Торжество показухи. Киевские и Белорусские маневры 1935-1936 годов

Битва за Киев

Действительно, уже Киевские манёвры произвели неизгладимое впечатление на наблюдателей - в том числе французских и чехословацких... 12-17 сентября 1935 года на обширных пространствах к юго-западу от Киева сошлись в борьбе две армейские группы - "синие" во главе с И. Н. Дубовым и "красные", которыми командовал С. А. Туровский. Первые наступали на Киев (примерно по тем же местам, где в августе 1919-го гнали красных петлюровцы - галичане генерала А. Вольфа), а вторые развернули на их пути сначала 8-й стрелковый корпус М. А. Антонюка - 100-ю стрелковую дивизию В. А. Юшкевича и 46-ю стрелковую Головкина (два из пяти их стрелковых полков заменены полками 99-й и 2-й Туркестанской стрелковых дивизий).

На них-то и обрушился 13 сентября 1935 года удар, возвестивший о начале глубокой наступательной операции "синих". После артподготовки с участием 152-мм пушек и 203-мм гаубиц артиллерии резерва Главного командования (РГК), двигаясь за огневым валом, укреплённую оборонительную полосу "красных" атаковал 17-й стрелковый корпус В. Э. Гермониуса - 24-я стрелковая Самаро-Ульяновская краснознамённая Железная дивизия Д. К. Королёва и 44-я стрелковая Киевская Краснознамённая дивизия Д. Т. Козлова (два из шести их стрелковых полков были заменены полками 96-й стрелковой Винницкой имени Я. Фабрициуса дивизии и 2-й Кавказской стрелковой Краснознамённой дивизии имени т. Стёпина). Атакующую пехоту поддерживали лёгкие танки Т-26 танковых батальонов стрелковых дивизий, танкетки Т-27 танкетных рот и батальонов стрелковых полков и "8-й танковый батальон РГК" (временное формирование из Т-26, выделенных 8-й механизированной бригадой); с воздуха оборонявшихся бомбили и обстреливали из пулемётов многоцелевые одномоторные бипланы Р-5 из 19, 20 и 21-й легкобомбардировочных авиаэскадрилий 206-й легкобомбардировочной авиабригады. Крыши башен танков - спускаясь вертикальными полосами и на борта - перечёркивал прямой белый крест; на самолётах "синих" фюзеляж окольцовывала белая полоса, а рядом с ней вместо красной сверкала белая звезда...

После того, как оборона "красных" была сломлена, в прорыв ринулась танковая группа дальнего действия, составленная из двух импровизированных "танковых батальонов РГК" - "4-го" (средние танки Т-28 из 4-го танкового полка) и "14-го" (лёгкие быстроходные БТ-5 и БТ-2 из 134-й механизированной бригады). За ней устремился ведомый известным котовцем Н. Н. Криворучко 2-й кавалерийский имени Совета народных комиссаров УССР корпус - 3-я кавалерийская Бессарабская Краснознамённая дивизия имени тов. Котовского и 5-я Ставропольская кавалерийская дивизия имени т. Блинова (два из восьми их кавалерийских полков были заменены полками 14-й кавалерийской краснознамённой Коминтерна молодёжи дивизии имени т. Пархоменко). Конницу тут же атаковали с бреющего полёта Р-5 из 13, 14 и 24-й штурмовых авиаэскадрилий 256-й штурмовой авиабригады...

14 сентября явило ещё более потрясающее для 1935 года зрелище - высадку "синими" воздушного десанта в тылу "противника". Пока одна из эскадрилий 206-й легкобомбардировочной авиабригады отвлекала на себя истребители "красных", атакуя Киев, две другие появились над расположенным на другом берегу Днепра аэродромом Бровары и проштурмовали его, чтобы нейтрализовать аэродромную ПВО. Вслед за Р-5, в сопровождении 22 тяжёлых двухмоторных истребителей ("крейсеров") Р-6 из 35-й крейсерской авиаэскадрильи 18-й тяжелобомбардировочной бригады, к Броварам подошли 60 тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3 из 15-й и 18-й тяжелобомбардировочных авиабригад и 3-й авиабригады особого назначения имени С. М. Кирова. Под прикрытием истребителей И-5 из 34-й и 35-й истребительных авиаэскадрилий 451-й истребительной авиабригады эти четырёхмоторные корабли выбросили парашютный десант - личный состав моторизованного полка 3-й авиабригады и сводный парашютный полк А.О.Индзера. Рота парашютистов захватила аэродром, и из приземлившихся ТБ-3 был высажен посадочный десант - 43-й стрелковый полк 15-й стрелковой Сивашской краснознамённой дивизии и 90-й полк 30-й стрелковой дивизии, - а также техника вышеупомянутого мотополка. С воздуха высадку прикрывали "крейсера" Р-6, сменившие одномоторные бипланы И-5 с их небольшой продолжительностью полёта. Действия высадившихся были объединены управлением авиадесантной дивизии, однако резервы "красных", в конце концов, нейтрализовали успех десанта.

