В Россию - с любовью
Свой невеликий шпионский опыт Моэм отразил в сборнике рассказов "Эшенден, или Британский агент" (1928). Альтер эго автора - литератор, тайный агент британской короны Эшенден (позже этот персонаж появится в "Пирогах и пиве..."). Ставить знак равенства между автором и героем, разумеется, нельзя, да и сам Моэм говорил, что подверг свой опыт "художественному переосмыслению", но составить впечатление о характере этой работы книга вполне позволяет.
Использование писателей в интересах спецслужб - давняя британская традиция. Даже создателем английской разведки считается Даниель Дефо. В ХХ веке в британских спецслужбах числились Грэм Грин и Ян Флеминг (интересно, что герой последнего Джеймс Бонд в Турции пользуется псевдонимом "Дэвид Сомерсет").
Моэма завербовали в 1915 году, что называется, на интерес. Вот как книжного Эшендена склонял к сотрудничеству некий полковник Р. (как следует из биографии Сомерсета Моэма, написанной Александром Ливергантом, прототип Р. - сэр Джон Уоллинджер):
"...Полковник являл собой само радушие... Он задал Эшендену массу вопросов, а затем без каких-либо околичностей заявил, что писатель представляет особый интерес для секретной службы. Эшенден владел несколькими европейскими языками, а его профессия служила прекрасным прикрытием. Под предлогом сбора материалов для новой книги он мог, не привлекая внимания, посещать любую нейтральную страну".
Выполнив ряд заданий в Швейцарии, Сомерсет Моэм нашел жизнь шпиона "неудовлетворительной, совершенно не похожей на то, как ее обычно изображают". Однако когда в июне 1917 года сэр Уильям Уайзмен - финансист, британский торгпред в США и резидент английской разведки - предложил Моэму отправиться в Россию, 43-летний писатель сразу согласился, несмотря на туберкулез и медовый месяц. В автобиографических записках "Подводя итоги" (1938) он напишет: "Не мог упустить случая пожить... в стране Толстого, Достоевского и Чехова". Его герой Эшенден был, как и Моэм, увлечен русской культурой: "Сменил обивку мягкой мебели в гостиной, повесил на стену икону, читал Чехова и ходил на балет".
Агент по кличке Сомервиль
Путь Моэма в Россию начался в США. Вместе с ним Штаты покинули четверо чешских эмигрантов (в том числе Эмануэль Виктор Воска, офицер американской разведки). Их задачей было установить связь с находившимся тогда в Петрограде философом, общественным деятелем Томашем Масариком. Последний в 1917 году формировал из пленных чехов и словаков, пожелавших воевать на стороне России против Германии, Чехословацкий легион численностью 70 тысяч штыков. Годом позже профессор Масарик станет первым президентом Чехословацкой Республики, а спутники Моэма примут участие в организации белочешского мятежа в России.
Пароход, на котором Моэм (под легендой репортера лондонской "Дейли телеграф", с документами на имя Сомервиля) и его спутники отплыли из Сан-Франциско, сделал остановку в Японии, после чего прибыл во Владивосток. Вот каким увидел его моэмовский герой:
"Когда Эшенден поднялся на палубу и увидел впереди низкий берег и белый город, он почувствовал приятное волнение. Утро только начиналось, солнце едва встало, но море было зеркальным, а небо голубым. Уже становилось жарко, и день обещал палящий зной. Владивосток. Ощущение возникало такое, что ты и правда очутился на краю света".
Впрочем, вскоре настроение героя меняется: "Когда берег приблизился и он яснее разглядел неряшливый и замызганный город, ему стало тоскливо".
Во Владивостоке Моэм провел один день. Дальнейший путь лежал в Петроград - по Транссибирской магистрали, которая только в 1916 году, с завершением строительства моста через Амур в Хабаровске, полностью вошла в строй.
Поезд Владивосток - Петроград
В книге об Эшендене Моэм описал владивостокский железнодорожный вокзал:
"Эшенден поужинал с Бенедиктом в вокзальном ресторане, единственном, как выяснилось, месте в этом запущенном городе, где можно было прилично поесть. Зал был переполнен. Обслуживали с изнуряющей медлительностью. Когда они вышли, перрон, хотя ждать оставалось еще добрых два часа, уже кишел людьми. На грудах багажа сидели целые семьи, словно бы разбившие там бивак. Люди куда-то бежали или стояли, сбившись в кучки, и о чем-то яростно спорили. Кричали женщины. Другие тихо плакали. Неподалеку свирепо ссорились двое мужчин. Всюду царил неописуемый хаос. Свет вокзальных ламп был тускло холодным, и белые лица этих людей были, как белые лица мертвецов... Подали состав - большинство вагонов были уже битком набиты".
Со скандалом пробившись на свое место, Моэм начал 11-дневное путешествие по самой длинной в мире железной дороге. Именно ему принадлежит одно из первых художественных описаний Транссиба, в котором отразилась атмосфера смутного времени:
"Пассажирам сообщили, что была попытка взорвать мост впереди и что на станции за рекой какие-то беспорядки, и не исключено, что поезд остановят, и все, кто едет в нем, будут выброшены из вагонов или арестованы... В тамбуры вагонов вошли казаки и остались стоять там, держа винтовки наготове, и поезд осторожно прогромыхал по поврежденному мосту. Затем машинист развел пары и промчался через станцию, где, как их предупреждали, могла ждать засада".
