Драма семьи врачей, защищавших Севастополь летом 1942 года

Двое и война

В 1942-1945 гг. сотрудниками комиссии было собрано несколько тысяч интервью фронтовиков, ставших уникальным историческим источником. Среди них можно найти стенограммы бесед с участниками трагической и героической обороны Крыма в 1941-1942 гг. Одна из самых запоминающихся историй - беседа с военными медиками супругами Мармерштейнами, служившими в Севастополе с самых первых дней его обороны. Интервью, фрагменты из которого публикуются впервые, было взято 13 марта 1943 г. в Поти, где в тот период находилась база Черноморского флота (ЧФ)³.

Соломон (в наградных документах Саул) Маркович Мармерштейн родился в 1913 г., окончил Одесский медицинский институт, в 1937-м поступил военврачом на флот. В Севастополе работал ординатором хирургического отделения. Во время обороны города он сначала занимал должность начальника медико-санитарной части на легендарной 30-й береговой батарее, а затем стал начальником медслужбы 1го отдельного артиллерийского дивизиона береговой обороны⁴.

Вышедшая замуж за военврача Лидия Петровна Свиридова родилась в 1922 г., окончила медицинскую школу в Воронеже. Ее мобилизовали 23 июня 1941 г. и сразу направили в Севастополь. Там она работала во 2-м дивизионе в штабе береговой обороны, ей приходилось под обстрелом эвакуировать на катере раненых с Северной стороны Севастопольской бухты⁵. Работы было много - на отдых оставалось не больше четырех часов в сутки.

Встреча на 35-й батарее

Когда в июне 1942 г. начался третий штурм Севастополя, военврач Мармерштейн целыми сутками был у операционного стола: "За все время этого наступления я прооперировал 300 человек. Личный состав работал отлично, девушки спали 2-3 часа. Провели там большую хирургическую работу в боевых условиях".

26 июня Лидию перевели на 35-ю батарею. Поток раненых шел непрерывно: "Работала за операционным столом все время, отдыха не было, мелкие операции делала сама". Времени на еду и отдых уже не оставалось вообще. Затем раненых сажали на самолет и переправляли на Кавказ.

30 июня Мармерштейну, который находился на Малаховом кургане, чудом удалось вырваться из окружения. Вместе с шофером он успел на последней машине прорваться к 35-й батарее, которая стала последним оплотом защитников Севастополя ("Родина" подробно писала об этом в N 2 за 2016 год): "30-го вечером противник занял КП 1-го дивизиона, т.е. километров 10 от 35-й батареи. Город уже заняли, продвинулись вперед. З5-я батарея вела все время огонь. С 1-го на 2-е ее подорвали. Я знал, что никогда не выберусь из Севастополя".

30 июня пал Малахов курган и началась эвакуация. В первую очередь вывозили высший командный состав; врачи продолжали работать. Лидия Петровна вспоминала: "Я ассистировала профессору Кофману⁶. Там нас обстреливали 24дюймовыми снарядами. Сыпется на потолок как горох. Потом, когда оружие у нас подорвали, здесь был колоссальный дым, все задыхались, не видели друг друга. Нам дали два электрических вентилятора. Раненых клали на пол и на полу оперировали. Потом их отправляли в лазарет, но там уже некуда было класть. Там был бывший артиллерийский погреб..."

Чувство обреченности все же настигало:

"Я уже знала, что уехал Октябрьский⁷, все генералы. Нам говорят, что будут эвакуировать раненых. Я ничего не знаю, стояла за операционным столом. Раненые прибывают и прибывают без конца, и когда раненых в погреб несли, услышала, что все наши командиры, полковники и выше, стали уходить в оборону, боеприпасы вынося, передают бойцам. Раненые все беспокоятся, когда их будут эвакуировать".

Выбор для мужа

Комендант Главной базы ЧФ П.А. Моргунов приказал Мармерштейну срочно эвакуироваться на подводной лодке вместе с высшим комсоставом:

"Генерал-майор Моргунов дает мне приказ, я спрашиваю:

- А насчет старшего военфельдшера Cвиридовой?

Он говорит:

- У меня здесь полковники остаются.

Я говорю:

- Тогда разрешите остаться, здесь много раненых.

- Выполняй приказание.

Уехал и не предупредил... Или выполнить приказ, или не выполнить и остаться? У меня было большое желание остаться. Я ушел..."

Соломон Маркович оказался в тяжелейшей психологической ситуации, ему нужно в ближайшие часы сделать непростой выбор: выполнить приказ начальника, ничего не говоря супруге, или же нарушить приказ и остаться с женой в осажденном Севастополе, то есть подписать себе смертный приговор...

"Переживания были трудные. Я не думал об эвакуации. Я стою в коридоре и не знаю, что делать. Зашел. Она видит, что я в таком состоянии. А тут ребята прислали мне шоколад, шампанского, муската розового. Я говорю:

- Знаешь, Лидуся, может быть, будет эвакуация, только вещей никаких не брать, - думаю, может быть, как-нибудь ее протащу.

Она говорит:

- А как же с вещами? - потому что в декабре мы остались голыми.