Кризисным днём операции стало 15 сентября, когда "синие", форсировав реку Ирпень, уже вели бои за Киевский укреплённый район. "Красные" направили в обход их группировки 45-й механизированный корпус А. Н. Борисенко - 133-ю механизированную бригаду Я. К. Евдокимова, 134-ю механизированную бригаду С. И. Богданова (в 1943-1945 гг. он командовал 2-й гвардейской танковой армией) и 135-ю стрелково-пулемётную бригаду Г. С. Карева. Одна только 133-я бригада располагала 152 танками (в основном Т-26, а также БТ-5 и малыми разведывательными Т-37); ещё несколько десятков машин с белой полосой по верхнему краю бортов башни и по краям её крыши (БТ-5, БТ-2 и Т-37) насчитывалось в 134-й... Однако фланг мехкорпуса, в свою очередь, оказался охвачен 2-м кавкорпусом "синих", усиленным танками.

Выручая Борисенко, во фланг конникам Криворучко ударила 9-я Крымская кавалерийская имени СНК УССР дивизия К. П. Ушакова, а затем "красные" бросили сюда свой танковый резерв - БТ-5, БТ-2, Т-37 и бронеавтомобили 2-го механизированного полка 2-й Черниговской червонного казачества имени Коммунистической партии Германии кавалерийской дивизии. Червонных казаков поддержали штурмовики Р-5 - и кавалерия "синих" оказалась разгромленной...

Борьба шла и в воздухе - И-5 из 5-й и 109-й истребительных авиаэскадрилий "красных" и 34-й и 35-й "синих" атаковали лёгкие бомбардировщики и штурмовики "противника" (обстреливая иногда и наземные цели). Всего в Киевских манёврах участвовало 440 самолётов (242 Р-5, 89 И-5, 60 ТБ-3, 22 Р-6 и 27 связных У-2), 1040 танков и бронеавтомобилей и до 60 тысяч военнослужащих¹.

Внешняя сторона современной, померкам тех лет, войны была воссоздана прекрасно. Но в том-то и дело, что только внешняя! По существу же Киевские манёвры 1935 года имели очень мало общего с настоящей войной.

Во-первых, весь ход событий на них был определён заранее. Было заранее определено, кто, где, когда и с какими силами "противника" столкнётся, кто и к какому сроку одержит - независимо от своего или "противника" умения! - верх в том или ином бою, выйдет на тот или иной рубеж и т. д. В указаниях посредникам так и значилось: там-то и тогда-то перед наступающими полками им, посредникам, надо будет (как бы ни вели себя обороняющиеся!) "показать сильный артиллерийский, пулемётный и ружейный огонь"; на таком-то рубеже механизированный полк "будет задержан артиллерийским огнём" - и т. д.².

Посредники должны были не приостанавливать или ускорять продвижение частей в зависимости от грамотности их действий, а добиваться неуклонного соблюдения этими частями "сценария" манёвров. "Посредник 1 подучастка, - значилось, например, в "Плане розыгрыша операции в районе м[естечка] Бровары 14 сентября 1935 г.", - не даёт Синим возможности продвигаться в районе Авиарощи и кустарника [...] занимаемых ротой местн[ой] организации Осоавиахима, стремясь сохранить за Красными достаточный район для развёртывания"; "посредники 1 и 5 подучастков в период времени с 9.00 до 10.00 не должны дать возможности Синим продвинуться более чем на 1/2 км западнее м. Бровары". Несмотря на "преимущество Красных в моторах", указывалось без тени смущения далее, необходимо "не дать возможности Красным обратить Синих в поголовное бегство, что могло бы привести к врыванию на плечах отходящих разведчастей Синих в пункты, прочно занятые этими последними"³, то есть к нарушению сценария манёвров...

