Танки вместо сапог. Из истории быта Красной армии в 1930-е годы

Собственно говоря, без сапог многие красноармейцы вынуждены были обходиться и в 1920-е годы - нося вместо них ботинки с обмотками, этими эрзац-голенищами из туго обмотанного вокруг голени длинного куска плотной хлопчатобумажной ленты. Не говоря уже о неудобстве хождения в такой, лишённой водонепроницаемого голенища, обуви по снегу, болоту или просто глубокой грязи, она создавала немало проблем в нóске. Искусство наматывания обмоток бойцам давалось с большим трудом: трёхметровую ленту следовало постепенно разматывать из рулона, если этот рулон роняли, он разворачивался и его надо было сворачивать заново. А плохо намотанные обмотки быстро разматывались и волочились по земле, мешая идти.

Однако обеспечить весь личный состав РККА сапогами в 1920-е не давали последствия разваливших русскую промышленность революций и Гражданской войны. В стране не хватало кожевенных фабрик, а у государства - средств на закупку дорогого кожевенного сырья. Исключительно в сапоги бойцов обували только в кавалерии и конной артиллерии: всадник управляет лошадью при помощи в том числе и шенкелей (голеней ног), а при плотном прилегании голени к боку лошади только кожаное голенище может спасти штанину от быстрого изнашивания под воздействием трения и конского пота. Но в других родах войск РККА сапогами удалось обеспечить только кадровых бойцов и младших командиров - и только в 1928-1929 годах, когда оправившаяся после разрухи экономика позволила увеличить бюджетные ассигнования на армию. "Переменникам" же - то есть пехотинцам, артиллеристам, сапёрам и связистам переменного состава территориальных стрелковых дивизий, призывавшимся в части лишь время от времени на сборы, - продолжали выдавать ботинки. Ещё в 1929-м в ботинки с обмотками кое-где обували даже тех переменников-артиллеристов, которые ездили верхом…

А осенью 1929-го началась принудительная коллективизация сельского хозяйства, призванная не только "утвердить в деревне социалистические производственные отношения", но и - путём фактического огосударствления сельского хозяйства и облегчения тем перекачки средств из аграрного сектора экономики в индустриальный - обеспечить успех индустриализации. В ответ крестьяне стали в массовом порядке забивать скот, чтобы хоть он не достался колхозу и послужил напоследок своим хозяевам. Из обобществлённой же скотины немалая часть стала жертвой сопровождавших становление колхозов неразберихи и головотяпства: животные не смогли дождаться, пока люди наладят функционирование коллективного хозяйства и организуют систематическое кормление и уход за общественным скотом. В общем, с 1928 по 1933 год поголовье крупного рогатого скота в СССР сократилось в 1,8 раза, свиней - в 2,2 раза¹, и кожевенная промышленность стала недополучать огромное количество сырья.

Потребности же армии в обуви, наоборот, возросли, так как почти одновременно с коллективизацией начался неуклонный рост численности РККА. Если в 1928 году она составляла (по штату) 617 000 человек, то к 1935-му её довели до 930 000, а к 1937-му - до 1 433 0002. О том, чтобы снабдить всех кадровых бойцов и младших командиров сапогами, пришлось забыть. В 1936 году ботинки и обмотки бытовали даже как минимум в двух из пяти "ударных" (содержавшихся в усиленном составе и имевших не по одному, а по пяти танковых батальонов) стрелковых дивизий РККА, в дислоцировавшихся соответственно в районах белорусского Слуцка и украинской Винницы 4-й стрелковой Краснознамённой дивизии имени Германского пролетариата и 24-й стрелковой Самаро-Ульяновской Краснознамённой Железной. А к апрелю 1937 года - и в 1-й Московской Пролетарской стрелковой, этой элитной "придворной" дивизии, сводный батальон которой 1 мая и 7 ноября проходил парадным строем по Красной площади Москвы с винтовками "на руку" (штыками вперёд). "Обмотки намотаны кому как в голову пришло", - записал проверяющий, ознакомившись с 3-й стрелковой ротой 3-го стрелкового полка Пролетарской³. В 133-м стрелковом полку 45-й стрелковой дивизии в октябре 1937-го ботинки выдали даже ездившим верхом бойцам полковой артиллерии. Но не хватало уже и ботинок!

Заменить порвавшуюся обувь сплошь и рядом было нечем; даже в Железной дивизии и даже перед выходом её на Киевские манёвры 1935 года, на которые ждали французских и чехословацких наблюдателей, красноармеец отдельного батальона связи сокрушался: "Як iти на маневри, коли рванi чоботи, у цих чоботях як побачать чехи, то скажуть, що це не армiя, а старцi [орфография подлинника. - А. С.]".

