Саркофаг Наполеона из "русского порфира"

Каприз Висконти

15 декабря 1840 г. в Париже произошло эпохальное событие, названное Виктором Гюго "монументальной галиматьей": торжественное перезахоронение праха Наполеона I. После долгих переговоров с британским правительством сын царствующего короля Луи-Филиппа герцог Жуанвильский на корабле "Бель Пуль" доставил останки императора с острова Святой Елены¹.

Гроб Бонапарта был установлен в часовне св. Иеронима Собора Инвалидов. Однако сооружение надгробия растянулось на долгих двадцать лет. Дело в том, что архитектор саркофага Луи Висконти (1791 - 1853) предложил выполнить его из красного античного порфира, который прежде покрывал останки римских императоров и считался царским камнем.

Н. Марин. Открытие гроба Наполеона на острове Святой Елены.

Но где найти порфир? Римские карьеры были исчерпаны, тщетно искали в Греции, на Корсике, во Франции. Только к 1846 г. выяснилось, что порфир имеется в Российской империи; из Санкт-Петербурга в Париж неким "инженером" были отправлены образцы, обрадовавшие специалистов².

Как раз в это время известный французский путешественник Луи-Антуан Леузон Ле Дюк (1815 - 1889) собирался в экспедицию, планируя посетить Швецию, Финляндию, Данию и Россию. Молодой человек уже был в Петербурге с сентября 1840 по сентябрь 1842 г., успел послужить гувернером в доме сына первооткрывателя "Слова о полку Игореве" графа Владимира Мусина-Пушкина, собирал данные о литературе Северной Европы, в частности, об эпосе "Калевала", и, не зная русского языка, успел отметиться весьма вольным французским переводом лермонтовского "Героя нашего времени". Министерство внутренних дел Франции решило воспользоваться случаем и поручить уроженцу Дижона операцию по эксплуатации и транспортировке порфира, снабдив его приличной суммой денег.

Ф. Филиппото. Прибытие корабля

Мучения на Гогланде

Об этой экспедиции, продолжавшейся три года, подробно рассказал сам путешественник. Глава из его книги, посвященная путешествию за порфиром в Россию, в 1873 г. была опубликована в виде небольшой брошюры ³. У нас же эта история остается малоизвестной.

Леузон Ле Дюк выбрал не самое лучшее время для путешествия в Россию. Николай I по-прежнему считал воцарившегося в июле 1830 г. "короля баррикад" Луи-Филиппа узурпатором трона. Но эта неприязнь к королю не распространялась на покойного Наполеона, к которому царь испытывал неизменное уважение.

В конце августа 1846 г. посланец французского МВД оказался в российской столице. Из питерских достопримечательностей его внимание привлекли Александрийская колонна и строившийся Исаакиевский собор, творения его соотечественника Огюста Монферрана. Гостю была важна техническая сторона: Александрийская колонна возведена из финского гранита, при строительстве Исаакия использовали гранит, мрамор и порфир⁴. В Петергофе Леузон Ле Дюк побывал в мастерских по огранке и шлифовке камня, а в Кронштадте изучал возможности транспортировки глыб.

Порфир сначала решили искать на острове Гогланд, расположенном в 180 км к западу от Петербурга, между Эстонией и Финляндией, и ставшего российским с 1721 года. Леузон Ле Дюк уже побывал там во время своего прошлого путешествия, заброшенный туда бурей.

Однако до острова еще нужно было добраться. Средства передвижения постоянно ломались; у француза сломалась карета, пришлось пересесть в почтовую повозку; через несколько верст - в еще более примитивную повозку. Наконец, промокший и продрогший до костей, путешественник прибыл в Выборг. Сопровождавший его итальянец, инженер Джанфранко (Жан-Франсуа) Буятти, давно обосновавшийся в России, и еще один помощник, смеясь над изнеженным французом, подбадривали его криками: "Да здравствует Наполеон!"⁵.

Порфира на острове оказалось в избытке; местные жители делали из него фундамент для своих хижин; однако камня нужного цвета и гомогенности здесь найти не удалось...

Черный хлеб Онеги

После этой неудачи Леузону Ле Дюку пришлось отправиться в Олонецкую губернию с центром в Петрозаводске. По его сведениям, там, в карельских краях, тоже был порфир. Местные дороги были еще хуже, но все же добрались и устроились на ночлег у одного крестьянина в селении Игнатьевское. Француз начал методично обследовать берега Онеги и реки Свирь - то пешком, то на лошадях, то на лодке, то в повозке. Спал на лавке, ел "черный мужицкий хлеб".

Местное население путешественнику не понравилось. По словам Леузона Ле Дюка, они заражаются жадностью и другими пороками. Среди тех, кто избежал этой заразы, много наивных и суеверных людей. Так, они воздерживаются от табака, потому что Христос никогда не курил. Говорят в Олонецкой губернии на русском языке, смешанном с карельским или старым финским. По словам парижского очевидца, мужчины здесь весьма красивы, но женщины исключительно непривлекательны; он не встретил ни одной симпатичной девушки⁶. Впрочем, такие легкомысленные суждения встречаются почти у всех французов, путешествовавших по России.