Сценарий этот был доведён и до участников манёвров! Ещё 18-22 августа командиры всех выводимых на манёвры частей и соединений (а в соединениях - и штабы) смогли ознакомиться и с районом, в котором им предстоит "воевать", и с "планом розыгрыша операции". От командиров на Киевских манёврах не требовалось поэтому того, что требуется прежде всего от командира на войне - быстрой и правильной реакции на внезапные изменения обстановки (все изменения, повторяем, были известны заранее).

Командиры частей и соединений не практиковались там даже в принятии решений в боевой обстановке, а их штабы - в отработке в этой обстановке боевых документов. Принять все решения, составить все документы их обязали опять-таки заранее, за одну-две недели до начала манёвров! Подготовленную документацию проверяли в штабе Киевского военного округа (КВО) и, если находили погрешности, заставляли переделывать...

Так, ещё 2 сентября замначштаба КВО В. П. Бутырский приказывал начальнику штаба 44-й стрелковой дивизии представить к 18.00 4 сентября последний вариант приказа дивизии на прорыв укреплённой полосы. (На манёврах этот приказ пришлось бы готовить не за несколько дней, а за несколько часов, ведь по "плану розыгрыша" дивизия выходила к полосе 12 сентября, а прорыв начинался рано утром 13-го...) К тому же сроку - вечер 4-го - были затребованы "окончательное решение по манёврам" комкора 8 Антонюка и "решение по манёврам" (с приложением приказа на оборону и схемы обороны) комдива-100 Юшкевича⁴. В ходе манёвров всю боевую документацию штабистам, по существу, надо было лишь списать с готового текста...

Вообще, если называть вещи своими именами, на Киевских манёврах от командиров и штабов по-настоящему требовалось лишь не растерять свои войска на марше и во время розыгрыша боёв и провести их строго через пункты, указанные в сценарии манёвров, - словно через контрольные пункты на состязаниях по спортивному ориентированию.

Да и эту "сложнейшую" задачу - не растерять людей и технику - им постарались максимально облегчить. Поэтому в тепличные условия, которых никогда не бывает на войне, на Киевских манёврах были поставлены не только командиры и штабы, но и войска. По плану, намеченному начальником Штаба РККА А. И. Егоровым и утверждённому наркомом обороны К. Е. Ворошиловым, передвижение по району манёвров было заранее значительно облегчено - приведены "в проезжее состояние" старые и построено 150 километров новых дорог, проложено 14 километров лесных просек, сооружён 21 новый мост⁵. А местное руководство обеспечило маневрирующих и вовсе сказочным "сервисом". Прямо-таки пародийно звучат, например, строки из доклада начальника политот дела 133-й механизированной бригады о результатах рекогносцировки маршрута к району сосредоточения: "Состояние дорог хорошее, везде проведены новые профилированные дороги и сейчас уже укатаны... Все колодцы очищены. Имеют надписи о пригодности воды для питья.

На основных направлениях дорог имеются указатели, скамейки под грибками, где в период манёвров будут дежурные колхозники для указания дорог частям, особенно ночью"⁶.

Пародией на настоящую войну были и бытовые условия, созданные для манев рирующих войск. В районе манёвров развернули целую сеть стационарных и подвижных врачебно-питательных пунктов Красного Креста, где бойцы и командиры могли не только получить медицинскую помощь, но и вымыться в бане, воспользоваться услугами парикмахера, выпить горячего чая с галетами; где им не только стирали бельё, но и подшивали к гимнастёркам свежие подворотнички! Только в пункте Гайсинского комитета Красного Креста за время манёвров побрили до 2000 военнослужащих и до 9000 напоили чаем с галетами⁷.

В период напряжённых и динамичных "боевых действий" красноармейцы имели возможность совершать покупки в ларьках ЗВК - закрытых военных кооперативов (по воспоминаниям участников Великой Отечественной, приезд в расположение фронтовой части магазина Военторга был невероятно редким, практически невозможным явлением).

