части 2-го ("Оперативного") отдела2 Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД в составе 157 человек. Они обеспечивали внутреннюю и наружную охрану процесса, многие - в штатском. К охране процесса были привлечены 30 человек из 4го (Секретно-политического) отдела ГУГБ, а также 64 милиционера, 18 пожарных, 27 надзирателей Внутренней тюрьмы особого назначения ГУГБ и др.
Всё и все под контролем
Для координации деятельности был назначен комендант процесса - заместитель начальника 3го (Контрразведывательного) отдела ГУГБ Андрей Дмитриевич Давыдов (1895 - 1939). Заместителем его стал начальник 2-го отделения 2-го отдела Яков Федорович Родованский (1894 - 1954).
За десять дней до начала процесса - 13 января 1937 г. - был разработан план "чекобеспечения маршрутов доставки подсудимых"3. Несмотря на то что от внутренней тюрьмы на Лубянской площади до Большой Дмитровки можно дойти пешком за 15 минут, для доставки подсудимых было предусмотрено 7 различных вариантов маршрута, проходящих по центральным улицам Москвы. По плану с 14 по 17 января должно было проводиться "агентурное обследование" жилых и нежилых домов, стоящих по возможным маршрутам следования подсудимых, а с 19 января и до окончания процесса предписывалось проводить их "агентурно-оперативное обслуживание". Под последним подразумевалось круглосуточное наблюдение за выявленными в ходе "обследования" "подозрительными" гражданами, организациями, квартирами или даже целыми зданиями.
Внутри отдельных зданий устанавливались посты для поддержания порядка. За крышами, чердаками и подвалами устанавливалось "особое наблюдение" - с 19 января все они должны были быть закрыты на замки, ключи от которых хранились у управдомов, их проверяли три раза в день. Все эти мероприятия проводила 3я часть 2-го отдела ГУГБ под руководством М.С. Ямницкого, мобилизованный отряд милиции в составе 64 человек, а также управдомы и коменданты домов.
"По ранее намеченным стульям"
Конвоирование подсудимых из Дома Союзов и обратно, а также система наружного и внутреннего наблюдения были тщательно продуманы. Масштабы охраны впечатляют.
Доставка подсудимых осуществлялась на четырех тюремных автомашинах ("каретках") (три основные и четвертая запасная). Маршрут следования выбирал комендант Давыдов непосредственно перед отправлением. Посадка подсудимых и выезд машин производились по "особому указанию коменданта или его заместителя". В каждой машине находилась группа арестованных с одним сопровождающим. Последний отвечал за размещение по специально отведенным в Доме Союзов "комнатам подсудимых" или "камерам". Всего их было девять, в каждой из них, согласно документам, были койки с постельным бельем, посуда и медицинские принадлежности. В "камерах" обвиняемые находились до начала и после окончания судебных заседаний, а также в перерывах. Здесь они обедали, разговаривали со следователями. Основные обвиняемые процесса - Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков - сидели по одному, остальные по двое или по трое. Все "камеры" охранялись надзирателями, персонально прикрепленными за каждым обвиняемым.
В зал суда подсудимых цепочкой выводили сопровождающие "в порядке размещения в камерах, чередуя через каждого подсудимого одним надзирателем". Подсудимые рассаживались "по ранее намеченным стульям", рядом с ними садились 6 человек из "числа сопровождающего надзора". Они же следили за тем, чтобы арестованные не переговаривались друг с другом. Когда объявлялся 10минутный перерыв, подсудимых выводили из зала суда в отведенные для них "комнаты" в том же порядке.
Вся территория "в окружении здания Дома Союзов и по маршрутам следования подсудимых" была разделена на 5 секторов со своим начальником и штабом. Сектора разделялись на посты (всего - 45). Система наружного наблюдения состояла из постов разведки, постов политнадзора, милицейских постов и постов регулирования уличного движения. Пост состоял из одного-двух человек. Среди них сотрудники 3й части 2го отдела ГУГБ (80 человек), а также 64 милиционера.
Так, в секторе N 1, куда входили Большая Дмитровка, Георгиевский переулок, площадь Охотного Ряда и площадь Свердлова, работало 18 постов (около 40 человек). Были предусмотрены и резервные силы - 25 милиционеров на случай наплыва публики и "резерв сотрудников в штатском" (10 человек), а также организовано несколько групп - "для охраны и чекобеспечения маршрутов конвоирования", "для выпуска информационных сводок и сообщений" и для допроса возможных задержанных у Дома Союзов6.
