"Уснуть не мог, надел чистое нательное белье...."

Он оставил нам общую тетрадь, исписанную мелким малоразборчивым почерком. "Дорогие мои! Когда вы станете взрослыми, вам, видимо, будет небезразлично более подробнее узнать свою родословную. Где ваш деда родился, в какой семье, как рос и в каких условиях жил. Как прожил свою, сравнительно не короткую жизнь..."

На первой странице строчка: "Внукам своим - Андрюше и Сереже - посвящаю". Хочу предложить "Родине" несколько отрывков из военной части воспоминаний деда.

Сергей Сайко, внук, Хабаровск

Боевая тревога

Где-то 13-15 апреля 1945 года полку сыграли боевую тревогу с выходом на запасные позиции в районе села Венцелево Ленинского района Хабаровского края. Жили в палатках почти все лето и упорно занимались боевой учебой. Все вопросы сводились в основном к одной теме: "Рота, батальон, полк в наступательном бою с форсированием малых и больших рек".

В мае нам стали выдавать дополнительный фронтовой паек. И это тоже говорило за то, что воевать с империалистической Японией мы будем. 8 августа 1945 года, в 22 часа командир полка собрал к себе заместителей, командиров батальонов, парторга полка и комсорга (в данном случае - меня). Сообщил, что 9 августа будет передано правительственное заявление об объявлении войны Японии. И приказал к утру все подразделения привести в боевую готовность. До полного комплекта получить боеприпасы.

"За отвагу" шоферам

Вечером 9 августа командир полка приказал мне возглавить колонну автомобилей-амфибий. "Ты, Батурин, хорошо знаешь здесь все дороги, - сказал он мне. - Необходимо перегнать колонну в село Доброе в распоряжение командира дивизии".

Расстояние было небольшое, всего 22 км. Но каких! Из-за сильного наводнения все дороги залиты. Непроглядная темень и проливной дождь. Всю ночь двигались. Грязь, топь, кочкарник. Машины то и дело пробуксовывали и "садились". А до глубоких заливов и проток не удавалось добраться. Солдаты устали. Прямо под дождем засыпали. Проехали километров 15 и подошли к протоке, которую я знал хорошо. Я собрал всех водителей и сообщил им, что теперь пойдем по воде. Надо поторопиться.

В ответ на это я услышал от солдат: "Нам торопиться некуда. Мы много на Западе воевали, и никто нас не заметил. Нет ни одной медали".

По прибытию в село, где-то в 5 часов утра, нас встретил лично командир дивизии. Он нас поблагодарил и приказал накормить горячим завтраком. Воспользовавшись случаем, я передал командиру дивизии разговор с солдатами. Комдив это воспринял очень внимательно и участливо. После завтрака приказал всем солдатам-шоферам построиться и от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил их медалью "За отвагу". Лично каждому солдату привесил на грудь.

Солдаты вначале были сконфужены таким оборотом дела, но потом их настроение поднялось. А когда я отправлялся назад в часть, они меня от души благодарили.

Ужин в Хаоличане

На третьи сутки перехода мы к вечеру вошли в город Хаоличан. Около 21 часа командир вызвал меня и в присутствии замполита говорит: "Ну что, комсомол, будем делать? Продовольствия у нас нет. А утром снова в поход". Я осторожно предлагаю: "Может, японцы оставили какие-нибудь склады и надо их поискать в городе". В ответ командир заулыбался и говорит: "Вот и мы с замполитом так думаем". Я взял 5 человек с собой. Конечно, своих, комсоргов рот - сержантов и ст[арших] сержантов с автоматами и гранатами, и мы двинулись.

Шел такой мелкий дождь в виде тумана. Темень, в двух шагах ничего не видать. Вдруг слышим, кто-то песню себе под нос поет. Я приказал залечь на обочине дороги. Когда человек приблизился к нам метров на 10, я его узнал и кричу: "Лейтенант Вьюгин, вы ли это?" С лейтенантом Вьюгиным мы служили во 2-м батальоне 134-го стрелкового полка. Он уже был в зрелом возрасте, ранее работал учителем, а сейчас был командиром стрелкового взвода.

