Опубликованы дневники Юрия Юренева (Княжинского), во время войны руководившего военным оркестром 100-й стрелковой дивизии. В ходе боев за Воронеж музыканты Юренева играли на передовой, отвлекая немцев и вызывая на себя огонь вражеской артиллерии.
Из семейного архива Юреневых/Княжинских
Если было надо, военный оркестр вызывал огонь противника на себя.
Под аккомпанемент пулеметов
Первый раз услуги военной музыки понадобились при штурме Чижовского плацдарама. Бои за клочок земли на правом берегу реки Воронеж начались в сентябре 1942 года и продолжались 204 дня, вместе с красноармейцами здесь билось горожане из народного ополчения. Они удержали плацдарм и в январе 43-го отсюда в тыл немцам ударила 60-я армия, довершив окружение 2-й армии вермахта.
Но это было в 43-м, а пока 100-я дивизия получила приказ за два дня перейти реку и отбить позиции на высоком правом берегу. Левый - низинный, любое передвижение там было как на ладони. А над правым высилась тонкой свечой колокольня монастыря. У немцев там был наблюдательный пункт.
Оркестру Юренева поставили задачу: музыкой отвлечь на себя внимание, пока штурмовые отряды будут скрытно подбираться к немецким позициям.
"Атака была ночью. Нашу музыку покрывал визг пулеметных очередей, а ноты освещало незатухающее зарево пожаров", - записал Юрий Петрович в дневнике.
Отыграв положенное, оркестранты превратились в санитаров. Немецкие мины взрывались над землей. Мелкие, острые как иглы осколки разлетались вокруг, калеча людей. Появились тяжело раненные и среди музыкантов.
Командиров не хватало. Юренев стал вести учет потерь и доставлять донесения на КП дивизии на другом берегу. Это значило каждую ночь проползать туда-обратно четыре километра простреливаемой территории. И если по огородам передвигаться было сравнительно безопасно, то от вымощенной булыжником церковной площади у майора остались самые неприятные воспоминания. Вдобавок Юрий Петрович хорошо знал город, в котором учился до войны.
"Я видел зверски разрушенные Чернавский моста и здание яхт-клуба - оно несколько раз переходило из рук в руки. Через пробоины в стенах домов были видны внутренние помещения: веселые обои, детские кроватки, столы посреди комнаты, книжные шкафы - и, кажется, даже с книгами. Кое-где болтались балконы. У подъезда стоял рояль - кем-то брошенный и страшный в необычности своего положения", - писал музыкант.
Он все больше отходил от обязанностей капельмейстера: занял место убитого начальника штаба батальона и участвовал в атаке на яхт-клуб.
"Перед боем такими далекими казались ноты и музыка. Накануне сильно нервничал, но потом страха не было. Забыв об осторожности, всех инструкциях, я бежал навстречу врагу, не думая о последствиях".
Яхт-клуб у немцев отбили. Юренева перевели в разведку, где он трудился бок о бок с командиром дивизии, генерал-майором Францем Перхоровичем. После нескольких месяцев успешной работы комдив вернул Юрия Петровича в дивизионный оркестр. Репетиции проходили в подвалах разрушенного авиазавода.
Огонь на себя
На смотре в пригородном селе присутствовал командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин. Он похвалил игру музыкантов: "Фронтовой оркестр, который пробыл в окопах несколько месяцев, играет замечательно и воюет геройски". Коллектив стал выезжать с гастролями в соседние части, играл в эвакогоспитале и батальоне выздоравливающих.
Однажды Перхорович вызвал Юренева на личную беседу: "Надо выполнить оркестром одно очень важное и трудное задание. Я знаю, тебя не запугаешь, уже пуганый! Но тут дело будет похуже! Огонек будет прямо на вас, на оркестр"
В дивизию прибывало крупное пополнение. Колонне предстояло пройти открытый участок на виду у противника и в сфере досягаемости их артиллерии. Немецкая разведка знала и о подкреплении, и его маршруте. Комдиву же строго-настрого приказали доставить свежие силы в целости и сохранности. Ватутин предложил выставить на виду у фашистов оркестр Юренева, а пополнение провести кружным путем. Музыкантам предстояло вызвать огонь на себя.
В четыре часа утра выстроившийся у разбитой электростанции оркестр заиграл "Прощание славянки". В полной тишине оркестр исполнил его несколько раз, потом послышались хлопки немецких минометов.
Юренев дирижировал на ходу, показывая музыкантам, когда играть, а когда бежать в укрытие. Концерт продолжался до вечера, пополнение добралось до места назначения без происшествий.
На смотре-конкурсе дивизионных ансамблей присутствовало множество генералов. Выступления военных оркестров были довольно слабыми, из группы военачальников то и дело слышалось: "Липа!". Юреневу запомнился Черняховский: командующий 60-й армией хмуро сидел, опустив голову.
Заиграл коллектив Юренева и генералы встрепенулись, Черняховский посмотрел на сцену. Дело здесь не только в профессионализме музыкантов - капельмейстер старался разнообразить выступления, помимо музыкальных номеров включая в них песни и художественное чтение. Для этого Юрий Петрович разыскивал таланты в стрелковых батальонах.
На этой почве у него даже вышел конфликт с командирами. Те считали, что негоже отвлекать солдат от боевой работы "для ерунды". В конце концов в распоряжение Юренева отдали хозяйственную роту, где одаренный музыкант и педагог нашел и чтецов, и солистов.