Шокшинское месторождение на берегу Онежского озера.

Камень из Шокши - в Париж

Наконец, в старинном селе Шокша, где живут вепсы, Леузон Ле Дюк, как он утверждал в 1873 г., нашел шахту с неразработанным красным порфиром, гомогенность и цвет которого полностью отвечали всем требованиям⁷. Профессора минералогии из Парижа и Санкт-Петербурга Жак Туре и Андрей Булах логично полагают, что путешественник "в одиночку не имел никакой возможности выполнить какую-либо геологическую оценку месторождения, обнаружить тип камня и просто выбрать дорогу к каменоломне". Место для шокшинской каменоломни выбрал Буятти, именно он, скорее всего, и был тем самым "инженером", что прислал в Париж образцы камня⁸.

Самое интересное, что найденный порфир даже с точки зрения геологии середины XIX в. таковым не был. Парижский профессор Пьер-Луи Кордье исследовал присланные из России минералы с помощью микроскопа, что в ту пору было новинкой, и установил, что "представленный минерал не порфир, а метаморфизованный песчаник"⁹. Современные специалисты предпочитают термин "шокшинский кварцит" и удивляются, что до XXI в. "доступные всем свидетельства явно не порфировой породы камня никем не отмечены"¹⁰. Впрочем, в департаменте искусств МВД Франции по прибытии камня в Париж записали о появлении "античного русского красного порфира"¹¹, и по сей день в различных источниках, в том числе и французских, привычно пишут именно о "порфире". Именно так, в кавычках, мы далее и будем его именовать.

Карелия, скалистый берег Онежского озера. РИА Новости

Оставалось приступить к добыче минерала, но для этого требовалось получить разрешение российских властей, а потом договориться о его транспортировке во Францию¹². Обе задачи были весьма сложными. По словам Леузона Ле Дюка, он оказался в центре конфликта компетенций двух административных центров, от которых зависело получение разрешения. В итоге за необходимым документом пришлось обратиться непосредственно к императору, а доступ на аудиенцию к Николаю Павловичу обошелся посланцу МВД Франции и Буятти в 340 рублей серебром, ушедших в карманы "нужных людей"¹³.

Француз вспоминал, он подготовил документ, который князь Петр Михайлович Волконский, министр императорского двора, представил государю на заседании Государственного совета. Царь, начав читать, произнес торжественным голосом: "Какая судьба! Мы нанесли первый смертельный удар этому человеку пожаром нашей древней и святой столицы, и это к нам пришли просить о его могиле!" Николай I распорядился, чтобы было оказано всяческое содействие и чтобы налог за разработку и добычу "порфира" с французов не взимался¹⁴. Как писал путешественник, между Россией и Наполеоном был в итоге достигнут высший компромисс: "На протяжении всей своей жизни он напрасно пытался превратить империю царей в самый прекрасный трофей своей славы. В результате великий капитан уже после своей смерти получил, по крайней мере, самое красивое украшение своей могилы"¹⁵.

Уродуя карельскую природу

Какова же была цена вопроса о камне для наполеоновского саркофага? Во французских газетах написали, что царь сделал подарок Парижу. Действительно, концессия на разработку порфира была уступлена Франции (по данным Леузона Ле Дюка, патент стоил 6 тыс. франков¹⁶). Что касается добычи, то с учетом издержек по эксплуатации и транспортировке порфира она обошлась французам примерно в 200 тыс. франков. Но путешественник особо отмечал, что благодаря покровительству императора все административные препоны были преодолены, и отныне перед гостями из Парижа легко открывались все двери¹⁷.

Инженер Буятти принялся за работу с большим рвением и энергией. Сам Леузон Ле Дюк, часто хворавший от накопившейся усталости, был вынужден время от времени возвращаться во Францию. В Олонецкой губернии его заменял атташе французского посольства Газене, фиксировавший ход работ. Путешественник был очень доволен результатом: удалось добыть однородные блоки для короба саркофага и его внутренней отделки, а также извлечь гигантскую глыбу для крышки и карниза¹⁸.

Когда все эти цельные, гомогенные, красного цвета блоки были извлечены, от каждого из них отделили по куску для сравнения. Если тон совпадал, блок зарисовывали и закрывали. Чтобы найти 15 подходящих блоков (по версии Буятти, их было 29), пришлось пересмотреть около двухсот. В результате этих работ окружающий Шокшу пейзаж изменился до неузнаваемости: "Берега Онежского озера, испещренные шахтами, теперь являют собой картину жуткой природной катастрофы, достойной памяти прославленного мертвеца, которому они дали могилу"¹⁹.

Гробница Наполеона Бонапарта в соборе Дома инвалидов в Париже. РИА Новости

Несмотря на газетную травлю

А как во Франции восприняли идею создания саркофага из российского камня? Ведь после публикации в 1843 г. книги маркиза Астольфа де Кюстина репутация николаевской России была основательно подмочена, а русофобские настроения были весьма распространены во французском обществе. По словам Леузона Ле Дюка, большинство газет отнеслись к идее создания саркофага из "карельского порфира" враждебно. Кто-то ставил в упрек русское происхождение минерала; другие находили сам "порфир" ломким и хрупким. Писали, будто красный порфир в изобилии можно было найти во многих местностях Франции, и, соответственно, совершенно бесполезно было отправляться за ним в столь далекую экспедицию.