Оказывается, 134-й стрелковый полк часа на 4 раньше нас по другой дороге и с другой стороны зашел в город. Вьюгин уже веселый. Я к нему с вопросом, есть ли какие продукты? "Есть, - говорит, - очень много риса, есть спирт". К четырем часам утра загруженные повозки были в полку. Старшины рот, не мешкая, организовали варку рисовой каши на завтрак. У Вьюгина я попросил спирта. Он налил мне в чайник литров около 3-х. Принес его в штаб.

Командир полка приказал разбудить офицеров штаба, полковых политработников и своих замов. Здесь мы за трое суток измученные, усталые, впервые собрались все вместе и подняли фронтовые солдатские кружки за успех в победе над японским империализмом. Души наши потеплели.

Засада в горах

Командир полка приказал двигаться форсированным маршем до города Синь-Сян-Жень. По карте километров сорок. Закончился день, наступила ночь. Обоз начал входить в горы с очень густыми зарослями. Боевые подразделения где-то впереди, а мы тянемся в горах по щебеночной дороге. Телеги гулко тарахтят. Солдаты-ездовые устали. Стали засыпать, сидя на повозках. Как вдруг ружейный залп, на мгновение темнота осветилась, лошади рванули галопом. Обоз двух полков смешался. На дороге суматоха.

Я спрыгнул с повозки и угадал ногой под заднее колесо, а повозка груженая боеприпасами. Проехала по моей ступне с неимоверной болью. Я вцепился за повозку, бегу, волоча правую ногу. А солдат-ездовой растерялся, наставил на меня винтовку, клацает затвором. Я кричу ему: "Куда ты наставил винтовку?! Отведи ствол!". И, недолго думая, схватился за дуло, резко оттолкнул выше головы. В этот момент грянул выстрел, осветил меня и оглушил. Ослепленный, я упал в кювет. Растерянный солдат все же выстрелил и чуть не смазал меня. Поднялась беспорядочная стрельба. В дело вступили станковые пулеметы. Над головой дождем засвистели пули, а по спине мурашки поползли.

Все выяснилось утром. На подступах к городу Синь-Сян-Жень японцы понастроили доты и дзоты, и в них на цепь посадили смертников.

Было в засаде убито и ранено 9 человек со 134-го полка и столько же у нас. Около 50 лошадей было побито.

Похоронили мы своих боевых товарищей, поклялись на их могилах отомстить.

Парад в Тунхэ

Была поставлена задача перед полками, кто первый войдет в Харбин. На пути стоял город Тунхэ. Разведка донесла, что там сосредоточены японские войска. Первоначальная задача была - провести стремительную разведку боем. Естественно, всю ночь я уснуть не мог. Надел чистое нательное белье и лежа перебрал в памяти всю свою недолгую жизнь.

В пятом часу утра мы двинулись. Было еще темно, начался туман. Где-то в двух километрах от города отряд развернулся в цепь, в боевой порядок и короткими перебежками по пахотным полям мы стали сближаться с городом. Но город как замер - все тихо. Мы выслали боевой дозор. Через некоторое время дозор доложил, что нет японцев, что в городе есть русский комендант.

Действительно, комендатура была во главе с подполковником, у которого вся грудь в орденах. Он, оказывается, всю войну прошел на Западе, а в городе оказался за сутки раньше нас, была высажена десантная рота на парашютах. Он пообещал организовать парадную встречу с духовым оркестром.

Часа через два пешими и конными строями (коней мы в Маньчжурии набрали много) под свой полковой духовой оркестр полк парадным маршем стал входить в город. А на окраине города видимо-невидимо скопилось народу, китайцы что-то пели, кричали "Шанго!" ("Хорошо!" - Ред.), размахивали красными флажками и вот грянул мощный духовой оркестр города. Вся усталость куда-то улетела. Мы ехали верхами и шли пешком с гордостью за нашу Родину, за мощь нашей славной армии, с высоко поднятыми головами, пели наши боевые советские песни. И так с песнями прошли через весь город и за городом сделали привал.

Местные купцы открыли рестораны, столовые, магазины. На ресторанах и столовых надписи: "Для господ русских офицеров", "Для господ солдат". Но дисциплина есть дисциплина и к тому же бдительность, осмотрительность были не лишними.

Утром из Тунхэ мы прошли маршем на Харбин километров 20. Проходили по берегу Сунгари мимо города Сансин, когда получили известие, что Япония капитулировала.