Известно далее, что едва ли не наибольший эффект на Киевских манёврах произвели танки. По полю боя - преодолевая и пересечённую, и болотистую местность - слаженно передвигались огромные массы боевых машин, юркие БТ-2 и БТ-5 поражали лихими прыжками с разгона через рвы; уровень аварийности оказался крайне низок... В нашей литературе любят приводить отзыв французского наблюдателя генерала Луазо: "В отношении танков я полагал бы правильным считать Армию Советского Союза на первом месте"⁸; о том же писал и английский капитан, известный военный теоретик Б. Лиддел Гарт: "Незначительное количество поломок является показателем исправности их механизмов и стандартного (так в тексте перевода, следует: образцового. - А. С.) обучения экипажей"⁹.

Однако француз и англичанин не знали, что бoльшую часть танков на манёврах вели отнюдь не те, кто повёл бы их в бою, - не штатные механики-водители, которые были обучены настолько не "образцово", что их побоялись выпускать на манёвры, - а командиры машин. "[...] Буквально во всех танковых частях, - говорил 16 января 1936 года на Первом окружном совещании стахановцев КВО командир одного из танковых батальонов 133-й механизированной бригады Абрампольский, - когда нужно вести машину на парад или на манёвры, мы садим (так в документе. -А. С.) за рычаги управления командира машины, потому что он имеет 300-400 часов вождения, а механик имеет всего 50 часов"¹⁰. В 45-м мехкорпусе задействовали также всех опытных "мехводителей", "имеющих наезда по несколько сот моточасов", - а число "механиков-водителей молодых, имеющих мало опыта по вождению машин", на манёврах было "незначительно"¹¹...

Отнюдь не свидетельствовали о высоком уровне подготовки танковых частей и разрекламированные прыжки БТ-2 и БТ-5. "[...] Если мы будем действовать, предположим, в бат[альо]не, - подчёркивал тот же Абрампольский на армейском совещании стахановцев-танкистов 21 января 1936 года, - на первом же противотанк[овом] рву смогут прыгнуть только Дудко, Полуянов и др[угие], а остальные 40 машин бат[альо]на останутся по ту сторону рва [...] это ничего не даёт"¹².

О том, насколько "образцово" была подготовлена основная масса механиков-водителей, участвовавших в Киевских манёврах частей, насколько грамотно эксплуатировала она технику, говорит и ещё один факт, о котором не знали Луазо и Лиддел Гарт: ещё за несколько дней до манёвров значительная часть действовавшей на них танковой армады была попросту небоеспособна! Так, в 45-м мехкорпусе - выводившем на манёвры 260 танков из штатных 303 - в последние пять-шесть дней пришлось заменить моторы на 39 БТ-2 и БТ-5 и перебрать их (почти как при заводском ремонте!) на 66 Т-26¹³. Иными словами, начнись учения на неделю раньше - и краса и гордость Киевских манёвров не смог бы стронуть с места или потерял бы в первые же часы из-за неисправности двигателей 34,7 процента штатного количества и 40,4 процента выводимых на манёвры танков! А если учитывать только боевые танки (исключив из подсчёта разведывательные Т-37), то эти цифры возрастут соответственно до 44,1 процента и 53,8 процента! В 133-й мехбригаде ещё на 1 сентября 1935 года из 152 выводимых на манёвры танков 71, т. е. 46,7 процента требовали "лечения" в ремонтно-восстановительном батальоне бригады или даже в гарнизонных и окружных мастерских¹⁴.

Луазо и Лиддел Гарт не знали и о том, что танкисты на Киевских манёврах действовали в ещё более тепличных условиях, чем все остальные. Им не только заранее проложили или усовершенствовали все необходимые для марша танковых частей дороги, но и выровняли участки, по которым танки потом шли в атаку! А танкисты - опять-таки заранее, до манёвров! - ещё и тщательно осмотрели поля будущих "боёв"... "Раньше мы эту местность осматривали, и говорилось, что сапёрные части зароют, - вспоминал 18 января 1936 года, на совещании стахановцев 1-го батальона 134-й мехбригады, участник манёвров Пономаренко. - Зная, что канава зарыта, командир части приказал мне вести на максимальной скорости"¹⁵.

