Крестьяне поэтому были крайне бедны: "Счастлива изба, коли в одном из горшков всякий день есть пустые шти!" Хлеб, который они ели, состоял из трёх четвертей мякины и одной части несеяной муки. Радищев оценивал крепостное право как "алчность дворянства, грабёж, мучительство и беззащитное нищеты состояние" ("Пешки"). Нарисовав жуткие картины жизни крепостных, он восклицал: "Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, - воздух. Да, один воздух". Большинство людей, не связанных с историей профессионально, до сих пор именно по Радищеву представляют себе жизнь русских крепостных, причём не только в конце XVIII века, а в течение всего 250-летнего периода существования института крепостничества.
Через 45 лет, в 1833-1835 годах, другой Александр - Пушкин - написал "Путешествие из Москвы в Петербург"2. Следуя маршрутом Радищева, но в обратном направлении, Пушкин в корне не согласился с предшественником: "Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и сметливости и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны… В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности… Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения. Благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков; это очевидно для всякого. Конечно: должны ещё пройти великие перемены; но не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества"3.
Рациональный институт
Крепостное право, как, впрочем, и рабство, с современной точки зрения, - анахронизм, институт, препятствующий нормальному развитию общества, бесспорное зло. Как человек я, конечно, с этим согласен. Но как историк - нет. Подобный подход - типичный пример презентизма, или осовременивания прошлого, не позволяет адекватно оценить явление и объяснить, почему оно возникло, почему так долго существовало и почему до настоящего времени сохраняются его пережитки. Крепостное право возникло и развивалось во многом стихийно и стало органичной и необходимой составляющей российской действительности не случайно и не по злой воле господствующего класса, а в силу объективных причин. Способность института удовлетворять базисные потребности населения являлась главным условием его длительного существования. В этом нет апологетики, а лишь подтверждение того факта, что все социальные институты держатся не столько на насилии, сколько на функциональной целесообразности и потому по-своему рациональны.
Нет сомнений, что крепостное право способствовало формированию командной экономики, политического абсолютизма, авторитарных отношений в обществе и семье, сдерживало развитие городов, буржуазии, частной собственности, гражданских прав, затрудняло социальную мобильность. В то же время крепостничество было реакцией социума на экономическую отсталость, ответом на вызов среды и трудных обстоятельств, в которых проходила жизнь народа. Все заинтересованные стороны - государство, крестьянство и дворянство - получали определённые выгоды от института.
Государство использовало его как инструмент для решения насущных государственных задач: для комплектования армии и поддержания общественного порядка, для удержания населения в местах постоянного жительства и обеспечения социального контроля над ним с помощью десятков тысяч бесплатных полицейских в лице помещиков, для получения средств на покрытие государственных расходов. Крестьяне получали скромные, но стабильные средства существования, защиту и возможность устраивать свою жизнь на основе народных и общинных традиций. Для дворян - как тех, кто имел крепостных, так и тех, кто ими не обладал, а жил государственной службой - крепостное право являлось источником материальных благ для жизни по европейским стандартам.
Когда говорят о крепостном праве в России, имеют в виду прежде всего помещиков и крестьян. На самом деле на рубеже XVII-XVIII веков в большей или меньшей степени было закрепощено всё население страны: и дворянство, и духовенство, и горожане, и крестьяне всех категорий. Бог (Господь), царь, барин, отец, начальник, община считались человеком его повелителями, владыками, или господами. Все социальные связи мыслились в рамках отношений "господин - зависимый". При этом сами крепостнические отношения были проявлением общей авторитарной парадигмы массового сознания, которая весь социальный мир укладывала в матрицу: господство - послушание, власть - повиновение, подчинение - покорность.
Крепостное право было трёх видов: частное (субъект крепостнических отношений - помещик), корпоративное (субъект - сельская община) и государственное (субъект - государство). В XVIII - первой половине XIX столетия община имела над крестьянином не меньшую власть, чем помещик или государство, так как её административные права были весьма велики. Человек не мог уйти из общины или заняться каким-либо промыслом за её пределами без согласия общины, поскольку был связан с ней круговой порукой, принудительным севооборотом и общинным землепользованием. Если в отношении помещика и государства при известной смелости и находчивости были возможны противоправные действия, могущие остаться незамеченными и ненаказанными (обмануть, убежать, саботировать), то в отношении общины, к которой принадлежал человек, - крайне затруднительны.
Таким образом, крестьяне были закрепощены одновременно государством, помещиком и общиной. Соответственно, и их освобождение происходило в три этапа: в 1860-е годы - от частновладельческого, в 1905-м, с полной отменой выкупных платежей, - от государственного и, наконец, в результате Столыпинской реформы - от общинного. Освобождение от последнего так и не завершилось до 1917 года, потому что большая часть крестьянства осталась в общине.
Реформы в России как в стране второго эшелона модернизации почти всегда происходили с опережением возможностей, желаний и потребностей населения. Частновладельческое крепостное право было отменено в силу государственной потребности в модернизации и более глубоком усвоении европейских культурных, политических и социально-культурных стандартов, благодаря смягчению нравов, отрицательному отношению к нему со стороны верховной власти, церкви и образованной части общества, в результате повышения образовательного и культурного уровня населения, пробуждения самосознания у крестьянства, а также вследствие коммерциализации экономики. Но, с чисто экономической точки зрения, резервы института не были исчерпаны до конца, и он вполне ещё мог существовать.
