- …Как наши радости убоги
- Душе, что мукой зажжена!
- О да, тебя любили боги,
- Светло-надменная княжна!
М. Цветаева. Памяти Нины Джаваха. 1909 год
В 1920-е годы книги Лидии Чарской изымались из библиотек: в советской России создавалась широкая сеть массовых библиотек, велась активная борьба с безграмотностью, и воспитание "нового человека", с сердцем "как пламенный мотор". Тут ни до "бульварной сентиментальной" литературы, как заклеймили книги Чарской, - с её бесконечными дворяночками, институтками в белых пелеринах, тем более ни до её стихов, пронизанных истинной христианской моралью.
Книг Лидии Чарской было не найти в детских библиотеках, но они хранились на полках домашних библиотек.
- …Из нас полезней кто? Ты ль добротой твоею
- С раздачею даров прекрасных и благих -
- Иль я, убогая, в лохмотиях смиренных,
- Но зоркая, как день, как сокол с высоты…
- Без помощи моей всех нужд их сокровенных,
- Прекрасное дитя, ведь не узнала б ты!
Л. Чарская. Истина и счастье. 1906 год
То-то негодовали радетели коммунистической нравственности, зная, что новый человек, воспитанный ими, не отказывался и от Чарской. Писатель-фронтовик Борис Васильев считал, что исторические повести Лидии Чарской ("Смелая жизнь" о кавалерист-девице Надежде Дуровой, "Газават" о борьбе Чечни и Дагестана за национальную независимость. - Т. А.), не только популяризировали русскую историю, но и "учили восторгаться ею", а Юлия Друнина признавалась, что в 1941-м в военкомат её "привел не только Павел Корчагин, но и княжна Джаваха".
Кто бы мог подумать: и Вика (Виктор) Конецкий читал и любил "Княжну Джаваха" Чарской! "Слезливую девчоночью книгу", по словам одного из героев Анатолия Рыбакова. Казалось бы, Майн Рид или Стивенсон должны были покорить его мальчишечье сердце, в блокадном Ленинграде читал же он иллюстрированный журнал "Мир приключений" и это спасало. Но то в блокадном бомбоубежище, а дома, в раннем детстве, протяни только руку, рассказывал Виктор Викторович, были и Чарская, и "Маленький лорд Фаунтлерой" Бёрнетт.
Семилетний Седрик в чёрном бархатном костюмчике с кружевным воротничком из романа Бёрнетт так напоминает маленьких Олега и Вику! Братья, по воспоминаниям Конецкого, "гогочками ходили по каналу Круштейна" в коротких штанишках и беретиках, и о кружевных воротничках матушка не забывала. Вот только: "Лупили нас в каждом проходном дворе нормальные пацаны".
Ответ на вопрос - почему Чарская? почему Бёрнетт? - прост: их проза добра, их герои, проходя горький путь одиночества, безнадёжности, ищут и находят любовь, сострадание, помощь. Они, отстаивая свою независимость, (сегодня говорят - личное пространство), всегда побеждают добром, а не только кулаками, и знают, что "только слабые люди не выносят страданий" (Л. Чарская).
"…Чарской зачитывалась!! Было у неё какое-то умение ловить детские души, - писала В.В. Конецкому Вера Исааковна Адуева-Кельман (1905-1992), вдова драматурга Николая Адуева. - В Киеве, где я жила в детстве, была замечательная большая детская библиотека. Её директриса, сестра какого-то банкира, основала её (полностью!) на свои деньги. Были у неё выпученные глаза (вероятно - щитовидка), я её побаивалась. Она упорно совала мне книги, которые считала хорошими (классики были и дома), а я так же упорно требовала Чарскую! Она укоризненно качала головой - но давала.
Теперь перебросимся через несколько десятилетий.
В 1927 году я переехала в Ленинград. Обедала в столовке для композиторов и писателей - она помещалась на Невском, недалеко от вокзала, во дворе кинотеатра "Колизей". Туда ходили примерно одни и те же люди. Заходила и какая-то тихая, низенькая старушка, вся в чёрном. И однажды мне сказали: "Знаете ли, кто это? Лидия Чарская!" Я даже не представляла себе, что она ещё жива! Уже тогда не многие знали её имя".
Лидия Алексеевна Чарская скончалась никому не нужной "жалкой, нищей старухой", а было ей всего 62 года.
Книги Л.А. Чарской переиздаются. Совсем недавно друг-корабел попросил показать своей дочери захоронение Чарской - девочка любит её книги, "где так роскошен и сказочен мир"…
На могиле Лидии Алексеевны Чарской на Смоленском православном кладбище всегда цветы. Захоронение было зарегистрировано преподавателем Ленинградского института культуры Евгенией Оскаровной Путиловой в конце 1980-х годов, от неё мы, её друзья, об этом и узнали.
"Как хорошо сознавать, что ты можешь делать добро несчастным…", - писала Лидия Алексеевна Чарская.
Её ценили Зощенко и Цветаева, Дмитрий Шостакович, Леонид Пантелеев! А это вам "не фунт изюму", как любила говаривать Любовь Дмитриевна Конецкая.
"Смерть - окончанье лишь рассказа…"