Почему Моэм отправился в Петроград через Владивосток, по железной дороге? США тогда договорились с Временным правительством об американском контроле Транссиба. В декабре 1917 года во Владивосток из США даже прибыл "русский железнодорожный корпус" - Russian Railway Service Corps. Не исключено, что на Транссиб Моэм, связанный как с английскими, так и с американскими дипломатами, попал не праздным пассажиром и, возможно, выполнял какие-то задания разведывательного характера в интересах США.
21 000 долларов для эсеров и меньшевиков
Пишут, что будто бы сам Черчилль, ознакомившись с рукописью книги об Эшендене, вымарал половину из соображений секретности. Так это или нет - сказать сложно, но Моэм явно о многом умалчивает. И все-таки в общих чертах русская миссия Сомервиля известна. Она не ограничивалась разведкой как таковой; Моэм должен был выступить лоббистом, теневым политиком. Его задачей было помешать большевикам взять власть, а России - выйти из войны с Германией.
Из книги об Эшендене:
"Он... располагал неограниченными средствами (в потайном поясе под одеждой... вез аккредитивы на такую гигантскую сумму, что испытывал ошеломление всякий раз, когда вспоминал про них)...".
Еще откровеннее записки "Подводя итоги", позволяющие считать зазор между автором и героем минимальным:
"Я бодро пустился в путь, имея в своем распоряжении неограниченные средства (21 тысячу долларов на поддержку меньшевиков и эсеров. - Ред.) и четырех верных чехов для связи с профессором Масариком, направлявшим деятельность около шестидесяти тысяч своих соотечественников в разных концах России... Я ехал как частный агент, которого Англия в случае чего могла дезавуировать, с инструкциями - связаться с враждебными правительству элементами и разработать план, как предотвратить выход России из войны и при поддержке Центральных держав не дать большевикам захватить власть".
На писателя в штатском возложили задачу исторического масштаба - предотвратить назревающий Октябрь.
Миссия невыполнима
В Петрограде Моэм находился с августа по октябрь 1917 года. Его Эшенден встречает здесь старую знакомую - Анастасию Леонидову, дочь русского революционера, бежавшего из Сибири в Лондон. Ее прототип - Александра Кропоткина, дочь знаменитого анархиста и ученого, князя Петра Кропоткина. Именно она свела Моэма с главой Временного правительства Керенским, в котором писатель, как и его герой, быстро разочаровался:
"Судя по всему, бремя власти ему непосильно. Это объясняет, почему он не способен ни на какие действия. Боязнь сделать неверный шаг перевешивает желание сделать верный шаг, и в результате он ничего не предпринимает до тех пор, пока его к этому не принуждают. И тогда к каким только уверткам он не прибегает, чтобы, не дай бог, не понести ответственность за последствия этого шага".
Куда больше Моэма впечатлил Борис Савинков - террорист, экс-глава боевой организации эсеров и несостоявшийся диктатор, до сентября работавший в правительстве Керенского. Из вышедших в 1949 году "Записных книжек" Моэма:
"Ничто в наружности Савинкова не говорит о его бешеном нраве... Манера поведения у него спокойная, сдержанная и скромная. Лишь когда он заговорил, я понял, что передо мной человек выдающийся... Более пленительного собеседника мне не доводилось встречать... Убеждать он умел как никто другой; притом и веская речь, и внушительная сдержанность говорили о железной воле... Я не встречал ни одного человека, от которого исходило бы такое ощущение уверенности в себе".
Весной 1918 года Савинков именно от Масарика (через будущего генерала Клецанду, одного из лидеров белочешского мятежа) получит 200 тысяч рублей на террор и слежку за Лениным. Возможно, часть денег, которые вез Моэм, тоже пошла Савинкову.
16 октября писатель сообщил в центр: "Керенский теряет доверие и вряд ли удержит власть, Англии следует опираться на меньшевиков". 18 октября Керенский через Моэма передал британскому премьер-министру Ллойд Джорджу срочную просьбу о военной помощи. Писатель отбыл в Лондон, где премьер его принял, но просьбу Керенского отклонил.
Через считаные дни стало ясно, что миссия Моэма завершилась ничем: большевики взяли власть, а вскоре Россия вышла из войны с Германией. "Если бы меня послали в Россию на полгода раньше, я бы, может быть, имел шансы добиться успеха", - считал Моэм. Возвращение Сомервиля в Петроград потеряло смысл.
PS. "Уезжал я разочарованный. Бесконечные разговоры там, где требовалось действовать; колебания; апатия, ведущая прямым путём к катастрофе; напыщенные декларации, неискренность и вялость, которые я повсюду наблюдал, - всё это оттолкнуло меня от России и русских", - писал Моэм много позже. А тогда, по возвращении из Петрограда, он прекратил сотрудничество с разведкой и отправился в шотландский санаторий - лечить туберкулёз и писать роман "Луна и грош" о художнике, прообразом которого стал Поль Гоген.