В 1990 году умер автор строк "сороковые - роковые, свинцовые, пороховые". Умер как солдат, 23 февраля, в День Советской Армии, после выступления, посвященного 100-летию со дня рождения Бориса Пастернака. Сцена была его полем последней битвы. Давид Самойлов, размышляя, говорил о стихах и читал стихи, свои и чужие...
В том же году у меня вышла первая книжка.
Тогда не было компьютеров. Стихи печатал на пишущей машинке и складывал в папочку "Дело №", купленную в канцтоварах. В тот год чуть выше шнурков-завязочек я написал: "Суровые стансы". Название своей второй книги.
Она выйдет только через пятнадцать лет, а название я взял из стихотворения "Стансы" Давида Самойлова.
Начнем с подражанья. И это
Неплохо, когда образец -
Судьба коренного поэта,
Принявшего славный венец.
Терновый, а может лавровый -
Не в этом, пожалуй что, суть.
Пойдем за старухой суровой,
Открывшей торжественный путь.
И сами, почти уже старцы,
За нею на путь становясь,
Напишем суровые стансы
Совсем безо всяких прикрас.
Две последние строчки я так часто повторял про себя, цитировал в компаниях, что самому порой уже казалось, что они - мои.
Любимым стихотворением Давида Самойлова было "Все разрешено", которое я помню до сих пор наизусть. Беспримерно мужественное, беспощадно искреннее.
Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.
Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И все разрешено.
Давид Самойлов сам был учителем нескольких поколений стихотворцев, которые приходили в литературу в 70-80-е годы прошлого века.
Прошло всего 100 лет со дня рождения кумира, новые поколения не знают, кто такой Давид Самойлов. И при этом пишут стихи.
Потому я не сразу поверил глазам, получив письмо от литераторов из Пскова: они просили сделать "ролик" со стихотворением поэта-фронтовика. Готовили сайт к юбилею Победы. Я недолго думал, что прочесть...
Они шумели буйным лесом,
В них были вера и доверье.
А их повыбило железом,
И леса нет - одни деревья.
И вроде день у нас погожий,
И вроде ветер тянет к лету...
Аукаемся мы с Сережей,
Но леса нет, и эха нету.
Сережа - это, наверное, поэт Сергей Наровчатов.
Погибших друзей-поэтов, сокурсников по МИФЛИ (Московскому институту философии, литературы и истории) было куда больше. В разы.
Я зарастаю памятью,
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют,
И ветер-память по ночам гудит,
Деревья-память целый день лепечут.
И там, в пернатой памяти моей,
Все сказки начинаются с "однажды".
И в этом однократность бытия
И однократность утоленья жажды.
Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит и пасть не может.
Давид Самойлов стремился к ясному смыслу, но - такому, который по-пушкински не отрицал парадокса.
Тему войны он не эксплуатировал. Не "монетизировал", как говорят сегодня циничные потомки, хотя имел право говорить и в рифму, и - без. Потому что воевал. Потому что имел ранения и награды. Но Давид Самойлов совестился, как настоящий фронтовик, использовать свое право. И первую книгу издал поздно - аж в 38 лет.
Через тринадцать лет после войны.
Он понимал войну как трагедию, о которой лучше молчать, чтоб не оскорблять чувства живых и память павших. "Как нас чествуют и как нас жалуют!" - так мог сказать только честный и совестливый человек, пока другие митинговали, наслаждаясь всенародным вниманием. Пусть даже и заслуженным.
Сын гармонии, Давид Самойлов обладал пушкинским чувством меры.
А еще его отличала от прочих мягкая ирония - свойство независимого ума.
Мне выпало счастье быть русским поэтом.
Мне выпала честь прикасаться к победам.
Мне выпало горе родиться в двадцатом,
В проклятом году и в столетье проклятом.
Мне выпало все. И при этом я выпал,
Как пьяный из фуры, в походе великом.
Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.
Добро на Руси ничего не имети.
Давид Самойлов любил с виду "обычные слова" "как неизведанные страны", которые приобретали новые значения и выходили за пределы любого толкового словаря.
Так вышли за пределы жанра и "свинцово-порохового" времени суровые стансы.