В советской историографии утверждалось, что крепостное право было экономически неэффективно сравнительно с трудом свободного работника, но это не соответствовало исторической реальности XVII - первой половины XIX века. В 1850-е годы, в ходе подготовки к эмансипации, Министерство государственных имуществ в 19 чернозёмных и нечернозёмных губерниях проводило опыты по изучению сравнительной эффективности барщинных и наёмно-рабочих имений, находившихся примерно в равных условиях с точки зрения размеров, почвы, климата и т. д. Сравнение 26 пар имений по чистому доходу с десятины земли показало, что в 14 случаях доходность была выше в имениях с вольнонаёмным трудом, в 12 случаях - в барщинных имениях.
Как показали экономические расчёты одного либерального помещика-предпринимателя, переход к вольнонаёмному труду мог существенно повысить производительность труда в сельском хозяйстве и доходность помещиков при трёх условиях: 1) при одновременном уничтожении общинного дробного и чересполосного землепользования; 2) при умении вести хозяйствование рационально, в частности при замене традиционной трёхпольной системы земледелия плодосменной; 3) при наличии кредита для получения оборотного капитала, что предполагало существование развитой сети кредитных учреждений. Эти условия отсутствовали, и поэтому отмена частного крепостничества не сулила помещикам материальных выгод в ближайшее время после эмансипации. Только треть их них поддержала или не возражала против отмены крепостного права, а две трети этому противились, в том числе потому, что оно было для них экономически эффективно4.
Известно, что существовали две формы использования крепостного труда: барщина и оброк. Барщина давала помещикам прибыли почти в два раза больше, чем оброк. Между тем хорошо известно, что в барщинных имениях крепостной режим был намного суровее и наказания крестьян случались намного чаще, чем в оброчных. Возникает парадокс: мы привыкли думать, что, чем больше свободы у крестьянина, тем он лучше и эффективнее работает, но факты говорят об обратном. Барщинные крестьяне работали больше, чем оброчные. В барщинных имениях была выше урожайность и выше общая эффективность производства, а уровень жизни был примерно таким же, как в оброчных. Это при том, что и на барщине крестьянин работал без энтузиазма.
"Взглянем на барщинскую работу, - писал известный славянофил и помещик Александр Кошелев. - Придёт крестьянин сколь возможно позже, осматривается и оглядывается сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше, - ему не дело делать, а день убить. На господина работает он три дня и на себя также три дня. В свои дни он обрабатывает земли больше и справляет все домашние дела, и ещё имеет много свободного времени"5. Да и по уровню жизни, если судить о нём по среднему росту (длине тела) за 1801-1860 годы, крестьяне разных категорий, исключая вольных хлебопашцев, практически не различались, хотя уступали другим социальных группам.
Отсюда не следует, что принудительный труд всегда эффективнее свободного. Дело в другом: вплоть до начала ХХ века подавляющее большинство русских крестьян видели цель жизни не в богатстве, успехе и славе, а в спасении души, в простом следовании традиции, в воспроизводстве сложившихся форм жизни. Поэтому они не проявляли трудового энтузиазма, не стремились подобно протестантским фермерам доказать экономическими успехами свою избранность Богом.
Напротив, чрезмерный труд, как и стремление разбогатеть и властвовать, считали алчностью, то есть делом греховным. Для того чтобы русский православный крестьянин больше трудился, государственная власть в казённой деревне и помещики во владельческой вынуждены были прибегать к принуждению, иначе земледелец просто прекращал работать после того, как его базисные биологические потребности удовлетворялись. Вот данные о балансе рабочего времени крестьянина до и после эмансипации.
Вопреки ожиданиям, после отмены крепостного права число рабочих дней стало не увеличиваться, а уменьшаться: в среднем каждый год добавлялось по одному праздничному и, значит, нерабочему дню. Рост числа праздников происходил повсеместно и вполне стихийно, несмотря на усилия имперских властей остановить этот процесс. И произошло это потому, что налоговое бремя ослабло, а доходы крестьян увеличились, что отменило необходимость больше работать и позволяло больше отдыхать6.
По данным земских статистиков, в начале ХХ века у крестьян доля рабочих дней в году не превышала 50 процентов годового баланса времени. Если всё время, затраченное на работу в крестьянском хозяйстве, перевести на число рабочих дней взрослого мужчины, то окажется, что в Тамбовской губернии оно составляло от 70 до 84 дней; в Смоленской - от 70 до 103. В Московской губернии занятость сельхозработами в течение года ограничивалась 104 днями, промыслами - 30, в Харьковской - соответственно 86 и 16, в Вологодской - 88 и 66 днями7.