Жаль, что Луазо и Лиддел Гарт не присутствовали на прошедших спустя неделю, 18-22 сентября 1935 года, учениях Ленинградского военного округа, которые войска так тщательно, как Киевские манёвры, не репетировали и где местность заранее не облагораживали. Они увидели бы, как "много танков" 7-го механизированного корпуса "вышло из бояи из строя по техническим причинам и трудности пути", а "колёсные машины и цистерны" "завязли в грязных неразведанных дорогах" - так что 33-я стрелково-пулемётная бригада "вынуждена была бросить свои автомобили и маршировать на поле боя пешим строем"¹⁶...

В общем, истинную сущность Киевских манёвров 1935 года прекрасно определил ещё за день до их начала красноармеец 8-го корпусного артиллерийского полка Орлов: "Манёвры - это очковтирательство, мы стараемся втереть очки представителям иностранной армии"¹⁷.

Собственно, в 1935-м никто и не отрицал того факта, что Киевские манёвры весьма отдалённо напоминают реальную войну. В приказе наркома обороны № 0182 от 22 сентября 1935 года прямо признавалось, что эти учения носят "учебно-опытовый характер" - почему "ответственные" их эпизоды и были предварительно проработаны с начсоставом маневрирующих войск и "основательно проиграны с посредниками"¹⁸...

Но тогда получается, что на Киевских манёврах проверялись более чем элементарные для регулярной армии вещи:

1) способность командиров и штабов организовать передвижение войск на местности по заранее разработанному плану и розыгрыш ими ряда заранее же спланированных боёв и 2) способность войск выполнять приказы командования и передвигаться на местности.

С точки зрения представлений о высоком профессионализме Красной армии середины 30-х годов, такой вывод выглядит анекдотичным, но он подтверждается и докладом немецкого генерал-майора Гальма о пребывании его в июне 1930-го в 24-й стрелковой дивизии РККА. На её учениях - точно так же, как и на Киевских манёврах, - не встречалось "ни одной задачи, в которой развитие боя вытекало бы из самих манёвров", "не проводились задачи, которые от командира требовали бы самостоятельного решения". Комдив 24-й объяснил недоумевавшему по этому поводу немцу, что Красная армия "считает нужным сперва воспитать своих командиров в точном исполнении данных приказов и боевых заданий; остальное потом уже приложится". "Возможно, - резонно предположил в своём докладе от 22 июня 1930 года Гальм, - что поводом к такого рода пониманию послужили известные явления Гражданской войны"¹⁹ (недисциплинированность командиров и войск РККА, унаследованная от полурегулярных, полупартизанских отрядов, из которых вначале состояла Красная армия. Вспомним хотя бы Василия Ивановича Чапаева с его ненавистью к штабам...).

О том же свидетельствует и К. А. Мерецков, который в том же 1930-м, будучи работником штаба Московского военного округа, ездил в Германию для ознакомления с работой штабов и учёбой войск рейхсвера: "Преклонение перед документом, перед бумагой, уверенность в том, что записанное в приказе и доведённое до сведения подчинённых станет после этого автоматически реальностью, вызывали у нас порой улыбку. Может быть, в условиях немецкой армии, где исполнительность была доведена чуть ли не до автоматизма, для такого отношения к делу и имелись некоторые основания. Но в Красной армии подобный автоматизм, тем более в гиперболической форме, был явно неприменим"²⁰.

Явно ничего не изменилось здесь и к 1935-му. Характерно выступление командира 17-го стрелкового корпуса В. Э. Гермониуса на партсобрании в управлении корпуса 13 августа 1935 года, за месяц до выхода соединения на Киевские манёвры. Заявив, что штаб корпуса "не будет в состоянии провести работу, которая возложена на него на этих манёврах", без ликвидации "целого ряда недостатков", Гермониус "в особенности подчеркнул на (так в документе. - А. С.) контроль за выполнением отдельного приказания, на чёткость и аккуратность"²¹...

Но если в 1935 году для Красной армии было проблемой обеспечить элементарное выполнение приказов начальников, то о каком её высоком качественном уровне может идти речь?

То, что Киевские манёвры 1935 года отнюдь не были показателем высокой подготовленности РККА, прямо признал и сам Ворошилов. Одобрив в своём выступлении на заседании Военного совета при наркоме обороны 14 декабря 1935 года показушную методику подготовки манёвров - при которой сначала тщательно подготовили местность, "а потом начальники хорошо разыграли на ней манёвр", - "первый маршал" открытым текстом заявил: на учениях "так и надо поступать" - "пока войска и командиры должным образом не подготовлены"²²...