Старцами на Украине (да и в России) называли нищих… Но пришлось идти в рваных (кстати, очень многое в жизни 24-й дивизии тех лет не сочеталось с её статусом Железной и ударной - от наличия у будущих младших командиров (!) в одной из полковых школ ржавых винтовок с поломанными прицельными приспособлениями до похищения 10 марта 1937 года караулом от 70-го стрелкового Черкасского полка ордена Красного Знамени с Почётного Революционного Красного Знамени дивизии). "Чоботы" и ботинки донашивали до того, что к маю 1936 года в 24-м артиллерийском полку Железной дивизии почти у 25 процентов, а в 70-м стрелковом почти у 30 процентов бойцов они уже не подлежали ремонту⁴.

В конечном счёте повсеместно складывалась ситуация, о которой говорил 11 декабря 1935 года на Военном совете при наркоме обороны начальник политуправления Киевского военного округа армейский комиссар 2-го ранга М. П. Амелин: "Во многих частях мы не можем сотнями выводить бойцов на занятия из-за отсутствия сапог"⁵. В 45-й стрелковой дивизии "значительный процент бойцов" не ходил из-за отсутствия ботинок на занятия и летом 1936 года, в 133-м стрелковом полку этой дивизии рваная обувь срывала занятия и в начале 1937-го, а в 96-й стрелковой Винницкой имени Яна Фабрициуса дивизии она вынуждала тогда освобождать от полевых занятий до 15 процентов личного состава подразделений (починить сапоги этих бойцов было ещё возможно, но на время починки из-за отсутствия подменной обуви они оставались разутыми)⁶. И это при том, что и оборонявшая Новоград-Волынский укреплённый район 45-я, и расквартированная в районе Проскурова (ныне - Хмельницкий) 96-я стояли у самой польской границы.

Нехватку обуви испытывала даже Особая Краснознамённая Дальневосточная армия (ОКДВА), которой то тут, то там уже приходилось вступать в бои с оккупировавшими сопредельную Маньчжурию японцами. "Мы ехали и думали: Красная армия полностью обеспечена всем, а тут сапог нет, приходится лапти носить", - возмущались новобранцы, прибывшие весной 1936 года в 40-ю стрелковую дивизию, которой в августе 1938-го предстояло сражаться у озера Хасан и отдельный кавалерийский эскадрон и стрелковый взвод которой только что, 25 марта 1936 года, провели бой с японской ротой у погранзаставы Хунчун.

Лапти молодое пополнение, возможно, увидело не в своей дивизии, а во встреченных по пути строительных батальонах ОКДВА, части которых ещё в 1935-м и впрямь пришлось, чтобы сберечь кожаную обувь, начать работать в лаптях. Но и в 40-й весной 1936 года часть бойцов "была совершенно разута и не выходила на занятия, проводимые вне казармы"; ещё в декабре сапог там не было у 3083 бойцов, то есть у трети (на 15 июля в дивизии числилось 9840 бойцов и командиров; в декабре, правда, уже можно было носить имевшиеся валенки)⁷. То же - и в 105-й стрелковой дивизии. "Наши бойцы, - напоминал 25 апреля 1937 года на дивизионной партконференции один из делегатов от её 315-го стрелкового полка, - летом ходили как нищие, они не занимались боевой подготовкой, сидели босые в палатках". До 200 красноармейцев этого полка, по-прежнему не имевшие ботинок, ещё и в апреле 1937-го ходили в валенках⁸. В 177-м стрелковом полку 59-й стрелковой дивизии из примерно 500 человек, которые в первой половине февраля 1937 года не занимались боевой учёбой, до сотни, то есть до двух с половиной стрелковых взводов, были "бессапожными", обуви часто не имели тогда и бойцы 61-го стрелкового Осинского полка 21-й стрелковой Пермской имени С. С. Каменева Краснознамённой дивизии, в апреле сотни пар красноармейских ботинок недоставало и в 276-м стрелковом полку 92-й стрелковой⁹…

Обуви в ОКДВА не хватало даже для будущих младших командиров (особенно "много бессапожных" - и, соответственно, срывов занятий из-за отсутствия обуви - было тогда в полковых школах 35-й Сибирской стрелковой дивизии). "Приходишь - рабочий парень, комсомолец прямо плачет, - живописал 25 мая 1937 года один из делегатов 3-й партконференции ОКДВА. - Ведь вот выпустят мл[адшим] к[оманди]ром, предъявят счёт, ведь ты школу прошёл, обучай, а я не могу. На занятиях не бываю"¹⁰.

