Он оставил нам общую тетрадь, исписанную мелким малоразборчивым почерком. "Дорогие мои! Когда вы станете взрослыми, вам, видимо, будет небезразлично более подробнее узнать свою родословную. Где ваш деда родился, в какой семье, как рос и в каких условиях жил. Как прожил свою, сравнительно не короткую жизнь..."
На первой странице строчка: "Внукам своим - Андрюше и Сереже - посвящаю". Хочу предложить "Родине" несколько отрывков из военной части воспоминаний деда.
Сергей Сайко, внук, Хабаровск
Боевая тревога
Где-то 13-15 апреля 1945 года полку сыграли боевую тревогу с выходом на запасные позиции в районе села Венцелево Ленинского района Хабаровского края. Жили в палатках почти все лето и упорно занимались боевой учебой. Все вопросы сводились в основном к одной теме: "Рота, батальон, полк в наступательном бою с форсированием малых и больших рек".
В мае нам стали выдавать дополнительный фронтовой паек. И это тоже говорило за то, что воевать с империалистической Японией мы будем. 8 августа 1945 года, в 22 часа командир полка собрал к себе заместителей, командиров батальонов, парторга полка и комсорга (в данном случае - меня). Сообщил, что 9 августа будет передано правительственное заявление об объявлении войны Японии. И приказал к утру все подразделения привести в боевую готовность. До полного комплекта получить боеприпасы.
"За отвагу" шоферам
Вечером 9 августа командир полка приказал мне возглавить колонну автомобилей-амфибий. "Ты, Батурин, хорошо знаешь здесь все дороги, - сказал он мне. - Необходимо перегнать колонну в село Доброе в распоряжение командира дивизии".
Расстояние было небольшое, всего 22 км. Но каких! Из-за сильного наводнения все дороги залиты. Непроглядная темень и проливной дождь. Всю ночь двигались. Грязь, топь, кочкарник. Машины то и дело пробуксовывали и "садились". А до глубоких заливов и проток не удавалось добраться. Солдаты устали. Прямо под дождем засыпали. Проехали километров 15 и подошли к протоке, которую я знал хорошо. Я собрал всех водителей и сообщил им, что теперь пойдем по воде. Надо поторопиться.
В ответ на это я услышал от солдат: "Нам торопиться некуда. Мы много на Западе воевали, и никто нас не заметил. Нет ни одной медали".
По прибытию в село, где-то в 5 часов утра, нас встретил лично командир дивизии. Он нас поблагодарил и приказал накормить горячим завтраком. Воспользовавшись случаем, я передал командиру дивизии разговор с солдатами. Комдив это воспринял очень внимательно и участливо. После завтрака приказал всем солдатам-шоферам построиться и от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил их медалью "За отвагу". Лично каждому солдату привесил на грудь.
Солдаты вначале были сконфужены таким оборотом дела, но потом их настроение поднялось. А когда я отправлялся назад в часть, они меня от души благодарили.
Ужин в Хаоличане
На третьи сутки перехода мы к вечеру вошли в город Хаоличан. Около 21 часа командир вызвал меня и в присутствии замполита говорит: "Ну что, комсомол, будем делать? Продовольствия у нас нет. А утром снова в поход". Я осторожно предлагаю: "Может, японцы оставили какие-нибудь склады и надо их поискать в городе". В ответ командир заулыбался и говорит: "Вот и мы с замполитом так думаем". Я взял 5 человек с собой. Конечно, своих, комсоргов рот - сержантов и ст[арших] сержантов с автоматами и гранатами, и мы двинулись.
Шел такой мелкий дождь в виде тумана. Темень, в двух шагах ничего не видать. Вдруг слышим, кто-то песню себе под нос поет. Я приказал залечь на обочине дороги. Когда человек приблизился к нам метров на 10, я его узнал и кричу: "Лейтенант Вьюгин, вы ли это?" С лейтенантом Вьюгиным мы служили во 2-м батальоне 134-го стрелкового полка. Он уже был в зрелом возрасте, ранее работал учителем, а сейчас был командиром стрелкового взвода.
