Под аккомпанемент пулеметов
Первый раз услуги военной музыки понадобились при штурме Чижовского плацдарама. Бои за клочок земли на правом берегу реки Воронеж начались в сентябре 1942 года и продолжались 204 дня, вместе с красноармейцами здесь билось горожане из народного ополчения. Они удержали плацдарм и в январе 43-го отсюда в тыл немцам ударила 60-я армия, довершив окружение 2-й армии вермахта.
Но это было в 43-м, а пока 100-я дивизия получила приказ за два дня перейти реку и отбить позиции на высоком правом берегу. Левый - низинный, любое передвижение там было как на ладони. А над правым высилась тонкой свечой колокольня монастыря. У немцев там был наблюдательный пункт.
Оркестру Юренева поставили задачу: музыкой отвлечь на себя внимание, пока штурмовые отряды будут скрытно подбираться к немецким позициям.
"Атака была ночью. Нашу музыку покрывал визг пулеметных очередей, а ноты освещало незатухающее зарево пожаров", - записал Юрий Петрович в дневнике.
Отыграв положенное, оркестранты превратились в санитаров. Немецкие мины взрывались над землей. Мелкие, острые как иглы осколки разлетались вокруг, калеча людей. Появились тяжело раненные и среди музыкантов.
Командиров не хватало. Юренев стал вести учет потерь и доставлять донесения на КП дивизии на другом берегу. Это значило каждую ночь проползать туда-обратно четыре километра простреливаемой территории. И если по огородам передвигаться было сравнительно безопасно, то от вымощенной булыжником церковной площади у майора остались самые неприятные воспоминания. Вдобавок Юрий Петрович хорошо знал город, в котором учился до войны.
"Я видел зверски разрушенные Чернавский моста и здание яхт-клуба - оно несколько раз переходило из рук в руки. Через пробоины в стенах домов были видны внутренние помещения: веселые обои, детские кроватки, столы посреди комнаты, книжные шкафы - и, кажется, даже с книгами. Кое-где болтались балконы. У подъезда стоял рояль - кем-то брошенный и страшный в необычности своего положения", - писал музыкант.
Он все больше отходил от обязанностей капельмейстера: занял место убитого начальника штаба батальона и участвовал в атаке на яхт-клуб.
"Перед боем такими далекими казались ноты и музыка. Накануне сильно нервничал, но потом страха не было. Забыв об осторожности, всех инструкциях, я бежал навстречу врагу, не думая о последствиях".
Яхт-клуб у немцев отбили. Юренева перевели в разведку, где он трудился бок о бок с командиром дивизии, генерал-майором Францем Перхоровичем. После нескольких месяцев успешной работы комдив вернул Юрия Петровича в дивизионный оркестр. Репетиции проходили в подвалах разрушенного авиазавода.
Огонь на себя
На смотре в пригородном селе присутствовал командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин. Он похвалил игру музыкантов: "Фронтовой оркестр, который пробыл в окопах несколько месяцев, играет замечательно и воюет геройски". Коллектив стал выезжать с гастролями в соседние части, играл в эвакогоспитале и батальоне выздоравливающих.
Однажды Перхорович вызвал Юренева на личную беседу: "Надо выполнить оркестром одно очень важное и трудное задание. Я знаю, тебя не запугаешь, уже пуганый! Но тут дело будет похуже! Огонек будет прямо на вас, на оркестр"
В дивизию прибывало крупное пополнение. Колонне предстояло пройти открытый участок на виду у противника и в сфере досягаемости их артиллерии. Немецкая разведка знала и о подкреплении, и его маршруте. Комдиву же строго-настрого приказали доставить свежие силы в целости и сохранности. Ватутин предложил выставить на виду у фашистов оркестр Юренева, а пополнение провести кружным путем. Музыкантам предстояло вызвать огонь на себя.
В четыре часа утра выстроившийся у разбитой электростанции оркестр заиграл "Прощание славянки". В полной тишине оркестр исполнил его несколько раз, потом послышались хлопки немецких минометов.
Юренев дирижировал на ходу, показывая музыкантам, когда играть, а когда бежать в укрытие. Концерт продолжался до вечера, пополнение добралось до места назначения без происшествий.
На смотре-конкурсе дивизионных ансамблей присутствовало множество генералов. Выступления военных оркестров были довольно слабыми, из группы военачальников то и дело слышалось: "Липа!". Юреневу запомнился Черняховский: командующий 60-й армией хмуро сидел, опустив голову.
Заиграл коллектив Юренева и генералы встрепенулись, Черняховский посмотрел на сцену. Дело здесь не только в профессионализме музыкантов - капельмейстер старался разнообразить выступления, помимо музыкальных номеров включая в них песни и художественное чтение. Для этого Юрий Петрович разыскивал таланты в стрелковых батальонах.
На этой почве у него даже вышел конфликт с командирами. Те считали, что негоже отвлекать солдат от боевой работы "для ерунды". В конце концов в распоряжение Юренева отдали хозяйственную роту, где одаренный музыкант и педагог нашел и чтецов, и солистов.
Неправильная фамилия
Юрий Петрович родился в 1907 году в городе Усмань Воронежской губернии (сейчас он относится к Липецкой области) в семье священника. Фамилия его при рождении было Княжинский.