Луи-Антуан Леузон Ле Дюк. 1882 г.

Путешественник вспоминал, что все эти сомнения не повлияли на результат; архитектор Висконти организовал специальный конкурс, дабы самые компетентные специалисты могли высказать свое мнение.

Добыча камня была завершена; оставалась не менее сложная задача: транспортировать его во Францию; этим специально занимался Буятти. Путь был таков: через Онежское озеро, реки Свирь и Волхов, Ладожский канал, Финский залив, Балтийское и Северное моря и, наконец, через Гавр по Сене до Парижа. Время года было весьма неблагоприятным для такого предприятия, поскольку осень уже вступила в пору дождей и бурь. В самом начале груз чуть было не погубили на Онежском озере. Едва блоки были погружены на специально подготовленную для этого барку, налетел ужасный ураган; судно накренилось, и многие блоки слетели и затонули.

Большую часть груза удалось спасти, однако транспортировка "порфира" была отложена до следующего года. Наконец, после трех сложнейших месяцев пути в 1849 г. камень был доставлен в Париж, на набережную д'Орсе, где им могли полюбоваться горожане. Потом глыбы доставили в Собор Инвалидов, где оставили на верфи еще на два года. Там с помощью паровой машины камню придавали форму саркофага²⁰.

Если долго мучиться

Работы по созданию наполеоновского саркофага и реконструкции интерьеров растянулись на целых двадцать лет. За это время во Франции успело смениться несколько режимов. В феврале 1848 г. в ходе революции Июльская монархия рухнула; во Франции была установлена Вторая республика. В 1849 г. к власти в качестве президента пришел племянник Наполеона Луи-Наполеон Бонапарт, ставший в декабре 1852 г. императором Наполеоном III.

Могила Наполеона I была торжественно открыта только 7 апреля 1861 г. архиепископом Парижским в присутствии Наполеона III, окруженного принцами крови, маршалами, высшим офицерством, членами Государственного совета и другими важными персонами. Скульптор Висконти до инаугурации не дожил²¹.

Что касается Леузона Ле Дюка, то он побывал в России еще в 1852 г. и написал еще три книги о нашей стране: в 1853 г. вышли сочинения "Современная Россия" и "Русский вопрос", в 1854-м - работа "Россия и европейская цивилизация"²². Эти публицистические творения были написаны накануне и по ходу Крымской войны, что во многом определило их антироссийскую риторику. Известный французский историк Мишель Кадо считает работы Леузона Ле Дюка враждебными России. На мой взгляд, это верно для последних книг путешественника, а вот что касается работы, в которой описывается экспедиция в Россию за "порфиром", то здесь вряд ли можно говорить о русофобской тональности. Это, скорее, свойственный французским авторам пересказ анекдотов и устоявшихся клише. А то, что дороги у нас плохие и бюрократия непреодолимая, мы и сами знаем, но и помощь российских властей и самого императора путешественник от своих читателей не утаил.

Прошло еще тридцать пять лет, и уже император Николай II стоял с непокрытой головой у саркофага Наполеона Бонапарта...

Л. Беру. Николай II у гробницы Наполеона в соборе Дома инвалидов. 1897 г.

^{1. См. об этом: Таньшина Н.П. "Наполеоновская легенда" во Франции в годы Июльской монархии // Новая и новейшая история. 2016. N 5. С. 26-44.2. Туре Ж., Булах А.Г. Цветной камень гробницы Наполеона в Париже: искусство, геология, география // Вестник СПбГУ. Науки о Земле. 2017. Т. 62. Вып. 1. С. 26.3. Le ouzon Le Duc L. Le sarcophage de Napole on en son tombeau des invalides. Paris, 1873.4. Ibid. Р. 15.5. Ibid. P. 19.6. Ibid. P. 29.7. Ibid. P. 33.8. Туре Ж., Булах А.Г. Из Шокши в Париж. История поиска, добычи, доставки и обработки шокшинского кварцита для саркофага Наполеона // Труды Карельского научного центра РАН. 2016. N 10. С. 129-130.9. Туре Ж., Булах А.Г. Цветной камень... С. 26.10. Туре Ж., Булах А.Г. Из Шокши в Париж... С. 129.11. Там же. С. 131.12. Le ouzon Le Duc L. Op. cit. P. 33.13. Туре Ж., Булах А.Г. Из Шокши в Париж... С. 130.14. Le ouzon Le Duc L. Op. cit. P. 34.15. Ibid. P. 12.16. Ibid. P. 35.17. Ibid.18. Ibid.19. Ibid. P. 36.20. Ibid. P. 38-39.21. Ibid. P. 7-8.22. Cadot M. La Russie dans la vie intellectuelle franaise. 1839-1856. Paris, 1967. P. 156.}