Минские манёвры - Синие против Красных

Глубокая операция, разыгранная 8-11 сентября 1936 года восточнее Минска в ходе Белорусских манёвров, была ещё масштабнее, чем "битва за Киев". В составе "2-й армии красных" комкора И. Р. Апанасенко (к весне 1936-го комсоставу РККА присвоили персональные звания), "1-й армии синих" комкора Е. И. Ковтюха и сил, подчинявшихся непосредственно руководству учений, насчитывалось 91 737 военнослужащих, 1309 танков (468 Т-37, Т-38 и танкеток Т-27, 416 Т-26, 370 БТ-7, БТ-5 и БТ-2, 35 химических (огнемётных) БХМ-3 (ХТ-26) и 20 Т-28) и 632 самолёта (ТБ-3, СБ, Р-6, Р-5, ССС, И-16, И-5 и У-2)²³!

После встречных столкновений наступавшие с востока "синие" приступили к прорыву оборонительной полосы "красных". На 37-ю стрелковую Новочеркасскую дивизию имени А. И. Егорова, которой командовал будущий маршал, а тогда комдив И. С. Конев, навалился весь 16-й стрелковый корпус комдива А. П. Мелик-Шахназарова - 2-я стрелковая Белорусская Краснознамённая дивизия имени М. В. Фрунзе (комбриг М. Л. Полунов), 5-я стрелковая Витебская Краснознамённая дивизия имени Чехословацкого пролетариата (полковник Д. Н. Гусев) и 81-я стрелковая Калужская дивизия (комбриг Н. И. Андросюк). Атаку 2-й стрелковой - наряду с лёгкими Т-26 её танкового батальона - поддерживали трёхбашенные стальные крепости Т-28 из 1-й тяжёлой танковой бригады РГК полковника В. В. Фавицкого, а в пробитую в обороне брешь хлынули 100 быстроходных БТ-5 - 5-я механизированная бригада полковника Л. А. Менджерицкого.

Кроме танков с белыми крестами на крышах башен, успех "синих" стали развивать 6-я Кубанско-Терская казачья Краснознамённая Чонгарская дивизия имени тов. Будённого (комбриг Д. А. Вайнерх) и 11-я кавалерийская Оренбургская Краснознамённая и ордена Ленина имени Морозова дивизия (комбриг И. К. Гроссберг), а с воздуха их поддерживали Р-5 из 46, 47 и 48-й легкобомбардировочных авиаэскадрилий 52-й легкобомбардировочной авиабригады - с белыми звёздами вместо красных и белыми полосами вокруг фюзеляжей. Такие же опознавательные знаки несли машины 142-й истребительной авиабригады "синих" - И-16 тип 4 из 30-й и 33-й истребительных авиаэскадрилий и И-5 из 6-й...

В тылу "красных", над районом Самохваловичей, небо покрылось десятками четырёхмоторных гигантов ТБ-3 из 4, 5 и 9-й тяжелобомбардировочных и 47-й авиадесантной бригады. "Красные" располагали 83-й истребительной авиабригадой, чья 106-я истребительная авиаэскадрилья была оснащена И-16 тип 4, а 40-я и 107-я - ещё более скоростными И-16 тип 5. Тем не менее тяжёлым кораблям удалось выбросить 1500 парашютистов, а затем и высадить посадочный десант - остальную часть личного состава 47-й авиадесантной бригады и 97-й стрелковый полк 33-й стрелковой Белорусской дивизии...