В целом можно утверждать, что невыход на занятия из-за нехватки обуви стал одной из причин слабой боевой выучки РККА в период, предшествовавший массовым репрессиям в ней (в 1935 - первой половине 1937 года¹¹). Причина эта была, конечно, далеко не главной, но она отчётливо заметна. 27 ноября 1936 года нехватка обуви подвела и в боевой обстановке. Когда 26-го японцы перешли границу Приморья близ Турьего Рога (у северо-западной оконечности озера Ханка), в этот район был двинут, помимо других подразделений, 1-й батальон 175-го стрелкового полка 59-й стрелковой дивизии. До 30 процентов его бойцов имели рваную обувь, и это явно сказалось, когда на марше батальон был застигнут бураном. Следствием непогоды стала потеря обмороженными 106 человек¹², как раз до трети рядового состава… Правда, пойти в бой батальону тогда не пришлось.

Другое дело, что, породив проблему "бессапожных" в армии, индустриализация же в конце концов её и решила: она позволила развернуть производство искусственных материалов для изготовления обуви. В 1934 году, с ростом производства синтетического каучука, подошвы армейских сапог начали изготавливать не из кожи, а из резины (правда, качество первых их партий было плохим).

Кирза полковника Поморцева

А в 1935-м настал черёд голенищ, на которые пошла знаменитая кирза, историю разработки и начала производства которой сейчас часто искажают. Так, название этого кожзаменителя объявляют сокращением словосочетания "Кировский завод".

Выпуск его действительно начали на Кировском комбинате искусственных кож, но назван он по плотной хлопчатобумажной ткани, путём пропитки пяти слоёв которой синтетическим каучуком в Кирове и получали кожзаменитель "кирза". В свою очередь, эта ткань получила название от шерстяной ткани "кирза". Перенося это название на хлопчатобумажную, хотели подчеркнуть исключительную плотность этой последней: ведь шерстяная кирза тем и отличалась, что была "гораздо плотнее" сукна¹³. Не зря из неё "строили" в XVIII-XIX веках кирасирские мундиры (колеты): она лучше всего сопротивлялась истиранию надевавшейся поверх колета металлической кирасой.

Что же до версии, согласно которой "кирза" - это искажённое "керза", то есть название кожзаменителя, изобретённого в 1904 году полковником М. М. Поморцевым, то, вне всякого сомнения, дело обстояло ровно наоборот. Для своего кожзаменителя (из ткани, пропитанной смесью яичного желтка, канифоли и парафина) Поморцев, безусловно, взял название давно всем известной кИрзы, а вот "кЕрза" - это как раз и есть искажение, результат описки или опечатки. Или же неправильной записи со слуха: в выправленной (!) стенограмме заседания Военного совета при наркоме обороны 11 декабря 1935 года вместо "кирза" вообще напечатано "терза"¹⁴.

Как явствует из сделанного на этом заседании доклада начальника Управления обозно-вещевого снабжения РККА коринтенданта Д. И. Косича, к идее шить сапожные голенища из пропитанной синтетическим каучуком хлопчатобумажной ткани управление обратилось ещё до получения сигналов об отсутствии в частях обуви вообще. Оно просто желало избавить наконец армию от обмоток ("Войска, - подчеркнул Косич, - единодушно отказываются от ботинок с обмотками")¹⁵.

Так или иначе, в 1935 году опытную партию сапог с кирзовыми голенищами направили в войска для испытания восьмимесячной ноской, результаты которой оказались в целом неплохими. "Кирзовые сапоги лучше, чем ботинки", - специально отметил 14 октября 1936 года на заседании Военного совета при наркоме обороны командующий войсками Белорусского военного округа командарм 1-го ранга И. П. Уборевич¹⁶.

И в 1937-м (а отнюдь не в 1939-м, как утверждал, в частности, бывший главный инженер московского завода "Кожимит" А. М. Хомутов¹⁷, и тем более не в 1940, 1941 или 1942-м¹⁸) кирзовые сапоги стали поступать в войска уже как обычный предмет снабжения, а не как экспериментальная обувь. В 133-м стрелковом полку 45-й стрелковой дивизии в октябре 1937 года их уже приказывали выдавать даже младшим командирам-сверхсрочникам, которых вообще-то старались снабжать по нормам, близким к командирским. В том же году запланировали перевести с февраля 1938-го на снабжение кирзовыми сапогами весь рядовой состав стрелковых и технических (инженерных) частей¹⁹. Правда, отказаться от ботинок РККА тогда всё-таки не удалось: до 1941 года массовое изготовление кирзовых сапог действительно разворачивалось медленно. Но основа для преодоления армейского сапожного кризиса середины 1930-х была заложена уже в те же самые годы первых пятилеток.