Оказывается, 134-й стрелковый полк часа на 4 раньше нас по другой дороге и с другой стороны зашел в город. Вьюгин уже веселый. Я к нему с вопросом, есть ли какие продукты? "Есть, - говорит, - очень много риса, есть спирт". К четырем часам утра загруженные повозки были в полку. Старшины рот, не мешкая, организовали варку рисовой каши на завтрак. У Вьюгина я попросил спирта. Он налил мне в чайник литров около 3-х. Принес его в штаб.
Командир полка приказал разбудить офицеров штаба, полковых политработников и своих замов. Здесь мы за трое суток измученные, усталые, впервые собрались все вместе и подняли фронтовые солдатские кружки за успех в победе над японским империализмом. Души наши потеплели.
Засада в горах
Командир полка приказал двигаться форсированным маршем до города Синь-Сян-Жень. По карте километров сорок. Закончился день, наступила ночь. Обоз начал входить в горы с очень густыми зарослями. Боевые подразделения где-то впереди, а мы тянемся в горах по щебеночной дороге. Телеги гулко тарахтят. Солдаты-ездовые устали. Стали засыпать, сидя на повозках. Как вдруг ружейный залп, на мгновение темнота осветилась, лошади рванули галопом. Обоз двух полков смешался. На дороге суматоха.
Я спрыгнул с повозки и угадал ногой под заднее колесо, а повозка груженая боеприпасами. Проехала по моей ступне с неимоверной болью. Я вцепился за повозку, бегу, волоча правую ногу. А солдат-ездовой растерялся, наставил на меня винтовку, клацает затвором. Я кричу ему: "Куда ты наставил винтовку?! Отведи ствол!". И, недолго думая, схватился за дуло, резко оттолкнул выше головы. В этот момент грянул выстрел, осветил меня и оглушил. Ослепленный, я упал в кювет. Растерянный солдат все же выстрелил и чуть не смазал меня. Поднялась беспорядочная стрельба. В дело вступили станковые пулеметы. Над головой дождем засвистели пули, а по спине мурашки поползли.
Все выяснилось утром. На подступах к городу Синь-Сян-Жень японцы понастроили доты и дзоты, и в них на цепь посадили смертников.
Было в засаде убито и ранено 9 человек со 134-го полка и столько же у нас. Около 50 лошадей было побито.
Похоронили мы своих боевых товарищей, поклялись на их могилах отомстить.
Парад в Тунхэ
Была поставлена задача перед полками, кто первый войдет в Харбин. На пути стоял город Тунхэ. Разведка донесла, что там сосредоточены японские войска. Первоначальная задача была - провести стремительную разведку боем. Естественно, всю ночь я уснуть не мог. Надел чистое нательное белье и лежа перебрал в памяти всю свою недолгую жизнь.
В пятом часу утра мы двинулись. Было еще темно, начался туман. Где-то в двух километрах от города отряд развернулся в цепь, в боевой порядок и короткими перебежками по пахотным полям мы стали сближаться с городом. Но город как замер - все тихо. Мы выслали боевой дозор. Через некоторое время дозор доложил, что нет японцев, что в городе есть русский комендант.
Действительно, комендатура была во главе с подполковником, у которого вся грудь в орденах. Он, оказывается, всю войну прошел на Западе, а в городе оказался за сутки раньше нас, была высажена десантная рота на парашютах. Он пообещал организовать парадную встречу с духовым оркестром.
Часа через два пешими и конными строями (коней мы в Маньчжурии набрали много) под свой полковой духовой оркестр полк парадным маршем стал входить в город. А на окраине города видимо-невидимо скопилось народу, китайцы что-то пели, кричали "Шанго!" ("Хорошо!" - Ред.), размахивали красными флажками и вот грянул мощный духовой оркестр города. Вся усталость куда-то улетела. Мы ехали верхами и шли пешком с гордостью за нашу Родину, за мощь нашей славной армии, с высоко поднятыми головами, пели наши боевые советские песни. И так с песнями прошли через весь город и за городом сделали привал.
Местные купцы открыли рестораны, столовые, магазины. На ресторанах и столовых надписи: "Для господ русских офицеров", "Для господ солдат". Но дисциплина есть дисциплина и к тому же бдительность, осмотрительность были не лишними.
Утром из Тунхэ мы прошли маршем на Харбин километров 20. Проходили по берегу Сунгари мимо города Сансин, когда получили известие, что Япония капитулировала.