Однако на десантников сразу же набросились штурмовики ССС (модификация Р-5) из 114-й штурмовой авиабригады. Кроме неё, у "красных" имелся ещё 5-й стрелковый корпус комдива Е. С. Казанского - 4-я стрелковая Краснознамённая дивизия имени Германского пролетариата (комбриг В. М. Воронков) и 8-я стрелковая Минская краснознамённая дивизия имени т. Дзержинского (комбриг В. В. Косякин). А главное, у них было много подвижных войск: 3-й кавалерийский корпус комдива Д. Ф. Сердича - 4-я Донская казачья Краснознамённая дивизия имени тов. Ворошилова (комбриг Г. К. Жуков - будущий маршал) и 7-я кавалерийская Самарская краснознамённая дивизия имени Английского пролетариата (комдив Г. М. Штерн) - и аж четыре механизированные бригады - 3-я (комбриг В. В. Новиков) и 4-я (комбриг Д. Г. Павлов, в июне 41-го командовавший разгромленным в Белоруссии Западным фронтом) на Т-26 и 10-я (полковник Н. Н. Андрушкевич-Шепель) и 21-я (полковник С. Д. Бобков) на БТ-7.

Быстроходные танки 21-й мехбригады и конница - поддержанные Р-5 из 4, 5 и 42-й легкобомбардировочных авиаэскадрилий 40-й легкобомбардировочной авиабригады - и стали основой ударной группы "красных", которая нанесла контрудар по прорвавшейся группировке "противника" и окружила её...

Но и на этих манёврах и свои, и "противника" действия командирам и штабам опять-таки были известны заранее!

Опять-таки заранее отработали они и необходимые боевые документы! Чтобы не ударить лицом в грязь перед наркомом и английскими, французскими и чехословацкими наблюдателями, от маневрировавших снова требовали действовать только по заранее разработанному сценарию! "Стойкость, находчивость, инициатива, - отмечал начальник Управления боевой подготовки РККА командарм 2-го ранга А. И. Седякин, - на моих глазах не замечались, не поощрялась"²⁴. Ведь "чересчур стойкий" или проявивший непредвиденную инициативу мог поломать весь сценарий учений, заранее определявший, кто и когда окажется победителем. Поэтому, например, 37-ю стрелковую дивизию посредники буквально заставили отступить - хотя она ещё какое-то время могла сдерживать натиск 16-го корпуса...

Именно стремлением соблюсти сценарий учений следует объяснить и тот факт, что многократно создававшиеся на Белорусских манёврах "достаточно нелепые тактические положения" оставались "не расшитыми" посредниками²⁵ . "Расшивка" требовала времени, могла и вообще принести победу не той стороне, для которой она была запланирована, - одним словом, график манёвров опять-таки был бы нарушен...

Так, при попустительстве посредников командир той же 37-й дивизии Конев не использовал неожиданно доставшийся ему в руки козырь, о котором на войне можно только мечтать, - осведомлённость (благодаря захваченному приказу) о направлении удара "противника". Перехват такого приказа настоящим врагом, подчёркивал Седякин, наверняка привёл бы к неудаче наступления 16-го корпуса - "особенно против современной германской дивизии"²⁶ . Немецкие командиры всегда отличались инициативностью! Но Конев никакой инициативы не проявил - не стал ни концентрировать на угрожаемом участке противотанковую артиллерию, ни проводить контрартподготовку... Зачем? Ведь исход боя определён заранее!

Свои действия вновь репетировали и войска. "Нас, прежде чем пустить в атаку, водили по речкам, по бродам, ставили вехи, и мы по вехам ходили в атаку", - вспоминал в октябре 1937 года на активе Белорусского военного округа (БВО) старший лейтенант Булыгин, на манёврах 1936-го командовавший танковым взводом²⁷. Та же 37-я дивизия - зная, что на манёврах она будет обороняться, - весь август 1936-го тренировалась в отрывке различных видов окопов, сооружении командных и наблюдательных пунктов и устройстве заграждений... Не случайно летом 1937-го следователи добивались от арестованных военных - например, от бывшего комдива-4 Воронкова - показаний об участии "всех командиров дивизий" в "организованном обмане наркома на манёврах 1936 года"²⁸. Такое обвинение выглядело бы весьма правдоподобно...

Командование танковых частей снова практиковало очковтирательство в квадрате. Оно не только репетировало будущие "бои" - заранее зная, где именно и при какой обстановке они произойдут, - но и сажало в выводимые на манёвры танки не тех, кому пришлось бы драться на этих машинах на войне, а тех, кто был лучше подготовлен, собрав их с бору да с сосенки... "Личный состав, идущий на манёвры, - докладывали, например, 25 августа 1936 года из 5-й механизированной бригады, - подобран лично командиром и военкомом каждой части"²⁹. О том, что было бы, веди и обслуживай танки их штатные "мехводители", можно судить по признанию, которое сделал 13 марта 1937 года на активе наркомата обороны майор П. М.