Часовой у каждого окна
Изнутри здание Дома Союзов охранялось "внутренней охраной" из 77 сотрудников 3-й части 2-го отдела ГУГБ. Система внутреннего наблюдения состояла из "постов разведки", "постов поручений" и группы командиров Высшей пограничной службы (ВПШ). "Посты разведки" (10 постов, 36 человек) находились в Октябрьском зале, рядом с Колонным залом, в буфете, столовой, в библиотеке, напротив здания Дома Союзов на Большой Дмитровке, в Георгиевском переулке и др. В их задачи входило негласное наблюдение и своевременное представление информации. Больше всего "разведчиков", 20, находилось в Октябрьском зале. В задачи постов "поручений" входили проверки пропусков на процесс, а также выполнение всевозможных поручений (7 постов, 12 человек). Они находились при входе в Октябрьский зал, в Совещательной комнате, а также у некоторых подъездов Дома Союзов. Охраняла здание и Особая группа командиров ВПШ (29 человек), большая часть из которых работала в качестве "дежурных по залу" (вероятно, в штатском).
Реальную охрану процесса осуществляли 185 красноармейцев из ОМСДОН под руководством командира-военкома 3-го стрелкового полка К.Е. Гребенника.
"Посты караула" (31 дневной и 23 ночных) были разбросаны по всему зданию Дома Союзов - в подъездах, на площадках лестниц, в коридорах, у входов и выходов в залы, на чердаках и во дворах, у пожарных лестниц и окон. 19 января был составлен "Табель постам караула по охране судебного заседания" с указанием местоположения каждого поста и его задач, времени работы, количества человек, задействованных в нем, их вооружения (обычно это одна винтовка). Так, находящийся на посту у подъезда N 12 часовой следил, "чтобы никто не прошел через пост, не предъявив установленного пропуска сотруднику для поручений"7. Часовой, находящийся в одном из внутренних дворов, наблюдал "чтобы ничего не выбрасывалось из окон" и "чтобы по пожарной лестнице никто не поднимался на крышу". Часовым, охранявшим чердаки, предписывалось следить за тем, чтобы никто туда не проникал, а тем, кто находился "внутри чердака у слуховых окон", предписывалось вести наблюдение за крышей, "чтобы никто не находился на крыше и на чердаке"8. Помимо часовых чердаки и крыши осматривали дозорные9.
Был ли смысл в такой охране?
Как видим, на показательном процессе в январе 1937 г. громоздкая система охраны работала четко. Но была ли реальная надобность в таком количестве следящих за порядком лиц?
В атмосфере первого большого открытого процесса 1922 г., учитывая опыт и навыки подпольной работы эсеров, масштабы охранных мероприятий выглядели обоснованными. По мнению К.Н. Морозова, замысел побега эсеров из тюрьмы, которого опасались чекисты, действительно "мог существовать"10.
Но в 1937 г. те же самые мероприятия выглядят уже абсурдными и бессмысленными. Учитывая минимальную "открытость" процесса, на котором присутствовала лишь тщательно отобранная публика, а также положение обвиняемых и отсутствие у них связей с "внешней средой", приходится лишь удивляться столь серьезной охране подвалов и чердаков, столь мощному конвоированию тюремных автомобилей, превращению Дома Союзов и центральных улиц Москвы в неприступную крепость, а также насыщению улиц многочисленными осведомителями, охранниками и постовыми.
Судя по всему, однажды выработанные и укоренившиеся в практике показательных процессов охранительные мероприятия стали их неотъемлемым ритуалом.
- 1. Николаев Л.П. Дневник 1936-1937 года. "Во власти фанатиков. Дневник советского профессора" // http://magazines.russ.ru/sp/2009/11/ni15.html
- 2. "Оперативный отдел" отвечал за наружное наблюдение, обыски, аресты, перлюстрацию и т.д.
- 3. ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 69. Л. 8-15.
- 4. ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 209. Л. 23.
- 5. Там же. Л. 3-13.
- 6. ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 69. Л. 9-12.
- 7. Там же. Л. 18.
- 8. Там же. Л. 21.
- 9. Там же. Л. 22.
- 10. Морозов К.Н. Судебный процесс социалистов-революционеров и тюремное противостояние, 1922-1926 гг.: этика и тактика противоборства. М., 2005. С. 281.