Талант к музыке проявился в мальчике с раннего детства. В доме было фортепиано, Юрий занимался с нанятым преподавателем - мечтая при этом поступить в кадетский корпус. Планы на военную карьеру обрубил 1917 год, на семейном совете было решено отдать сына в Воронежское музыкальное училище.
Вступительные экзамены юноша сдал блестяще, но сына священника в училище не приняли. Вновь собрался семейный совет, родители настояли, чтобы сын отрекся от них и сменил фамилию. Так появился Юрий Петрович Юренев. Он окончил училище, устроился дирижером в воронежский театр, а параллельно окончил экстерном два факультета Московской консерватории: композиции и дирижерский. Юреневу предложили пост музыкального руководителя Малого театра, но началась война и в августе 1941 года 34-летнего Юренева призвали в Красную армию.
Как только командиры узнали о дарованиях новобранца, его поставили руководить духовым оркестром. Туда записали музыкантов из военкомата. Они умели играть, знали ноты и расхожие марши, но коллектив был несыгранным. Вдобавок отсутствовали инструменты - а вскоре предстояло выступать на принятии присяги.
Юренев раздобыл бумагу, чернила и линейку - большую редкость по тем временам, - усадил оркестрантов за переписывание нот. Первыми составили партитуры "Интернационала" и "Встречного марша", без которых немыслимо любое военное мероприятие. Позже к ним добавились марш из "Аиды", увертюра Россини "Сорока-воровка", "Венгерские танцы" Брамса и произведения Штрауса.
Кладовая с сокровищами
Но инструменты линейкой не начертишь. Дивизия ехала по железной дороге к фронту. Солдаты из стрелковых рот называли оркестрантов дармоедами, что больно ранило их руководителя. Когда бойцы высадились в пригородном лесу, капельмейстер выхлопотал командировку и письмо от командования, надеясь добыть в гарнизонной комендатуре трубы, барабаны и все прочее, что полагалось оркестру.
Но не тут-то было: что имелось у военных, они уже раздали. Обескураженный, Юренев брел по улице, когда его окликнул человек в форме железнодорожника. Оказалось - сосед по довоенной жизни, а ныне сотрудник политотдела железной дороги. Узнав о беде Юрия Петровича, встречный привел его в политотдел и принялся звонить.
Через 15 минут они знали, что в городе готовится к эвакуации железнодорожный техникум. В техникуме есть оркестр, а директор учреждения будет рад расстаться с громоздкими инструментами, так как не хватает места для более важных вещей. Юренев и его благодетель зашли в комендатуру - там политотдельский сотворил еще одно чудо, за пару минут добыв грузовик и пару бойцов для погрузки, - и поехали в техникум.
Обрадованный директор отпер кладовую.
"Инструменты были все. Были флейты, даже флейта-пикколо лежала в своем крохотном футлярчике, как драгоценность какая-то. Были кларнеты, и даже гобой, трубы, альт, и тенор, и баритон, и было два тромбона, три баса. К сожалению, басы были старинные, для ношения через плечо. Были и три валторны, как и полагается", - пишет Юренев.
Не было мундштуков и директор не знал, где они. Расспросив его, капельмейстер выяснил, что последний раз оркестр играл полтора года назад, на годовщину революции. А потом руководитель уволился и музыканты больше не собирались. Значит, принадлежности должны быть здесь. Стали искать - и верно, в раструбе геликона нашелся тяжелый брезентовый мешочек с мундштуками. А в раструбе баритона - сверток с тростями для кларнетов и подушечками для флейт.
Не было большого барабана, но его неугомонный знакомый пообещал добыть вскорости в другом месте. Возвращение Юренева с грузовиком инструментов произвело впечатление на штаб - оркестру разрешили самостоятельно выбирать время занятий с тем, чтобы как можно быстрее подготовиться к выступлению.
Репетировали, сидя на поленницах дров. В свободное время Юрий Петрович заставил музыкантов начистить трубы до солнечного блеска и на присяге оркестр стоял подтянутый и нарядный, как офицер в парадной форме. Кадровые командиры помогли со строевыми занятиями - оркестру приходилось не только играть, но и ходить, - а послушать репетиции стали собираться свободные от службы солдаты.
Дети-саперы, разминировавшие Воронежскую областьЖизнь как песня
Во фронтовых концертах участвовала и жена музыканта Мария Ивановна - она обладала серебристым сопрано и с восьми лет пела в церковном хоре. С будущим мужем Мария познакомилась в музыкальном училище, где стала профессиональной певицей.
Юреневы бок о бок прошли всю войну. В феврале 1943 года Марию тяжело ранило, до конца жизни она страдала от последствий травмы. Но продолжала петь - в хоре Никольского собора в Ленинграде. После Победы Юрий Петрович получил назначение в город на Неве - начальником Военно-музыкального училища. Когда его расформировали, служил дирижером в театре музкомедии, совмещая это с работой преподавателя и регента в хоре, где пела жена. Их дочь Надежда Юренева стала известной оперной солисткой. А ее дочь Наталия опубликовала дневники деда.
Умер Юрий Петрович в Ленинграде в 1976 году, жена пережила его на три года. Урна с прахом музыканта захоронена на усманском кладбище, рядом с могилой матери.