Я говорю:

- Нельзя.

- Ну, хотя по чемодану.

Я говорю - нельзя.

- Ну, хотя один чемодан на двоих.

Я говорю - нельзя.

- Тогда я не поеду.

Я не знаю, что делать, думаю, генерал, может быть, эвакуирует, с другой стороны, может быть, расценит как невыполнение приказа и расстреляет. Думаю, что делать? Ей в глаза не могу посмотреть, с ней разговариваю, смотрю в пол. Наконец, я решил поехать, потом скажут, что семейные дела поставил выше служебных. Я говорю ей:

- Дай мне кое-что.

Я был в армейской форме, завернул флотскую форму. Она спрашивает:

- Ты куда едешь?

Уезжал бригадный врач Кравченко, говорю:

- Я хочу передать бригадному врачу.

Найти было трудно эту лодку. Пошел. Там был контр-адмирал Фадеев⁸. Он:

- А, приехал! - говорит: - Ничего не поделаешь, считай ее убитой".

Выбор для жены

Подводная лодка, на которой Мармерштейн покинул Севастополь, несмотря на многочисленные глубинные бомбы, которые сбрасывали корабли противника, все же смогла добраться до Новороссийска:

"Нам не давали подняться, воздуху нет. Слышишь, как осколки бьют и бьют, по обшивке ударяют. Не думал, что доедем. Дорога была тяжелая. Около тысячи бомб глубинных сбросили. Я шел Л-23⁹. Приехали мы в Новороссийск, у меня такое нервное состояние, что не могу сосредоточиться".

Лидия догадывалась, что мужа эвакуировали. Сама она была на волосок от гибели: "Стали оперировать, эвакуации нет. Немец уже близко [...]. Потом нам всем предложили выйти вниз в потерну¹⁰, которая ведет к берегу. Раненых, кто мог идти, я свела, помогали другие командиры. Свели туда всех. Лежачие спрашивали, когда будет эвакуация. Я говорю: скоро, скоро.

Эвакуации нет и нет. Я сижу с ранеными внизу в погребе артиллерийских снарядов. Прибегает ко мне подруга Женя. Она узнала, что всем предложили уходить вниз.

- Так и так, - говорит, - сейчас батарею будут взрывать, уходи скорей.

Я вышла. Все лежачие раненые остались, некуда их девать. Мы вышли вниз и в час ночи батарею взорвали. Был слышен взрыв большой, гул. Я находилась в потерне. Взорвали. Я упала без сознания, т.к. не кушала. Там было несколько проходов вправо к берегу. Раненые все лежали под ногами. Там так столпились, что невозможно, дышать было нечем; света нет, воды нет, пищи нет. Меня вынесли Петелин, майор¹¹ и интендант Романов¹². Они прошли к двери, знали, что я осталась, и вытащили меня из толпы. Командир 35-й батареи и комиссар¹³ сказали, что узнают относительно эвакуации и ушли на берег, ничего нам не сказали".

Спасительной для 20-летнего старшего военфельдшера оказалась тревожная ночь со 2 на 3 июля 1942-го:

"Здесь часовые стоят, не пускают. Мы их сбили и стали спускаться на берег по канату. Там обрыв большой. Один командир, который меня вытащил, спустился вниз, а двое тащили меня. Когда я спустилась на берег, немцы бомбят. Народу было много на берегу, [немцы] осветительные шары спускают. Командиры побежали все в щель. Я осталась на месте, всех потеряла. Потом они нашли меня. Они мне уже говорят: идем в партизаны. Это уже со 2-го на 3-е было.

Я спустилась со скалы, села на камень, ноги у меня до половины в воде, и сижу, не соображаю. Подругу я свою не нашла. Со мной сидел военинтендант Романов. Видим, подходит катер. На берегу народу много, пристань обвалилась. Около меня сидели краснофлотцы и сигнализировали все время, что здесь генерал-майор Новиков¹⁴. Катер повернулся, а подойти не мог, нет причала. Подходит, разбивает нос о скалу. Все командиры бросились вплавь. Еще командиры наши были, кто стреляйся, кто как. Интендант 1-го ранга¹⁵ разделся догола, остался в трусиках и поплыл к катеру. Потом катер подошел к берегу и стали бросаться все на катер. Я, недолго думая, взбираюсь на скалу, наверх и бросилась со скалы на катер: или попаду, или умру, все равно немцу не достанусь. Меня катерная команда поймала. Вплавь я бы не добралась. Все ноги были побиты. Один командир уцепился за мой китель. Смотрю, я лежу на подруге. Ребята говорят - брось китель, а то нет сил держать меня. Они выпустили мой рукав. Пуговицы у меня оторвались, китель расстегнулся, другой рукав выпустила, и они с кителем упали в воду.