Арман, капитаном командовавший в 1936-м батальоном в 4-й мехбригаде: "У меня материальная часть почти на 100 процентов была не на ходу перед манёврами за 2 месяца в Белоруссии"³⁰.

Маневрировавшие войска снова действовали в тепличных условиях, каких никогда не будет на войне. Инженерные части БВО, Управление шоссейно-дорожного строительства НКВД БССР, Минский и Руденский райисполкомы заранее построили в районе манёвров 157 км улучшенных грунтовых, 13,3 км гравийных и отремонтировали 220 км дорог, - вырубив и выкорчевав при этом лес на площади 295 900 квадратных метров, - настлали 2181 погонный метр жердевых гатей, соорудили способные выдержать 60-тонный вес мосты общей длиной 245 м и 42 погонных метра 12-тонных мостов, усилили мосты общей длиной 72 м и проложили 1133 м дренажных труб, а связисты БВО и Белорусское управление связи заранее построили в районе манёвров 180 км новых линий связи и подвесили 1000 км проводов³¹.

И после всего этого тот же Седякин писал о достижениях - о том, что обеспечение "поучительного, богатого" "тактического содержания" манёвров свидетельствует "о несомненном росте тактического искусства и тактической подготовки командиров и штабов"³²

... Получается, что для Красной армии 1936 года достижением были уже составление неплохого, жизненного сценария учений и передвижение войск в точном соответствии с этим сценарием! Фактически это признание того, что тогда командиры и штабы РККА стояли ещё на очень низкой ступени развития и в реальной боевой обстановке управлять войсками не умели. И лишнее доказательство того, что представления о замечательной выучке Красной армии накануне репрессий 1937 года - не более чем миф.

• _{1. Российский государственный военный архив (далее — РГВА). Ф. 25880. Оп. 4. Д. 45. Л. 360, 431; Ф. 4. Оп. 15а. Д. 409. Л. 180 об.}
• _{2. Там же. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 46. Л. 97.}
• _{3. Там же. Л. 184.}
• _{4. Там же. Д. 44. Л. 343, 344, 347б.}
• _{5. Там же. Л. 277, 389; Д. 151. Л. 288.}
• _{6. Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 225. Л. 71–72.}
• _{7. Там же. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 47. Л. 281.}
• _{8. Цит. по: Анфилов В. А. Дорога к трагедии сорок первого года. М. 1997. С. 38.}
• _{9. РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 225. Л. 4.}
• _{10. Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 268. Л. 287.}
• _{11. Там же. Д. 225. Л. 67; Д. 198. Л. 176.}
• _{12. Там же. Д. 301. Л. 190.}
• _{13. Там же. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 44. Л. 238; Ф. 9. Оп. 36. Д. 4225. Л. 105.}
• _{14. Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 225. Л. 70.}
• _{15. Там же. Д. 268. Л. 51.}
• _{16. Там же. Д. 213. Л. 378-379.}
• _{17. Там же. Д. 219. Л. 130.}
• _{18. Там же. Ф. 4. Оп. 15а. Д. 409. Л. 180 об.}
• _{19. Там же. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 681. Л. 194–195.}
• _{20. Мерецков К. А. На службе народу. М. 1983. С. 98.}
• _{21. РГВА. Ф. 1307. Оп. 3. Д. 69. Л. 60.}
• _{22. Там же. Ф. 4. Оп. 16. Д. 19. Л. 335–336.}
• _{23. Там же. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 215. Л. 146.}
• _{24. Там же. Д. 213. Л. 56.}
• _{25. Там же. Л. 44, 56.}
• _{26. Там же. Л. 48.}
• _{27. Там же. Ф. 9. Оп. 36. Д. 2529. Л. 132.}
• _{28. Решин Л. Е., Степанов В. С. Востребованный компромат на Г. М. Штерна//Военно-исторический журнал. 1994. № 3. С. 20.}
• _{29. РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 1753. Л. 285.}
• _{30. Там же. Оп. 41. Д. 6. Л. 84–85.}
• _{31. Там же. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 215. Л. 129, 126.}
• _{32. Там же. Д. 213. Л. 42.}