О росте доходов крестьянства после эмансипации говорит и увеличение расходов на водку. С 1863 по 1906-1910 годы на душу населения они увеличились номинально в 2,6 раза, а с учётом общего роста цен - в 1,6, при этом потребление водки сократилось на 16 процентов8. Крестьяне расходовали большие деньги на алкоголь даже в неурожайные годы: жители (не только крестьяне, а и горожане) лишь 12 из 90 губерний России всего за два неурожайных года (1905-1906) выпили водки на сумму, превышающую стоимость почти всех кораблей Балтийского и Тихоокеанского флотов вместе взятых, а также вооружений, уничтоженных и захваченных японцами в Порт-Артуре, при Цусиме, Ляояне, Мукдене и в местах других сражений9.
Однако пили крестьяне намного меньше, чем теперь: в 1906-1910 годах - менее 4 литров чистого алкоголя на душу населения, сейчас - 18, причём ныне женщины пьют больше, чем мужчины 100 лет назад - 4,5 литра чистого алкоголя…
Очень грамотная отмена
Условия отмены крепостного права были компромиссными для всех трёх участников сделки - государства, помещиков и, конечно, крепостных, интересы которых учитывались в оптимально возможной в тех условиях степени. С момента обнародования Манифеста 19 февраля 1861 года крестьяне сразу переводились в разряд временнообязанных, что давало им личные права. Они переставали рассматриваться как собственность помещиков: их нельзя было продавать, переселять, они обрели свободу вступления в брак, самостоятельное заключение гражданских сделок и ведение судебных дел, беспрепятственное занятие промышленностью и торговлей, возможность отлучаться с места своего жительства, поступать в любые учебные заведения, переходить в другие состояния. По закону реализация некоторых из провозглашённых прав ставилась в зависимость от решения общины, а для отдельного крестьянина, не являвшегося главой домохозяйства, - и от решения главы семьи. Крестьяне официально получили право самоуправления, которым фактически обладали до реформы.
Условия выкупа земли устанавливались уставной грамотой - добровольным соглашением с помещиками в соответствии с правилами, содержащимися в "Положениях". При переводе на выкуп крестьяне получали от государства 75-80 процентов выкупной ссуды (80% - при получении по уставной грамоте полного надела и 75% - уменьшенного надела), выплачиваемой помещику единовременно государством. Ссуду они должны были гасить в течение 49,5 лет по 6 процентов ежегодно - посредством уплаты так называемых выкупных платежей, которые были меньше прежних подушных оброчных платежей, уплачиваемых помещику при крепостном праве, или барщины, если её перевести на деньги. Помещики получали выкуп не наличными, а пятипроцентными государственными банковыми билетами и выкупными свидетельствами (за вычетом долга кредитным учреждениям), принимавшимися казначейством в уплату по платежам, что для них было невыгодно. Остальные 20-25 процентов выкупной ссуды крестьяне вносили единовременно, но только в случае достижения добровольного соглашения с помещиком.
На 1 января 1877 года на выкуп перешли 78 процентов крестьян, в том числе только 35 процентов по добровольному соглашению. 65 процентов перешли на выкуп по требованию помещиков, вследствие чего последние по букве закона должны были потерять право на получение 20-25 процентов выкупной ссуды (этот вопрос требует специального изучения). С 1883 года все временнообязанные крестьяне переводились на обязательный выкуп; величина платежей для всех бывших помещичьих крестьян была понижена в среднем на 27 процентов годового оклада; недоимки прощены, а подушная подать заменена поземельным налогом. Кроме того, правительство, вопреки явному неудовольствию помещиков, отказалось от пересмотра величины выкупных платежей в сторону повышения, предусмотренного Положением 19 февраля10.
Налоги и платежи на душу населения сравнительно с дореформенными были уменьшены, а выкупная операция была в конечном счёте выгодна крестьянам. Наделы выкупались по цене, установленной "Положениями", - 26,87 руб. за десятину (1,1 га), которая была выше рыночной на 1861 год. Однако в 1907-1910 годах, сразу после отмены выкупа, средняя рыночная цена десятины надельной земли стоила 64 рубля - в 2,4 раза выше. Реальный выигрыш или проигрыш крестьян от выкупной операции зависел от инфляции. С 1854-1858 по 1903-1905 годы номинальные цены на землю выросли в 7,33 раза, общий индекс цен - в 1,64 раза. Следовательно, с поправкой на инфляцию (64%) реальные цены на землю выросли в 4,5 раза, и действительный выигрыш крестьян от выкупной операции к 1906-му был реальным, а не виртуальным. Даже если учесть, что, кроме выкупных платежей в 867 млн рублей, были заплачены ещё 703 млн рублей процентов (вследствие чего десятина надельной земли обошлась им в 48,5 рубля), они в конечном итоге всё равно выиграли, заплатив 48,5 рубля за десятину, которая в действительности стоила 64 рубля, в 1,3 раза больше. Не забудем, что в течение 45 лет (1861-1906) надельная земля кормила, поила и одевала крестьян и что после выкупа она превратилась в огромный капитал.
Эмансипация была произведена не в шоковом, а терапевтическом режиме - постепенно, как рекомендует современная теория реформирования. Все новые институты (в смысле норм и стандартизованных моделей поведения, правил взаимодействия при принятии решений), необходимые для успешного развития, создавались постепенно, с оглядкой на Запад, но с учётом российской специфики. Ради уменьшения вероятности отторжения новых институтов использовалась стратегия создания последовательных промежуточных институтов, плавно, в несколько этапов, соединяющих начальную и целевую финальную конструкции. Например, создание института частной собственности на землю в среде крестьянства началось с сохранения действующей общинной собственности, которая затем трансформировалась в личную и, наконец, - в частную.
Переход крестьянства от норм обычного права - например, от коллективной к индивидуальной ответственности, от беспроцентной ссуды к процентной - также проходил в несколько этапов. Демократизация общества началась с местного управления, которое рассматривалось как предварительная стадия для перехода к парламентаризму.
Вследствие такой стратегии только к началу ХХ века сложилось либеральное и адекватное российским экономическим реалиям законодательство о предпринимательской деятельности и был создан прочный институт собственности, без чего невозможно успешное экономическое развитие11. Была принята конституция, создано представительное учреждение, благодаря чему Россия превратилась в дуалистическую конституционную монархию с перспективой трансформироваться в конституционную монархию с ответственным перед парламентом правительством. Именно так - медленно и постепенно - рекомендует проводить реформы современная наука. Стратегия последовательных промежуточных институтов сочетает преимущества "выращивания" и "конструирования" новых институтов и предоставляет возможность управления темпом институционального строительства12.
А если безвозмездно?
В советской, зачастую и в постсоветской историографии эмансипацию - как и другие Великие реформы, хотя и в меньшей степени, - обвиняют в продворянской направленности, в "непоследовательности" и "ограниченности": "Буржуазные реформы поставили народные массы в особенно тяжёлые условия нищенского существования и политического бесправия… Реформа 1861 года не отвечала интересам и чаяниям трудящихся; она создавала условия, которые должны были неизбежно привести к новому взрыву революционной борьбы"13. Считается, что при справедливой отмене крепостного права вся помещичья земля должна была перейти к крестьянам сразу и безвозмездно.
Но была бы такая революционная реформа эффективной? Рассмотрим контрафактическую ситуацию - 69,4 млн десятин помещичьей земли переходит сразу и безвозмездно их крестьянам, владевшим до реформы 35,8 млн десятин. Это значит, что средний надел земли бывших крепостных увеличивается в 3 раза - с 3,6 до 10,7 десятин на ревизскую душу14, а прямые налоги уменьшаются на величину выкупных платежей - примерно в 1,5 раза15. К каким последствиям привёл бы такой вариант эмансипации? Стали бы крестьяне эффективно обрабатывать всю землю, которая им отошла от помещиков, и если да, то как бы они расходовали дополнительные доходы? Что бы предприняли помещики, лишённые земли и доходов?
Как мы знаем, эмансипация на условиях "Положений" 1861 года имела положительный эффект: доходы и уровень жизни крестьянства повысились, что привело к уменьшению рабочего времени и увеличению расходов на алкоголь, питание и предметы потребления. Однако экспроприация всей помещичьей земли могла привести к отрицательному результату, так как помещики, бывшие двигателями прогресса в сельском хозяйстве, были бы упразднены как класс, а крестьяне, получившие землю в избытке и бесплатно (значит, без обязательства выплачивать выкупные платежи), стали бы работать меньше, ввиду чего часть полученной ими земли оставалась бы в резерве. Под действием этих двух причин уровень сельхозпроизводства в стране должен был понизиться.
Обратимся к работе известного народнического писателя Глеба Успенского "Три деревни". В 1877-1879 годах под маской письмоводителя сельского ссудно-сберегательного товарищества он провёл, как бы мы сейчас сказали, включённое полевое наблюдение в трёх деревнях Самарского уезда - Гвардейцы, Разладино и Сколково, которые выведены в очерке под названиями Солдатское, Разладино и Барское.
В Солдатском жили потомки гвардейцев, щедро награждённых Екатериной II за верную службу плодороднейшими землями, угодьями и всевозможными льготами, которые позволяли им жить "лучше не надо - кататься как сыр в масле". За 100 лет, прошедших со дня пожалования, крестьяне значительную часть принадлежавшей им земли продали, а деньги пропили. Однако в 1870-е они ещё владели тремя общественными мельницами, рыбными ловлями и двумя кабаками, которые им давали доход, покрывавший абсолютно все причитавшиеся с них платежи, благодаря чему весь доход, получаемый от своего хозяйства, они могли тратить исключительно на свои личные нужды.
Разладино долгое время находилось в удельном ведомстве, но 70 лет назад оказалось в руках доброй помещицы, которая крестьян не угнетала, так что "и в крепостной зависимости они всё-таки избегли всех суровостей барщины". После смерти она завещала крестьянам всю землю даром. В результате разладинцы не платили выкупа за землю и были обременены весьма незначительными налогами. Барское - "обыкновенная русская, бывшая крепостная деревня. У неё мало земли, она платит большие налоги и не имеет почти никаких посторонних доходов и работает в поте лица. Она знала крепостные порядки доподлинно; знала барщину, барина, дворню, претерпела все крепостные тяготы и теперь несёт на плечах своих новые порядки". Три деревни отличались друг от друга "самым существенным образом" и во всех отношениях.
"Народ Солдатского неряшлив, распущен, нагл, жаден и глупо форсист... Пьянствует на сходах то и дело... В селе разгильдяйство, общественная бессвязица и бестолковщина: куча нищих, есть воры, куча мирских грабителей". У разладинца "изба гнилая, солома гнилая, сам мужик вял, туп и понятием не твёрд... Никакой "ряды" (дела. - Б. М.) правильно с ним сделать нельзя или очень трудно... Взявшись за дело, только клянчит, удивляется, как это всё трудно, и беспрестанно ропщет на цену. Словом, мужик "брюзга"... Как ни покажется странным, а лучше всех живёт и умней всех крестьянин деревни Барской. Он есть истинный современный крестьянин, несущий всю массу крестьянской тяготы без всякого послабления испокон веку. Он платит большие подати и бьётся круглый год исключительно над земледельческой работой, и покрывает подати, да мало того: живёт несравненно аккуратней, чище и разладинских, и солдатских...
Словом - крестьянин, более других претерпевший на своём веку, более угнетённый, наделённый плохой землёй, обременённый налогами, вопреки всем смыслам, вопреки всем таблицам умножения всех частей света, оказывается порядочнее, умнее, даровитее, зажиточнее и честнее того крестьянина, который, имея доходы, покрывающие все посторонние платежи, или платя сущую безделицу, следовательно, имея все условия для того, чтобы собственная его домашняя, личная жизнь была лучше, достаточней, вольней, чтобы забота его о мирском деле была шире, - оказывается, что такой крестьянин ничего не выдумал, кроме кабака, живёт бедно, пьяно, фальшиво, к ближнему равнодушен, равнодушен к миру, к себе, к семье!"16
Под контрафактические условия более всего подходит Разладино, которое (увы!) не стало благоденствовать от свалившихся с неба преимуществ. Вероятно, большинство бывших крепостных, оказавшись в подобных льготных условиях, постигла бы судьба разладинцев. Вряд ли и русское сельское хозяйство в целом стало бы процветать после того, как дворянская земля - наиболее плодородная, ухоженная и на 20 процентов более урожайная, чем надельная17, - перешла бы в руки крестьян, обрабатывавших свою землю (несмотря, как считается, на её недостаток) в 1,5 раза менее эффективно, чем помещики.
Известный русский агроном и администратор А. С. Ермолов попытался оценить вероятные экономические результаты безвозмездной передачи всей помещичьей земли в руки крестьян в 1906 году. В этом случае, по его расчёту, не только страна в целом, но и, как это ни парадоксально, крестьяне проиграют, потому что получат дохода с дарованной земли меньше, чем зарабатывали за её обработку, когда она принадлежала помещикам, в качестве сельскохозяйственных рабочих. Причины - низкая производительность, высокие издержки и низкая доходность крестьянской земли сравнительно с помещичьей18. История советского сельского хозяйства полностью подтвердила этот прогноз. Урожайность зерновых 1913 года, равная 8,7 центнера с гектара, была превышена только через 45 лет, в 1956-1960 годах; производство хлеба, мяса и других продуктов питания на душу населения - в 1950-1960-е19.
А что бы стали делать лишённые земли помещики? Публикация Манифеста и "Положений" 19 февраля и первые мероприятия по реализации реформы вызвали у дворянства бурную негативную реакцию. Под давлением дворянского общественного мнения произошло смещение видных деятелей реформы С. С. Ланского и Н. А. Милютина. В конце 1861 года Дворянское собрание Тульской губернии составило адрес на имя императора, выразило в нём несогласие с реформой и пожелание пересмотреть новое крестьянское законодательство в Общей комиссии, составленной из дворянских депутатов от губерний - то есть по существу ходатайствовало о создании представительного учреждения. Поток аналогичных ходатайств на высочайшее имя был остановлен лишь прямым вмешательством императора, повелевшего объявить всем дворянским собраниям, что их суждения по общим вопросам государственного устройства России неправомерны и останутся без последствий.
Проведение земской и судебной реформ спровоцировало новую волну дворянской оппозиции. Сессия Московского губернского дворянского собрания в январе 1865-го обратилась с официальным ходатайством перед императором о введении в России общегосударственного представительства. В ответ Дворянское собрание было распущено и назначены новые выборы. В рескрипте на имя министра внутренних дел Александр II заявил: "Ни одно сословие не имеет права говорить именем других сословий. Никто не призван принимать на себя, перед мною, ходатайство об общих пользах и нуждах государства". Но московское дворянство после новых выборов в ноябре 1865 года заявило, что не считает свой январским адрес неправомерным и предосудительным и остаётся при своём мнении и праве на свободное высказывание правды перед государем. В марте 1866-го Дворянское собрание Рязанской губернии поддержало московское ходатайство, а Дворянское собрание Петербургской губернии обратилось к императору с прошением о расширении прав дворянских корпораций и земств.
Словом, дворянство было глубоко уязвлено и обижено даже компромиссным решением крестьянского вопроса, что имело далеко идущие последствия: во всё время существования земств в них существовала руководимая дворянами оппозиция либерального направления, да и всё оппозиционное движение в стране имело поддержку значительной части дворянства. Трудно сомневаться, что реакция на экспроприацию всей дворянской земли была бы на порядок острее и мощнее. 465 тысяч помещиков (с членами семей), вероятно, предприняли бы более решительные шаги по защите своих интересов, и весь дворянский корпус потомственного дворянства в 612 тысяч человек (с членами семей)20 в массе своей, наверное, их бы поддержал. Следовательно, большинство бюрократов высшего и среднего звена и офицерство могли уйти в оппозицию к верховной власти. Не исключено, что дворянское недовольство вылилось бы в очередной дворцовый переворот, который мог закончиться либо созданием представительного учреждения, либо гражданской войной. Ермолов предрекал именно войну - "катаклизмы", "смуту", "всеобщую вакханалию", "волну разрушения по всей земле", "полный хаос" и "всеобщее разорение".
На мой взгляд, верховная власть выбрала оптимальный путь упразднения крепостничества. Шоковая реформа с упразднением помещичьего землевладения не привела бы в ближайшие десятилетия ни к социализму, как думали радикалы, ни к капиталистическому развитию по американской модели, как думали социал-демократы, потому что российский крестьянин в 1861-м не был социалистом по природе, он не был похож и на американского фермера. Более вероятно, что в ближайшей перспективе революционная крестьянская реформа завершилась бы длительной смутой и гражданской войной. Между прочим, это и произошло после захвата власти большевиками и реализации чёрного передела.
Экономическое чудо
В России после отмены крепостного права произошло настоящее экономическое чудо. Экономика стала рыночной: экономические решения принимались индивидуально - предпринимателями, торговцами, сельхозпроизводителями, цены устанавливались в результате стандартных рыночных механизмов. За 1861-1913 годы, то есть за 52 года, национальный доход увеличился в 3,84, а на душу населения - в 1,63 раза. Душевой прирост объёма производства составлял 85 процентов от среднеевропейского.
С 1880-х темпы экономического роста стали выше не только среднеевропейских, но и "среднезападных". Национальный доход увеличивался на 3,3 процента ежегодно: это даже на 0,1 процента больше, чем в СССР в 1929-1941 годах21, и только на 0,2 процента меньше, чем в США - стране с самыми высокими темпами развития в мире22. Развивалась все отрасли народного хозяйства, хотя и в разной степени. Наибольшие успехи наблюдались в промышленности. Однако и сельское хозяйство, несмотря на институциональные трудности, прогрессировало среднеевропейскими темпами.
Но главное чудо состояло в том, что при высоких темпах роста экономики и населения происходило повышение благосостояния, другими словами, индустриализация сопровождалась ростом уровня жизни крестьянства и, значит, происходила не за его счёт, как общепринято думать. О росте благосостояния свидетельствуют увеличение индекса человеческого развития (с 0,188 до 0,326 - в 1,7 раза), так как индекс учитывает 1) продолжительность жизни; 2) грамотность; 3) ВВП на душу населения. Производство потребительских товаров на душу населения с 1885 по 1913 год возросло в 2,1 раза.
Нашу уверенность в том, что уровень жизни в пореформенное время повысился, поддерживает следующий бесспорный факт: дефинитивная (при достижении полной физической зрелости) длина тела мужчин с 1851-1860 по 1911-1915 годы увеличилась на 4,1 см (с 164,9 до 169), вес - примерно на 7 кг (с 59 до 66)23. Индекс массы тела24, показывающий уровень питания, на протяжении 1861-1915 годов всегда соответствовал норме, а к концу изучаемого периода даже увеличился до 23,3. Всё это могло произойти только при условии повышения благосостояния. Любого биолога, врача, агронома, зоотехника, демографа, антрополога или экономиста эти данные убеждают. В самом деле, можно ли верить человеку, жалующемуся на нужду, бедность и болезни и утверждающему, что недоедает, недосыпает, чрезмерно много работает, живёт в тяжёлых квартирных и экологических условиях, если он имеет хороший рост, нормальный или избыточный вес, хороший цвет лица и ясные глаза?! Наука говорит: нет.
Отсюда принципиально важный вывод: революции 1905 и 1917 годов произошли не из-за плохо проведённой или несвоевременной отмены крепостного права и не потому, что Россия после Великих реформ вступила в состояние глобального перманентного кризиса, а потому, что общество не справилось с процессом модернизации - в смысле перехода от традиционного к современному обществу. Как и в других странах второго эшелона модернизации, её ускоренное, а в некоторых случаях и преждевременное, проведение потребовало больших издержек и даже жертв - например, со стороны помещиков, у которых государство принудительно экспроприировало землю, хотя и за компенсацию. Это привело к лишениям и испытаниям для отдельных групп населения и не принесло равномерного благополучия сразу и всем. Велики оказались и побочные негативные последствия модернизации: увеличение социальной и межэтнической напряжённости, конфликтности, насилия, девиантности во всех её проявлениях - от самоубийства до социального и политического протеста.
Необыкновенный рост всякого рода протестных движений явился, с одной стороны, порождением дезориентации, дезорганизации и повышенной напряжённости в обществе, с другой - результатом получения свободы, ослабления социального контроля и увеличения социальной мобильности, с третьей - следствием роста потребностей, превышающих возможности экономики и общества их удовлетворить. Конфликт традиции и модерна можно назвать системным кризисом модернизации. Однако такой кризис не имеет ничего общего с тем пониманием системного кризиса, которое доминировало в советской историографии и до сих пор широко бытует в современной литературе, - как всеобщего и перманентного кризиса, превратившего российский социум в несостоятельную и нежизнеспособную систему, не способную развиваться и приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни и обеспечивать благосостояние населения. "Упадок старого, вызванный ростом нового и молодого, - это признак здоровья", - справедливо полагал Хосе Ортега-и-Гассет.
Кризис российского социума был кризисом роста и развития. Он не вёл фатально к революции, а лишь создавал для неё предпосылки, только возможность, ставшую реальностью в силу особых обстоятельств - военных поражений, трудностей военного времени и непримиримой борьбы за власть между оппозиционной общественностью и монархией.
Русь пореформенная и постсоветская
Пореформенное (1861-1917) и постсоветское развитие России в одних отношениях поразительно похожи, в других - сильно различаются. Сначала о сходстве. Огромные надежды накануне реформ сменились разочарованием с началом их проведения. Реформы сопровождались примерно десятилетним экономическим спадом, а затем в циклическом ритме происходил подъём. В первые 10-20 лет после реформы наблюдался громадный рост отклоняющегося поведения. Уже через 10-15 лет обнаружились тёмные стороны модернизации-вестернизации - повышение социальной напряжённости и насилия. Развитие рыночной экономики стало дестабилизирующим фактором, так как рост её проходил неравномерно между городом и деревней, различными отраслями производства, социальными слоями, территориальными и национальными сообществами, породив у всех нереалистические ожидания и надежды на быстрое и существенное улучшение жизни.
Появилась и быстро прогрессировала относительная депривация25 во всех слоях населения, ибо бедность плодит голодных, а улучшения вызывают более высокие ожидания. У части населения наблюдалась острая ностальгия по ушедшему строю жизни. В пореформенное время большая часть русского крестьянства мечтала об экспроприации помещичьей земли, а в современной России значительная часть населения мечтает о национализации имущества крупных собственников. Сходство между двумя периодами состоит также в том, что в обоих случаях возникли представительные учреждения, независимый суд, получили развитие демократические либеральные институты гражданского общества - свободная пресса, добровольные общественные организации, общественное мнение, возросла социальная и политическая активность населения. В сущности, Россия в 1990-е вернулась на прерванную революцией 1917 года траекторию.
Теперь о различиях. Великие реформы 1860-х были проведены эффективнее, чем реформы 1990-х. В первом случае все новые институты, необходимые для успешного развития, создавались постепенно, с оглядкой на Запад, но с учётом российской специфики. Использовалась стратегия создания последовательных промежуточных институтов, плавно, в несколько этапов, соединяющих начальную и идеальную финальную конструкции. Данная стратегия сочетала преимущества "выращивания" и "конструирования" новых институтов и предоставляла возможность управления темпом институционального строительства.
Напротив, в постсоветское время использовалась шоковая стратегия, без тщательной подготовки и предвидения последствий реформирования. Вводимые новые институты часто оказывались несовместимыми с культурной традицией и советской институциональной структурой, ввиду этого наблюдались либо их атрофия, перерождение или отторжение в результате активизации альтернативных институтов, либо институциональный конфликт или парадокс передачи, когда в ходе трансляции более эффективной технологии донор выигрывает за счёт реципиента. Отсюда разочарование широких слоёв населения в демократии, суде присяжных, парламенте, рынке.
Стратегия проведения реформ сказалась на их результатах. В первое десятилетие после реформ 1860-х ВВП уменьшился не более чем на 5 процентов, так как лишь сельскохозяйственное производство сократилось примерно на 5 процентов сравнительно с 1850-ми годами. В транспорте, в сфере услуг, в финансовом секторе наблюдался прогресс, в промышленности - значительный рост производства благодаря проходившему промышленному перевороту. В 1860-е годы реальная зарплата рабочих в сельском хозяйстве выросла примерно на 65 процентов, хотя в промышленности, если судить по Петербургу, снизилась на 13 процентов. Издержки шоковой терапии в постсоветской России оказались намного серьёзнее: по данным Росстата, реальный ВВП России с 1990 по 1995 год сократился на 22 процента, реальные денежные доходы на душу населения в 1990-е - более чем 2 раза и только в 2006-м вернулись к уровню 1991-го, а в 2009 году превысили его только на 19 процентов. Однако спустя 10 лет после реформ и в пореформенной, и в постсоветской России наступил быстрый экономический рост.
В социальном плане важное отличие состояло в том, что пореформенная российская буржуазия создавала своё благосостояние собственным трудом, а потому берегла и дорожила своим делом, не думала о том, как его свернуть на родине, перевести деньги за границу, а потом, в случае неблагоприятных обстоятельств, и самому туда уехать. Напротив, современная крупная российская буржуазия во многих случаях обладает собственностью, не заработанной тяжёлым трудом. Для многих она скорее "подарок судьбы", до сих пор не обеспеченный твёрдо законом и контрактом между крупными собственниками, государством и обществом.
В политическом отношении очень важное отличие пореформенного от постсоветского периода состоит в том, что в современной России, несмотря на всё несовершенство российской демократии, как законодательная, так и исполнительная власть может легально и мирно перейти из рук одной партии к другой: по крайне мере, это гарантирует действующая конституция. Причём партии, входящие в Государственную думу, отличаются друг от друга по своим идеологиям, целям, задачам, что даёт возможность избирателю найти своего представителя во власти. Благодаря этому социальные, политические и экономические конфликты имеют реальную возможность разрешиться мирно, без революции и баррикад, посредством рациональных методов регулирования. В переходном российском обществе конца XIX - начала ХХ века рациональные методы регулирования конфликтов и снижения социальной напряжённости ещё не были освоены; предпосылки для самоподдерживающего эволюционного развития до конца не сформировались.
В силу этого общество оставалось уязвимым для революционных катаклизмов. До 1905 года конфликты могли мирно разрешиться только "по манию царя", законодательная и исполнительная власть была монополизирована в руках монарха и имперской бюрократии. После 1905-го оппозиция получила право и возможность участвовать в принятии законов, но в государственном управлении - лишь в слабой степени. Перемены не создали легальной возможности для мирного перехода исполнительной власти из рук монарха, что не позволяло назревавшим конфликтам мирно и легально разрешаться.
В советской историографии было принято называть реформы царского правительства, в том числе и реформу 1861 года, побочным продуктом революционной борьбы. На самом деле, данная реформа, как, впрочем, и многие другие реформы периода империи, была хорошо продумана, тщательно подготовлена и хорошо проведена, что и обеспечило успешное развитие пореформенной России. Революции 1905 и 1917 годов произошли не из-за плохо проведённой или несвоевременной отмены крепостного права и не потому, что Россия после Великих реформ вступила в состояние глобального перманентного кризиса, а потому, что тяжёлые обстоятельства помешали обществу справиться с трудным процессом модернизации.
- 1. Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М. 1970.
- 2. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 7. Л. 1978. С. 184-209.
- 3. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 199.
- 4. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.) Т. 1. СПб. 2003. С. 403.
- 5. Кошелев А. И. Охота пуще неволи//Земледельческая газета. 1847. № 99.
- 6. Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII - начало ХХ века. М. 2010. С. 557-561.
- 7. Там же. С. 662.
- 8. Там же. С. 556.
- 9. Давыдов М. А. Очерки аграрной истории России в конце XIX - начале ХХ в. М. 2003. С. 187-188.
- 10. Миронов Б. Н. Благосостояние... С. 342.
- 11. Поткина И. В. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России, XIX - первая четверть XX в. М. 2009. С. 278.
- 12. Полтерович В. М. Стратегии модернизации, институты и коалиции//Вопросы экономики. 2008. № 4. С. 4-24.
- 13. История СССР с древнейших времён до наших дней. В двух сериях, 12 т. Первая серия. Т. 5. М. 1968. С. 51, 119-120.
- 14. Военно-статистический сборник. Вып. 4. СПб. 1871. С. 188.
- 15. Подсчитано по данным за 1891-1900 гг.: Материалы высочайше учреждённой 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1901 г. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний сравнительно с другими местностями Европейской России. Ч. 1. СПб. 1903. С. 290, 297. В 1891-1900 гг. выкупные платежи на душу населения составляли 1,16 руб., а все прямые налоги - 2,05 руб. В 1883 г. произошло понижение выкупных платежей на 27%, поэтому для периода до 1883 г. выигрыш крестьян от отмены выкупных платежей был бы на 27% больше.
- 16. Успенский Г. И. Собр. соч.: В 9 т. Т. 4. М. 1956. С. 180-191.
- 17. Сельскохозяйственный промысел в России. Пг. 1914. С. 104.
- 18. Ермолов А. С. Наш земельный вопрос. СПб. 1906. С. 35-60, 264-276.
- 19. Миронов Б. Н. Социальная история… Т. 2. С. 401-406.
- 20. Там же. Т. 1. С. 88.
- 21. Селюнин В., Ханин Г. Лукавая цифра//Новый мир. 1987. № 2. С.190.
- 22. Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец ХIХ - начало ХХ в.): Новые подсчёты и оценки. М. 2003. С. 22-23, 61-62.
- 23. Миронов Б. Н. Благосостояние… С. 462, 622.
- 24. Индекс массы тела - отношение массы тела, выраженной в килограммах, к квадрату роста, выраженного в метрах. В настоящее время для лиц в возрасте 18-25 лет при индексе выше 19,5 питание считается нормальным, при индексе меньше 19,5 - пониженным или недостаточным.
- 25. "Относительная депривация - расхождение между уровнем потребностей, претензий и стандартом реальных достижений, определяемое как неправильное или несправедливое и приводящее к протесту против большого богатства, более высокого уровня жизни, большего объёма власти, более высокого престижа и т. п. у "других" с намерением присвоить это себе". См.: Штомпка П. Социология: Анализ современного общества. М. 2005. С. 573.