Сразу катер пошел. Катерная команда кому дала робу, кому шинель, всех стали обогревать, кормить нас. Все были на палубе. Потом был налет четырех самолетов на нас днем. На катер я перешла в 3 часа ночи. Было светло, немцы пускали шары и дальнобойными обстреливали. Шли мы немецкими берегами, потому что в море были торпедоносцы. Потом было 4 налета на нас. У нас хороший катер был, оснащенный пушками, пулеметами и быстро шел. В охотника¹⁶ трудно попасть. Потом мы встали, не доезжая Анапы, и дали рацию в Новороссийск. Мы ждали. Нас на буксир никто не взял. Потом привезли нам питание. Привезли в Новороссийск, нас всех построили и в полуэкипаж привезли".

Прощение

Вскоре супруги воссоединились. Вот рассказ Лидии: "Спросили, приехали ли подводные лодки. Нам сказали, что врачи были. Приехали в санотдел узнать, куда нам идти, и на берегу встретили Мармерштейна. Пошли на базар, купили всего, покушали". Версия супруга более эмоциональна: "Только поднимаемся на каботажную сторону - она и ее приятельница, оборванные, почти как мать родила [...]. Я поднимаюсь на каботажную сторону, она боком стояла.

Я сразу вижу такую фигуру:

- Лида!

Оборванная, рубаха порвана, юбка порвана, выпачкана. Они взяли только двух девушек с 2-го на 3-е".

Простила ли Лидия своего мужа? Об этом в стенограмме беседы с ней ничего не сказано. Найти ответ помог ее наградной лист от 16 июня 1944 г. к награждению медалью "За отвагу". Вот что в нем говорится:

"После подрыва 35-й батареи оказывала первую помощь на берегу. Выполнив свой долг перед Родиной, товарищ Мармерштейн 3 июля 1942 г. вплавь добралась к катеру и была эвакуирована в Новороссийск. С августа 1942 г. по январь 1944 г. тов. Мармерштейн работала фельдшером в Черноморском флотском экипаже. За время работы она хорошо себя проявила. Чутко относилась к больным и добросовестно выполняла свои обязанности".

А в завершение читаем: "Товарищ Мармерштейн демобилизована по беременности согласно приказа Наркома".

^{1. Публикация подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН "Памятники материальной и духовной культуры в современной информационной среде" (2018-2020); проект: "Битва за Крым глазами советских солдат: публикация стенограмм интервью об обороне Крыма и Севастополя в 1941-1942 гг. (из собрания Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной войны)".}

^{2. О ней см.: Вклад историков в сохранение исторической памяти о Великой Отечественной войне. На материалах Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР, 1941-1945 гг. / отв. ред. С.В. Журавлев. М., 2015.}

^{3. Стенограмма хранится в Научном архиве Института российской истории РАН. Ф. 2. Раздел III. Оп. 3. Д. 34. Без пагинации. Далее цитаты приводятся по этому источнику.}

^{4. После войны полковник медицинской службы Мармерштейн долгие годы работал начальником медслужбы в Рижском нахимовском училище, а затем в Рижском высшем Краснознаменном инженерном училище, где оставил по себе добрую память.}

^{5. Послевоенную судьбу Л.П. Свиридовой-Мармерштейн установить не удалось. Скорее всего, вместе с супругом она проживала в Риге. В документальном фильме Первого канала "Протоколы войны" (2013) актриса Светлана Иванова в образе Лидии Мармерштейн озвучивает небольшой фрагмент публикуемой стенограммы.}

^{6. Кофман Валентин Соломонович (1901-1942) - военный врач 1го ранга. Отказался от эвакуации из Севастополя, отдав свое место военфельдшеру Кононовой, у которой на руках был новорожденный сын. Был расстрелян немцами.}

^{7. Октябрьский Филипп Сергеевич (1899-1969) - командующий ЧФ (1939-1943, 1944-1948), один из руководителей обороны Севастополя в 1941-1942 гг.}

^{8. Фадеев Владимир Георгиевич (1904-1962) - вице-адмирал (1944), с 1939 г. командир оборонительного военного района Главной базы ЧФ.}

^{9. Л-23 - советская дизель-электрическая минно-торпедная подводная лодка.}

^{10. Потерна - подземный коридор (галерея) для сообщения между фортификационными сооружениями.}

^{11. Петелин Михаил Михайлович (1906 - ?) - начальник строевого отделения штаба береговой обороны главной военно-морской базы ЧФ. В августе 1942 г. награжден орденом Красного Знамени.}

^{12. Романов Макар Александрович (1897 - ?) - интендант 2-го ранга, начальник снабжения береговой обороны главной военно-морской базы ЧФ. В августе 1942 г. награжден орденом Красной Звезды.}

^{13. По-видимому, речь идет о командире 35-й батареи капитане А.Я. Лещенко и военном комиссаре политруке В.Е. Иванове, который исполнял эту должность с мая 1942 г.}

^{14. Новиков Петр Георгиевич (1907 - 1944) - генерал-майор (1940), командир 109-й стрелковой дивизии, в начале июля 1942 г. врио командующего Севастопольским оборонительным районом. При эвакуации из Севастополя попал в плен. В 1944 г. убит в лагере Флоссенбюрг.}

^{15. Правильно 2-го ранга.}

^{16. Речь идет о малом охотнике "МО-4" - боевом катере ВМФ СССР.}