Неправильная фамилия
Юрий Петрович родился в 1907 году в городе Усмань Воронежской губернии (сейчас он относится к Липецкой области) в семье священника. Фамилия его при рождении было Княжинский.
Талант к музыке проявился в мальчике с раннего детства. В доме было фортепиано, Юрий занимался с нанятым преподавателем - мечтая при этом поступить в кадетский корпус. Планы на военную карьеру обрубил 1917 год, на семейном совете было решено отдать сына в Воронежское музыкальное училище.
Вступительные экзамены юноша сдал блестяще, но сына священника в училище не приняли. Вновь собрался семейный совет, родители настояли, чтобы сын отрекся от них и сменил фамилию. Так появился Юрий Петрович Юренев. Он окончил училище, устроился дирижером в воронежский театр, а параллельно окончил экстерном два факультета Московской консерватории: композиции и дирижерский. Юреневу предложили пост музыкального руководителя Малого театра, но началась война и в августе 1941 года 34-летнего Юренева призвали в Красную армию.
Как только командиры узнали о дарованиях новобранца, его поставили руководить духовым оркестром. Туда записали музыкантов из военкомата. Они умели играть, знали ноты и расхожие марши, но коллектив был несыгранным. Вдобавок отсутствовали инструменты - а вскоре предстояло выступать на принятии присяги.
Юренев раздобыл бумагу, чернила и линейку - большую редкость по тем временам, - усадил оркестрантов за переписывание нот. Первыми составили партитуры "Интернационала" и "Встречного марша", без которых немыслимо любое военное мероприятие. Позже к ним добавились марш из "Аиды", увертюра Россини "Сорока-воровка", "Венгерские танцы" Брамса и произведения Штрауса.
Кладовая с сокровищами
Но инструменты линейкой не начертишь. Дивизия ехала по железной дороге к фронту. Солдаты из стрелковых рот называли оркестрантов дармоедами, что больно ранило их руководителя. Когда бойцы высадились в пригородном лесу, капельмейстер выхлопотал командировку и письмо от командования, надеясь добыть в гарнизонной комендатуре трубы, барабаны и все прочее, что полагалось оркестру.
Но не тут-то было: что имелось у военных, они уже раздали. Обескураженный, Юренев брел по улице, когда его окликнул человек в форме железнодорожника. Оказалось - сосед по довоенной жизни, а ныне сотрудник политотдела железной дороги. Узнав о беде Юрия Петровича, встречный привел его в политотдел и принялся звонить.
Через 15 минут они знали, что в городе готовится к эвакуации железнодорожный техникум. В техникуме есть оркестр, а директор учреждения будет рад расстаться с громоздкими инструментами, так как не хватает места для более важных вещей. Юренев и его благодетель зашли в комендатуру - там политотдельский сотворил еще одно чудо, за пару минут добыв грузовик и пару бойцов для погрузки, - и поехали в техникум.
Обрадованный директор отпер кладовую.
"Инструменты были все. Были флейты, даже флейта-пикколо лежала в своем крохотном футлярчике, как драгоценность какая-то. Были кларнеты, и даже гобой, трубы, альт, и тенор, и баритон, и было два тромбона, три баса. К сожалению, басы были старинные, для ношения через плечо. Были и три валторны, как и полагается", - пишет Юренев.
Не было мундштуков и директор не знал, где они. Расспросив его, капельмейстер выяснил, что последний раз оркестр играл полтора года назад, на годовщину революции. А потом руководитель уволился и музыканты больше не собирались. Значит, принадлежности должны быть здесь. Стали искать - и верно, в раструбе геликона нашелся тяжелый брезентовый мешочек с мундштуками. А в раструбе баритона - сверток с тростями для кларнетов и подушечками для флейт.
Не было большого барабана, но его неугомонный знакомый пообещал добыть вскорости в другом месте. Возвращение Юренева с грузовиком инструментов произвело впечатление на штаб - оркестру разрешили самостоятельно выбирать время занятий с тем, чтобы как можно быстрее подготовиться к выступлению.
Репетировали, сидя на поленницах дров. В свободное время Юрий Петрович заставил музыкантов начистить трубы до солнечного блеска и на присяге оркестр стоял подтянутый и нарядный, как офицер в парадной форме. Кадровые командиры помогли со строевыми занятиями - оркестру приходилось не только играть, но и ходить, - а послушать репетиции стали собираться свободные от службы солдаты.
Жизнь как песня
Во фронтовых концертах участвовала и жена музыканта Мария Ивановна - она обладала серебристым сопрано и с восьми лет пела в церковном хоре. С будущим мужем Мария познакомилась в музыкальном училище, где стала профессиональной певицей.
Юреневы бок о бок прошли всю войну. В феврале 1943 года Марию тяжело ранило, до конца жизни она страдала от последствий травмы. Но продолжала петь - в хоре Никольского собора в Ленинграде. После Победы Юрий Петрович получил назначение в город на Неве - начальником Военно-музыкального училища. Когда его расформировали, служил дирижером в театре музкомедии, совмещая это с работой преподавателя и регента в хоре, где пела жена. Их дочь Надежда Юренева стала известной оперной солисткой. А ее дочь Наталия опубликовала дневники деда.
Умер Юрий Петрович в Ленинграде в 1976 году, жена пережила его на три года. Урна с прахом музыканта захоронена на усманском кладбище, рядом с могилой матери.
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем