Московские историки, специализировавшиеся по всеобщей истории, формировались под влиянием идеалов русских западников 1840х гг., с одной стороны, а с другой, в результате непосредственных контактов с научным сообществом Европы и изучения ее физического пространства. Путешествия часто играли определяющую роль в профессиональном становлении ученых. Один из традиционных маршрутов пролегал через Швейцарию. Однако длительное время ученые предпочитали отдыхать в Швейцарии, а не изучать ее прошлое.
Профессор Герье и его ученики
Традиция научных путешествий была заложена Т.Н. Грановским, который путешествовал по Европе в 1836-1839 гг., посетил немецкие земли и Австро-Венгрию. Но бурно развиваться эта практика стала именно во второй половине XIX в., когда ученики профессора Московского университета (с 1868 по 1919 г.) В.И. Герье (1837-1919) по его заданию должны были останавливаться в различных европейских университетах (прежде всего в германских) для изучения системы преподавания в этих научных центрах и работы в архивах. Молодые историки руководствовались маршрутом, разработанным Герье, и должны были сообщать патрону об увиденном и переживаемом. В результате сформировался большой массив писем1. В путешествиях по Европе из учеников Герье побывали: П.Н. Ардашев, П.Г. Виноградов, Р.Ю. Виппер, Н.И. Кареев, С.А. Котляревский, Е.Н. Щепкин. Многие из них впоследствии обрели широкую известность, в том числе за пределами научного сообщества.
Швейцария в письмах занимает явно подчиненное положение по отношению к излюбленным европейским культурным гнездам русских историков - Германии, Австро-Венгрии, Франции, Великобритании. Сам Герье побывал в Швейцарии во время своей поездки по Европе (1862-1865). В начале путешествия он посетил Базельский университет, получил там хорошие рекомендации у местной профессуры, побывал на вечере у профессора Фишера, на дому у которого местные ученые коллективно читали Еврипида2. Чуть позже по заданию профессора Московского университета С.В. Ешевского Герье приобрел в Швейцарии артефакты из раскопок свайной культуры на швейцарских озерах для московских музеев3. Герье не сумел преодолеть представления о провинциальности Швейцарии по отношению к новым европейским научным центрам. Показательна фраза Герье о вечере у базельских профессоров: "Потом за ужином и за кисленьким швейцарским вином продолжалась дружелюбная, строго филологическая беседа"4. В этой фразе иронично соотносятся вкус швейцарского вина и старомодность швейцарских ученых. При этом подчеркивались радушие и открытость мира маленьких университетских городков, в котором возможно личное общение ученых. По мнению Герье, этого в последнее время не хватало крупным университетским центрам, где без рекомендации и высокого научного звания попасть в дом профессора было затруднительно.
"Швейцарской природой воспользовался превосходно"
Нельзя сказать, что ученики Герье не изучали индивидуальность Швейцарии. Так, любимейший и наиболее близкий Герье ученый - М.С. Корелин - писал ему из Монтре: "Ваше письмо, многоуважаемый Владимир Иванович, застало меня в Интерлакене при самом выезде в Монтре, из которого завтра рано утром уезжаю в Люцерн, где самое большое проживу неделю. Одиночество пока для меня не наступило: я решил в Мюнхене сделать себе месячный отдых и провести его в семье, поэтому в Швейцарию мы отправились вместе. Теперь чувствую себя в физическом отношении прекрасно, потому что швейцарской природой воспользовался превосходно. Из Мюнхена через Констанц, Шафгаузен и Цюрих мы прибыли в Интерлакен, где прожили две недели, затем неделя в Монтре и столько же в Люцерне, откуда семья поедет в Москву, а я в Милан. Из всех остановок я делал целую массу прогулок, куда можно с дамами, а то один и пешком. Видел все, что можно при моих капиталах, делал такие переходы, что даже чужие проводники называли меня lA"ufer5, а это большая похвала. Во время одной из прогулок на Ballenberg около Interlakena за Table d hOt ом6 весьма плохенькой гостиницы встретил Пассовера, а в Montreux обедал вместе с Солдатенковым, который производит на меня очень благоприятное впечатление"7.
В этом письме Швейцария представлена страной интеллектуального отдыха, рекреационной зоной русских буржуа, а не авансценой европейской культуры. В науке, где все оценивалось с точки зрения "методологической современности", Швейцария так и осталась, по большому счету, частью научного мира немецких или французских (французская наука занимала с точки зрения русских ученых более низкое положение, чем немецкая) университетов, перевалочным пунктом на пути из Мюнхена в Италию, началом рейнской дороги. Находясь в окружении восхитительных пейзажей, русские ученые были погружены в себя и занимались служением высокой науке, наблюдая жизнь под всемирно-историческим углом зрения, в преломлении которого Швейцария терялась.
Именно этим можно объяснить тот факт, что работ, посвященных истории Швейцарии, в Московском университете долго не появлялось. И даже труд Р.Ю. Виппера "Церковь и государство в Женеве XVI века в эпоху кальвинизма" (М., 1894) связан не с влиянием Швейцарии, из которой Виппер не послал своему учителю ни одного письма, а с событиями Реформации в Женеве, ставшими первым заметным выходом Швейцарии на сцену мировой истории.
Примечания
1. Цыганков Д.А. Профессор В.И. Герье и его ученики. М., 2010; Terra Europa: интеллектуальное пространство московских историков второй половины XIX века. М., 2014.
2. Журнал министерства народного просвещения (Санкт-Петербург). 1864. Ч. 3. С. 403.
3. Герье В.И. Мои воспоминания // Terra Europa: интеллектуальное пространство московских историков второй половины XIX века. М., 2014. С. 196-200.
4. Журнал министерства народного просвещения. 1864. Ч. 3. С. 403.
5. Бегун (нем.).
6. Общий обед (фр.).
7. Цыганков Д.А. Указ. соч. С. 268.
Подпишитесь на нас в Dzen
Новости о прошлом и репортажи о настоящем